Страница 36 из 36
Если в доме интернет и надежный «рамный» джип – вообще никаких проблем. Сплошные удовольствия, и пропади российская власть пропадом. В журналистской среде ходят рассказы о бывшем отвсекре «Огонька» Владимире Глотове, переехавшим жить под Суздаль, где у него теперь дом над рекой, сосны, высаженные собственными руками, баня, компьютер и электронная связь со всем миром. Чувствует он себя отлично и пишет в свое удовольствие книги – в последней признался, что для счастья не хватает лишь ветряка.
Полной радости (не Глотова, а прочих страдальцев по эскапизму) мешает только цена строительства (три-пять миллионов) да память о том, что после 1917-го отсидеться на хуторах и усадьбах не удалось никому, причем погромили их даже не большевики, а соседи-крестьяне, мечтавшие – и получившие, наконец – долгожданный общинный «черный передел».Вариант 5: стать звездой
Вариант как бы очевиден: он манит тех мальчиков и девочек, что толпились в Москве на Дмитровском шоссе, 80, когда там записывали «Фабрику звезд» (местный скверик был превращен ими в место свиданий и в фабрику жизни).
Мальчики и девочки хотят поклонников, фото на обложках и сладкую жизнь, хотя самое ценное в жизни звезды – это переход в касту тех, кому законы не писаны. Я в нашей с Димой Дибровым программе люблю спрашивать гостей, давно ли они последний раз давали взятку гаишникам, и все вопрошаемые – от Марата Башарова до Олега Меньшикова – изобретательно смеялись в ответ. Гаишникам лестно пообщаться со звездой, звезд не кошмарят, звездам игриво грозят пальчиком. Со звездами заигрывают даже регистраторши в поликлиниках, когда б звездам пришла блажь пожить той жизнью, что все. Российская звезда – вне суда и закона, а если даже в рамках суда и закона, то в очень мягких, и Николай Валуев или Филипп Киркоров, думаю, это должны подтвердить.
И если бы мальчики и девочки с Дмитровского, 80, понимали, как в реальности устроена их страна, то рвались бы на экран телевизора с удесятеренной силой. Даже если бы понимали, что их шанс стать той звездой, которой улыбаются и миллионеры, и милиционеры, то есть всеобщим любимцем вроде Ивана Урганта, Андрея Малахова или Александра Цекало, у талантливого человека 1:1000. А поэтому у них шансов нет совсем.Вариант 6: увлечься работой
Недавно арт-куратор Марат Гельман рассказал о своем новом проекте. Касается Твери, называется «Издательский рай». После арт-революции, которую Гельман произвел в Перми (а Пермь благодаря Гельману из провинциального города превратилась в одну из столиц современного искусства: вокзал был переделан в музей, по крышам присутствий стали путешествовать огромные красные буквы «П», на улицах проросли инсталляции), Марат теперь хочет так же всколыхнуть, наполнить новым смыслом Тверь. Тем более, что город на трассе между Москвой и Питером: будут заезжать и приезжать.
У Гельмана есть особенность, которой он не скрывает: примерно каждые лет семь он кардинально меняется, ощущая себя новым человеком, не имеющим отношения к предыдущему. Он вдоволь покувыркался в российской и украинской политике, занимался галереей, был однажды зверски избит неизвестными, принимал участие в создании «Винзавода», потом, вон, превратил в арт-площадку целый город. Может, умение меняться заставляло его так страстно отдаваться новым проектам, но именно страстное увлечение снимает противоречие между совестью и государственной гнусностью.
Потому что если превращаешь Пермь в полигон арт-идей, то неважно, кем является тот, кого ты своим делом увлек: художником или министром, ментом или вором. Важно, что увлеклись. Когда Ольга Свиблова превращала Москву в мировую фотостолицу, – ей что, мешали эстетические вкусы Лужкова, особенности бизнеса его жены или общее гниловастое московское устройство? Да она бы при любом режиме продвигала фотографию в массы.
Главный риск этого варианта – оценка властью культурных революций как политических. Гельману в Перми повезло с губернатором Чиркуновым. Советским же абстракционистам с Хрущевым – не повезло. Сегодня место советских абстракционистов занимает в России арт-группа «Война»: часть сидит, часть под следствием, идеолог Плуцер-Сарно в эмиграции в Праге.Вариант 7: стать турком
Я хотел бы вернуться к разнице ощущений, бытовавших в моем кругу несколькими годами ранее и сейчас. Тогда тревога была связана с тем, что страна развивается не по-европейски, коррумпированно, несправедливо, а оттого может рухнуть. Сейчас тревога связана с тем, что страна несправедлива, коррумпирована, но не рухнет. Все будут долго, до горизонта жизни, с Европой ругаться, на Европу оглядываться, воровать, надувать щеки, давить слабых, лебезить перед сильными. В принципе, похоже на Турцию. Даже в оглядке на Европу много общего. Только одной стране дал пенделя по направлению к Европе Петр, а другой двумя веками позднее – Ататюрк. Обе страны – ни Восток, ни Запад; оба государства ни светские, ни религиозные; оба полны противоречий, но в обоих основу нации составляют люди, которым эти противоречия как с гуся вода.
Эти люди добры тем, что писатели-почвенники называют «национальным характером», эти люди невероятно пластичны, эти люди из любого времени, режима, религии успешно одомашнивают лишь то, что способствует благоденствию ближнего круга, – а перспективы их не волнуют совсем. Моя теща такой человек. Она смотрит телевизор. Она искренне верит, что Лукашенко и порядок навел, и что он крестный батька (в разное время по телевизору показывали разное). Ее радует и наш нынешний достаток, и порядок при Сталине. Она не хочет съездить за границу «посмотреть», хотя мы предлагали. Для нее величие страны есть производное от размера. У нее есть кот, она разговаривает с ним. Когда я приезжаю, она, не спрашивая, хочу я или нет, накрывает на стол. И – положа руку на сердце – она живет более цельной, а потому более счастливой жизнью, чем я. Россия – ее страна.
Стать гармоничным русским (или гармоничным турком) – тоже хороший вариант.
Просто для меня это путь невозможный.
Вон, турок Орхан Памук – написал блистательный, грустный и горький насквозь роман «Стамбул», сокрушил все мои прежние представления о Турции, получил Нобелевскую премию, но из Турции вынужден был уехать, потому что он написал не так, как хотели бы гармоничные турки.Если я напишу и получу – боюсь, тоже придется.
2011 Комментарий
Актер Девотченко оказался прав.
Из государственного телеэфира меня в 2011-м убрали по причине политической неблагонадежности: я позволил себе прилюдно по радио сказать то, что думал, о питерской губернаторше Матвиенко.
А в Перми Кремль сменил губернатора, и новый все идеи Марата Гельмана похерил; а тверской проект Марата Гельмана тоже погорел, и тоже из-за смены губернатора. Сложатся ли у Гельмана отношения с новым губернатором, долго ли этот новый продержится на должности, смилостивится ли царь вернуть выборы губернаторов или из Кремля вынесут самого царя – это на данный момент не известно. Ну да, еще арт-группа «Война» дала мощный побег в виде Pussy Riot – но про два года тюрьмы за арт-акцию в церкви не хочется даже и говорить.
2012