Византия

– Евстахия! – приветствовали девушку, шествовавшую между двух слуг, облаченных в печально зеленые старческие одеяния. Розовая, с полными нежными щеками, с темными ресницами, еще более потемневшими от прикосновения сурьмы, одетая в ткани фиолетовые, пурпурные и голубые, в красных туфлях с причудливыми серебряными аистами на носках, спокойно заняла она, пока рассаживались на изогнутых тронах слепцы, седалище слоновой кости, вперив в собравшихся взгляд хрустальных глаз. Девственная юность ее двенадцати лет, сияющие одежды, очарование ее головы в простом уборе волос, подобно диадеме венчавших ее лоб, в повязке, сверкавшей рубинами и топазами – все это как бы овевало ее лучистым ореолом, осеняющим на иконах святые лики. Слуга подал ей жезл в виде красной лилии, эмалированный, из драгоценного металла. И опустив металлический стебель на колени, она склонила распустившуюся чашечку цветка на плечо и сидела, медленно обводя всех глазами.

Орган прогремел Славословящую Осанну, повторенную внимательным собранием.

Из слепцов поднялся Аргирий, сделал знак, и, погладив изжелта седую бороду, устремил на Зеленых свои пустые глазницы.

– О, Зеленые! Зеленые!

Смолк орган и Аргирий возвестил свое решение, потрясая глобусом в одной руке и ларцом в другой:

– О, Теос! О, Приснодева, Матерь Иисуса! Вот уже сорок лет, как повелел выколоть мне глаза, похитил у меня сияние светоносного солнца коварный, презренный изверг Филиппик за то, что я, Аргирий, хотел освободить Византию от его господства. Разве не достоин я быть возведенным на престол во время бегов Ипподрома, я, Аргирий, в котором течет кровь древнего Феодосия, еще до сих пор хранимого памятью всего народа. Другой Самодержец, сын нечестивого Льва Исаврийского, угнетает сейчас племена Империи, сокрушает православие, хочет изгнать поклонение иконам, славу Святого Креста! Я поднялся, чтобы просить вас, о Зеленые, напасть на мерзостного Константина V и меня, Аргирия, провозгласить Самодержцем Востока.

Произнеся такую речь, он сел. Выступил Никомах. Объявил, что не откажется ради Аргирия от притязаний своих на престол. Разве сможет столь преклонный возрастом Аргирий сохранить державу и ларец – величавые знаки могущества и силы? Пусть минуют четырех остальных и отдадут престол ему, Никомаху, и он воцарится прославленным Базилевсом Самодержцем! Бешено потрясал он голубым глобусом и чеканным, серебряным ларцом, со вставленными в него сияющими красными каплями рубинов и с куполом величиною не больше кулака.

Невольно поднялись остальные слепцы, а Аргирий кусал себе от ярости губы. Они надрывно заговорили все сразу, прельщенные призраком власти, пленявшим их погасший сорок лет тому назад взор. Они взывали к Зеленым, вождей которых подкупали, чтобы иметь в своем распоряжении в нужное время боеспособные войска. Вражда честолюбивых братьев была очень велика, они опьянялись охватившим их безумством, хотя обстоятельства требовали благоразумного согласия.

Более других кричали Критолай и Иоанникий. Они не хотели ждать. Спорили с остальными. Их распри передались публике в зале, распавшейся на спорящие группы. Зеленые, не придя к единодушному решению, обрекали себя на бездеятельность. Выбившись из сил, слепцы сели все разом. Евстахия поводила глазами. Часто присутствовала она на подобных собраниях, всегда кончавшихся взаимными пререканиями, обессиливавшими Зеленых, жаждавших действовать, биться на Ипподроме за провозглашенного ими избранника Базилевса.

– О, Зеленые! Зеленые! Зеленые!

Это зазвенел голос Сепеоса. Одной рукой он опирался на рукоять меча, другой сжимал свой круглый шлем без забрала. Нервная с тонкими очертаниями выделялась голова его в рамке черных волос, подрезанных у шеи. Слепцы устремили на него глазницы, пристально смотрела Евстахия, и Солибас подмигивал ему весьма откровенно, как бы поощряя говорить.

– Я поведаю вам нечто бесспорное, нечто чудесное. Вы не знаете на, кого возложить венец, а Византия укрывает правнука Базилевса, не менее славного, чем Феодосии, происходящего из племени, через которое возродится Империя. К чему тратите вы силы ваши на старцев, терзаемых ревнивыми раздорами, а не боретесь вместе с отроком зрящим, полным мужества и силы. Православные приветствуют его. Святая Пречистая стремится, чтобы он стал Самодержцем. Товарищи ваши, Зеленые – его сторонники! Спафарии, подобные мне воины, отважатся восстать за него. Я сказал! Да, сказал! О Зеленые! Будьте мудры. В лице непорочной Евстахии сочетайте кровь Феодосия с кровью этого правнука славного Базилевса, и я обещаю вам решительную, быструю победу над Константином V, которого мы свергнем с престола в тот день, когда вы захотите!

Евстахия выронила свой жезл в виде лилии, пораженная неожиданным брачным предложением. Она знала, что лишь в ней одной течет кровь слепцов. Знала, что она единственная наследница их богатств и притязаний. Пять братьев заволновались, хотели противоречить, предпочитая туманную надежду на престол, несогласные уступить его другому, торжество которого принесло бы им лишь косвенный успех через брачный союз с Евстахией, но со всех сторон поднялись крики:

– Имя его! Его имя!

– Я назову вам его: Управда, потомок Юстиниана, из племени славянского!

Это говорил уже Гараиви. Встав, он поворачивал во все стороны изборожденное морщинами лицо, оттененное скуфьей. И ухватившись руками за мощную грудь, прикрытую заплатанной далматикой, он пылко продолжал:

– Я согласен с мыслями доблестного спафария. Он прав. Имя мое Гараиви, я враг Константина V и хорошо знаю юного отрока. Он непорочен и возродит Империю Востока, возвеличив в ней племя славянское, в котором он рожден, и племя эллинское, из которого происходит Евстахия. Евстахия, в которой течет кровь Феодосия, не отвергнет кровь Юстинианову. И народ будет рукоплескать их союзу. Православные будут чтить их потомство, и благословит их Святая Пречистая в лице своего игумена, но не Святая Премудрость, слишком надменная, чтобы смочь воздвигнуть прочную власть Базилевсов!

Неудержимым потоком лилась его речь, в которой он возвещал им теперь учение Гибреаса. Он уносился на крыльях своего семитского воображения, туманившего его мысли, и восхвалял таинственное оружие игумена, о котором никто ничего не знал, ничего не знал и он сам. Слепцы заволновались:

– Неужели вы, которые столько лет нас поддерживали, покинете нас?

Заалело угловатое лицо Аргирия. Он простер руку над головой Евстахии.

– Никогда! Никогда!

– Престол должен принадлежать мне, а не обманщику, не тому Управде!

– Неведомый пришелец!

– Искатель приключений!

– Он прельщает вас, как Ад грешников!

Братья кипели негодованием, убеждая народ в зале.

Все волновались. Раздались возмущенные слова Сепеоса:

– Неведомый пришелец, обманщик! Здесь Солибас! Вы не отвергнете, о, Зеленые, вашего возницу, возница ваш знает об Управде, участвует даже в его заговоре!

Под настороженными взглядами Зеленых поднялся Солибас. Дрожало его красное лицо, обрамленное черной бородой, плотно облегала его тело одежда, расшитая золотом с перевязью зеленого цвета – символа партии. Он заговорил, слегка волнуясь:

– Я, возница вашей партии, о, Зеленые, удостоверяю истину слов Гараиви и Сепеоса. Да! Я участвую в заговоре за Управду и так же, как слушаете сейчас вы, слушали меня многие Зеленые, не менее вас жаждущие биться с Константином V. Я чту племя эллинское. Оно более достойно венца, чем племя Исаврийское, которое царит сейчас в Великом Дворце в лице нечестивого Базилевса. Но я хочу торжества племени эллинского. Эти старцы, пять братьев, которые уже целых сорок лет сковывают ваш пыл, разве смогут они воздвигнуть это торжество, они – люди немощные и дряхлые? Соединяйтесь с Зелеными, которые поддерживают вместе со мной Управду. Не расходуйте ваших сил на попытки, всегда подавляемые слепцами, и сочетайте воедино притязания наследницы их, эллинки Евстахии, с притязаниями славянина Управды. И Зеленые, которые следуют за мной, будут бороться вместе с вами, в рядах ваших будут биться спафарии, которых увлек Сепеос, и православные, поклонники учения Святой Пречистой, и народ византийский, враждебный порочным Базилевсам. За вас поборется еще на Ипподроме возница ваш Солибас и стяжает новые серебряные венцы, и, победив Голубых, всех Голубых, понесете вы его на своих плечах!