Страница 29 из 56
Принцесса не могла не расхохотаться остроумной выходке кабинет-министра.
— Ну, и затейник же вы, Артемий Петрович, — произнесла она, смеясь, ласково взглянув на Волынского.
Но тот уже успел преобразиться. Приподнял плечи, гордо вскинул голову, выправил грудь, нахмурил брови, закусил губы, — и перед обеими девушками точно предстал сам светлейший герцог Курляндский.
— Бирон! — прошептала Юлиана, давясь от смеха, в то время как принцесса Анна испуганно схватила за руку разошедшегося кабинет-министра.
— Ради Бога, Артемий Петрович, что выделаете? Кто-нибудь может подсмотреть и донести герцогу.
— Я не боюсь, принцесса, — смело, блестя своими большими глазами, произнес Волынский. — Самое дорогое, что у меня есть — моя жизнь, но она уже отдана родине и государыне. Стало быть, взять с меня нечего и опасаться, значит, мне нет основания.
Затем, сразу изменив тон своей речи и низко поклонившись подошедшему принцу Антону, он произнес:
— Ваша светлость, рад изъявить вам мое почтение.
Обе девушки закусили до боли губы, чтобы не расхохотаться: лицо, манеры и фигура Волынского разом превратились в лицо, фигуру и манеры принца Антона.
Между тем Волынский в том же тоне, картавя и заикаясь, продолжал:
— К величайшему моему сожалению, дела заставляют меня покинуть столь прекрасное общество.
И он бочком, как это делал всегда принц, отошел от громко расхохотавшихся уже теперь молодых девушек.
— Ваше Высочество веселы сегодня, — заикаясь и краснея, произнес Антон-Ульрих, обращаясь к своей невесте.
— Мне всегда весело, когда я с моими друзьями, — колко отвечала ему принцесса.
И за минуту до этого оживленное, горевшее румянцем личико снова приняло свое обычно скучающее выражение.
Принц, точно не замечая ее настроения, продолжал, все более и более оживляясь:
— Как бы мне хотелось побеседовать с вами, принцесса, но, но…
Его растерянный взгляд скользнул по Юлиане Мегден. Та поняла сразу, что принц стесняется ее присутствия, сделала почтительный реверанс и спешно удалилась, несмотря на красноречивые взгляды всеми силами старавшейся ее удержать принцессы.
Принц Антон и принцесса Анна остались одни. Принц растерянно теребил свою шпагу. Принцесса смотрела на него с затаенной насмешкой.
Обливаясь чуть ли не девятым потом, принц начал:
— Ваше Высочество немилостивы ко мне, хотя я во все время Турецкого похода не переставал думать о вас, принцесса… И под небом Ясс, и под Очаковым я… я… я…
Принц окончательно запутался, заикнулся и остановился на полуслове, встретив на своем лице далеко не доброжелательный взгляд.
— Не мечите стрелы вашего красноречия, ваша светлость, — произнесла, насмешливо улыбаясь, Анна. — Я все равно не пойму вас никогда!
— Ах, принцесса, как больно мне это слышать! — в отчаянии произнес принц. — Я дрался с вашим именем на устах там, в далекой Турции… Я люблю вас, Анна, поймите меня…
И он схватил принцессу за руку.
Анна Леопольдовна вспыхнула. Глаза ее блеснули гневом.
— Вы забываетесь, ваша светлость, — произнесла она гордо, выдергивая свои пальцы из руки принца и, высокомерным взором окинув с головы до ног его тщедушную фигурку, отошла от окна.
Принц остался один, растерянный, испуганный, смущенный.
Неподалеку от карточных столов Анна Леопольдовна снова увидела Волынского.
— Что с вами? Кто вас обидел, Ваше Высочество? — живо обернулся к ней Артемий Петрович.
— Вот что вы наделали, господа министры! — произнесла, вся пылая гневом, девушка. — Из-за вашей гадкой политики я должна выйти замуж за этого жалкого, смешного, противного брауншвейгца!
И слезы готовы были брызнуть из ее глаз.
Волынский растерялся. Он еще никогда не видал принцессы в таком возбуждении. Он не знал, что сказать, что подумать.
В эту минуту хорошо знакомый голос прозвучал за ними:
— Ваше Высочество, утрите ваши глазки. Всякое горе в ваши годы есть только полгоря и оно поправимо. Не угодно ли пройтись в сад со мною? Мне необходимо поговорить с вами, и я надеюсь утешить вас.
Анна Леопольдовна живо обернулась.
Перед нею в почтительной позе, предлагая ей руку, стоял сам герцог Курляндский, всесильный Иоганн-Эрнест Бирон.
Глава III
Выбор. Горе Анны. Союз заключен
Благовонная прозрачная тишь майской ночи, шепот фонтана, запах цветущих лип — все это разом охватило Анну, как только она вошла в сад, опираясь на руку герцога.
Герцог подвел Анну к стоявшей одиноко, в глубине сада, белой мраморной скамейке.
— Ваше Высочество недовольны своей судьбою? — произнес Бирон ласковым, вкрадчивым, совсем не свойственным ему голосом.
— Могу ли я быть довольна ею, герцог? — вопросом на его вопрос ответила принцесса.
Но прежнего гнева и возбуждения не было уже в тоне ее голоса. Минутная вспышка прошла, и Анна Леопольдовна снова погрузилась в обычное спокойное равнодушие.
— Ваше Высочество не любит принца Брауншвейгского, — стараясь говорить тем же ласковым голосом, продолжал Бирон.
— О, зачем вы мне о нем говорите? — с ненавистью в голосе произнесла Анна.
— Он не нравится вам, принцесса, я знаю. Еще бы! Принц Антон далеко не тот прекрасный рыцарь, о котором вправе мечтать такая прелестная девушка, — и герцог смело вперил свои льстивые взоры в унылое личико Анны.
— Ах, да! — вырвалось из груди ее живым, трепетным звуком.
— Вашему Высочеству представляется юный, прекрасный образ смелого, предприимчивого, гордого юноши с отважной речью, с прекрасным лицом и уверенностью в себе, в своей силе… Этот юноша, как рыцарь из сказки, должен проникнуть силою в терем, в котором заключена принцесса и, назло всему миру, увезти ее в прекрасную страну! Хотите ли вы этого, принцесса?
Бирон говорил по-немецки и говорил красноречиво, но все время смотрел на принцессу, чтобы не пропустить ни одного движения в лице внимательно слушавшей его девушки.
Его красноречие не пропало даром. Пылкая, мечтательная головка Анны, обожавшей с самого детства все таинственное, все необычайное, сразу поддалась его горячим речам. Сердечко принцессы усиленно забилось. Лицо загорелось румянцем, глаза заблестели.
— Ах, таких рыцарей у нас нет! — с легким разочарованием произнесла она, вздохнув невольно.
— Есть, принцесса! — суверенностью произнес Бирон.
— Прекрасный юноша, смелый и гордый, который не задумается вырвать меня из этой обстановки и упросить государыню отказать принцу Антону? — с удивлением спросила она.
— Да! Да! Все это он сделает из любви к вам, принцесса.
— Он любит меня, этот рыцарь?
— Преданно и глубоко!
— И я не замечала этого?
— Он слишком скромен, Ваше Высочество, чтобы позволить себе выражать свое чувство, когда весь двор только и ждет того момента, когда вы дадите формальное согласие на брак с принцем.
— Значит, ко всем его достоинствам можно прибавить и благородную скромность? О, как он хорош, как рыцарски хорош ваш прекрасный принц! — произнесла Анна Леопольдовна, побежденная вполне пленительным образом неведомого рыцаря. — Но его имя? Его имя, герцог? — взволнованно произнесла она.
За высокой фигурой Бирона ей уже чудился стройный, неясный силуэт неведомого красавца, готового для нее на самую смерть.
— Кто он? Его имя, герцог! — еще раз повторила она дрогнувшим голосом.
— Ваше Высочество, этот рыцарь, предлагающий вам свою жизнь, руку и сердце — мой сын Петр. От его имени умоляю Ваше Высочество быть его женой, — отчеканивая каждое слово, тихо и почтительно произнес Бирон.
Легкий крик вырвался из груди Анны. Она вскочила на ноги, небольшая ее фигура выпрямилась, белокурая головка гордо приподнялась.
— Герцог Бирон! — произнесла она, отделяя каждый слог, в то время как глаза ее загорелись негодованием, презрением и гневом. — Герцог Бирон! Вы не смеете так оскорблять меня. Никогда, слышите ли, никогда принцесса Анна, внучка великого Петра, родная племянница русской императрицы, не снизойдет до того, чтобы быть женою сына бывшего курляндского служителя!