Актеры шахматной сцены

Итак, после первой половины матча Корчной имел солидный задел – два очка. Практически исход матча, казалось, был предрешен. Но в этот момент Таль уже просто был вынужден покончить с наскучившим и навредившим ему маскарадом.

«Шестой встречей началась вторая половина матча, – писали Кобленц и Кириллов… – С научной точки зрения постановка этой партии со стороны черных казалась очень подозрительной, но всем было ясно, что главная цель Таля – стремиться к сложной и запутанной игре».

Если подходить к партиям Таля «с научной точки зрения», то, как мы уже хорошо знаем, многие из них покажутся очень подозрительными. Но, слава богу, с «главным девизом» было покончено, солидного Таля не получилось, и он снова вернулся к своему талевскому стилю. Теперь он уже не изменял себе, и вдруг обнаружилось, что в нервной обстановке короткого матча именно такая игра для Корчного особенно неприятна. Таль сумел запутать соперника и, хотя и попал в сильный цейтнот – на двадцать ходов у него оставалось что-то минут семь, – добился победы.

Следующие три партии кончились вничью, и наступила очередь десятой, самой драматичной, встречи этого драматичного матча. Играя белыми, Корчной получил хорошую позицию, но занервничал, не нашел правильного плана, и инициатива постепенно перешла к черным. Наступил момент, когда Таль мог, усиливая давление, получить реальную возможность выигрыша. «Мне нужно было бы встать, уйти со сцены и сделать несколько дыхательных упражнений», – говорил потом Таль. Но, не совладав с нервами, он снова сделал импульсивный ход и упустил почти все свое преимущество.

Быть может, не столько поражение, сколько попытка Таля изменить самому себе, показавшая, что он либо не верит в себя, либо уже не может играть в своем прежнем грозном стиле, произвели на шахматный мир сильное, если здесь уместно это слово, впечатление.

Таль словно бы отрекся от стиля своей молодости, признал, что, вливая «дикарскую кровь» в древнюю игру, впал в ересь. Раскаявшийся еретик, начавший было истово служить догматам позиционной игры, пусть даже и быстро одумавшийся, вызывал у своих многочисленных приверженцев и почитателей смешанное чувство недоумения и огорчения.

Потом последовал разгром в матче с Ларсеном. Комментируя один из ходов Таля в первой партии, Ларсен многозначительно воскликнул: «Не лишился ли Таль тактической уверенности?»

Шахматному чудотворцу, волшебнику комбинаций переставали верить? А ведь перед матчем с Корчным Панов, признавая, что «Таля до известной степени «освоили», и ему не так просто стало создавать острые ситуации», в то же время писал:

– Таль неизменно привлекает симпатии знатоков и болельщиков своим ультрасмелым, сверхрискованным, ярко комбинационным стилем игры. Ведя атаку, чемпион СССР охотно идет на столь обоюдоострые продолжения, сомнительные на первый взгляд жертвы, головоломные комбинации, что в них, перефразируя известные тютчевские слова, «можно только верить».

Помню, когда в первом матче с Ботвинником Таль в шестой партии осуществил знаменитую жертву коня, я спросил у мастера Аронина:

– Вы тут что-нибудь видите?

– Нет, – честно признался Аронин и, улыбнувшись, добавил: – Но я верю!..

Дальнейшая история шахматных выступлений Таля вплоть до 1970 года – это, по сути дела, история его болезни. Приступы становились регулярными и все более частыми. Иногда они случались во время партий, и Талю приходилось проявлять огромное мужество, чтобы доводить игру до конца. Не удивительно, что в 1969 году Таля ожидали такие провалы, что даже те, кто знал их истинную причину, не могли отказаться от мысли, что прежний Таль кончился, кончился навсегда.

На чемпионате СССР в Алма-Ате Таль разделил шестое-десятое места. В нескольких партиях он получил свои излюбленные позиции, но, затевая комбинации, допустил просчеты. Играл Таль нервозно, часто попадал в цейтноты и, вопреки обыкновению, плохо играл на финише.

В марте 1969 года Шахматная федерация СССР впервые составила список лучших советских шахматистов. При составлении элиты учитывались результаты выступлений за последние годы. Таль оказался на вполне почетном пятом месте. Судьбе было угодно, чтобы этот список был опубликован как раз в тот момент, когда Таль играл в Голландии матч с Ларсеном за третье место в соревновании претендентов.

Таль проиграл Ларсену с непостижимым счетом – 21/2:51/2. Опять были цейтноты, необъяснимые промахи, просчеты в комбинациях.

Но самое тяжелое разочарование ждало его в чемпионате СССР, который проходил осенью 1969 года в Москве и одновременно был зональным турниром. Таль разделил четырнадцатое-пятнадцатое места… В двадцати двух партиях он одержал лишь шесть побед, девять встреч закончил вничью и семь проиграл. Талю было тогда неполных тридцать три года, мастеру Жуховицкому, который стоял в таблице ступенькой выше, было пятьдесят три…

Таль намеревался за месяц до чемпионате лечь на очередную операцию, которая должна была покончить все расчеты с больной почкой: боли стали нестерпимыми. После матча с Ларсеном он дважды находился в больнице, спасаясь от особенно жестоких приступов. Лежа на больничной койке, Таль получал по телефону ходы девятнадцатой партии матча Петросяна со Спасским. К удивлению врача, Таль угадал все ходы Спасского.

– Ах, Миша, – сказал ему врач, – если вы так играете больным, то как же вы могли бы играть здоровым!

Таль грустно улыбнулся…

Он отказался тогда от операции, так как опасался, что не сможет участвовать в зональном турнире. После чемпионата ничто ему уже не мешало. Оперировался он осенью 1969 года в Тбилиси. Таль очень любил этот город, где, он знал, очень любят его. Операция прошла хорошо, и спустя двадцать дней Таль уже участвовал в тбилисском международном турнире.

Отныне, слава богу, приступы перестали мучить его, и Таль наконец-то почувствовал себя здоровым, как может, правда, чувствовать себя здоровым человек, которому (после нескольких сложных операций) вырезали почку. Он собирался вновь серьезно заявить о себе, собирался начать новую жизнь. В здоровом Тале – здоровый дух! Он вдруг почувствовал, как, однако, был прав автор этого шутливого изречения.

Но вернуть себе прежнее положение было не так-то просто.

Насколько пошатнулась в этот период его репутация гроссмейстера эсктракласса, можно судить по тому, какое место отводили ему коллеги в шахматной иерархии. Фишер, Спасский, Ларсен не включили Таля в шестерку сильнейших. Всемирное жюри, присуждающее шахматного «Оскара», не нашло Талю места даже среди шестнадцати гроссмейстеров.

Но и это было еще полбеды. Поставив Таля в марте 1969 года пятым в списке сильнейших наших гроссмейстеров, в ноябре следующего года Федерация шахмат СССР не допустила его к участию в чемпионате страны, проходившем в его родной Риге, предпочтя ему одного из мастеров. После операции Таль, если не считать нескольких не очень сильных турниров, сыграл лишь четыре партии с Найдорфом в «матче века», где сборная СССР встретилась со сборной мира. Счет встреч с Найдорфом – 2:2 – несколько разочаровал тех, кто продолжал верить в Таля. Поэтому он рвался показать себя в настоящем деле, но его лишили этой возможности…

Кто знает, может быть, Таль должен быть благодарен этой жестокой несправедливости судьбы? Потому что то, что его списали с турнирного корабля, да еще в порту Риги, на глазах у его самых преданных почитателей, продолжавших верить в своего любимца, нанесло его самолюбию долго не заживавшую рану. Мало сказать, что Таль был обижен этим нелепым решением – кажется, впервые в жизни недавний баловень фортуны почувствовал себя оскорбленным. Это был психологический стимулятор большой силы.

Спустя много лет казавшийся лишенным особого честолюбия Смыслов показал ошеломленному шахматному миру, как опасно сердить даже уже прирученного, казалось бы, медведя. В 1977 году Смыслов занял третье место в сильном международном турнире в Ленинграде. После окончания турнира он дал интервью, в котором, между прочим, сказал: