Страница 76 из 85
Но матч все же не был еще завершен. Оказавшись в катастрофической ситуации, Таль не мог спасти матч, но он мог, по крайней мере, спасти честь. Верил ли неисправимый оптимист, что еще не все потеряно? Кажется, верил. Во всяком случае, никому во время матча он ни разу не только не пожаловался на судьбу, но и ничем не показал, что «позиция» его на этот раз действительно безнадежна.
Что касается Ботвинника, то после одиннадцатой партии он, как видно, уже не сомневался в победе. Только этим можно объяснить, что в двенадцатой партии он избрал тот же вариант французской защиты, который встретился в первой партии первого матча: Ботвинник не только хотел свести счеты за ту встречу, но и показать Талю, что теперь готов биться с ним любым оружием. В сложной и запутанной позиции Таль, однако, переиграл Ботвинника, доказав тем самым, что он хотя и повергнут, но не раздавлен.
Но в следующей партии Ботвинник вновь завоевывает очко, а после ничьей в четырнадцатой встрече выигрывает пятнадцатую партию, и интервал вырастает уже до пяти очков – 10:5! С таким же перевесом Ботвинника и закончился матч – 13:8, хотя Таль отчаянно сопротивлялся до самого конца.
Реванш состоялся. Он произвел огромное впечатление своей неотразимой убедительностью. Повторив ошибку Смыслова, который в свое время тоже позволил себе недооценить силу характера Ботвинника, его феноменальные аналитические способности и умение, как выразился сам чемпион, программировать себя, Таль был разбит по всем правилам шахматного искусства.
В отличие от Ботвинника Таль явился на реванш без ясного плана действий, он не был готов теоретически, психологически и, по мнению врачей, физически. В итоге, имея в первом матче плюс четыре очка, он закончил второй, имея минус пять…
Уже после первых партий стало ясно, что Таль пришел к реваншу со старым, а значит, и устаревшим дебютным багажом. Начало почти каждой партии он разыгрывал как-то мучительно, со скрипом и большей частью без успеха. Достаточно сказать, что в первых шестнадцати партиях Таль набрал черными только полочка. Непостижимо!
Таль оказался не на высоте при анализе, а следовательно, и при доигрывании неоконченных партий. Можно назвать хотя бы двадцатую партию, по поводу которой Ботвинник на закрытии великодушно сказал, что добейся в ней Таль выигрыша, и судьба матча была бы еще не ясна.
Таль играл во втором матче без присущей ему легкости, быстроты. Шахматные часы, всегдашние его верные союзники, на этот раз часто подгоняли его, заставляли спешить и ошибаться. Таль в цейтноте – какой грустный парадокс!
Словом, Таля в матч-реванше трудно было узнать. Ни у кого не вызывала сомнений справедливость того, что Ботвинник вернулся на свой ответственный и почетный пост – победил сильнейший!
Так что ж, за один год Таль потерял свою силу, у него ослабело комбинационное зрение, он стал тугодумом? Конечно, нет. Но одно драгоценное качество, без которого немыслимы успехи в любом деле, не только в шахматах, он, став чемпионом мира, утратил – это способность критически оценивать свои силы и силы своих соперников.
Мы знаем, что Таль всегда верил в себя, и эта уверенность помогала ему, была его верной союзницей. Но непрерывные победы притупили у него чувство опасности. Он поверил, что у него всегда все будет получаться, что фортуна, как Луна к Земле, будет обращена к нему только одной стороной.
Таля сравнивали иногда со скрипачом, играющим на одной струне. Стиль его игры требует необычайной собранности, редчайшего хладнокровия, ясного и гибкого мышления. В матч-реванше Таль так небрежно натягивал струну, что она либо дребезжала, либо лопалась. Он допускал просчеты даже находясь в своей стихии – стихии комбинационной борьбы.
Таль всегда был опасен тем, что в ходе борьбы загадывал своим противникам загадки одну сложнее другой. В реванше Ботвиннику почти всегда удавалось разгадывать замыслы Таля, тем более что на этот раз тем часто руководил не столько психологический расчет, сколько упрямое желание – а вот все равно докажу! Ботвинник тонко уловил эту слабинку в характере Таля и умело использовал ее, а Таль, чувствуя, что он неправ, злился от этого еще больше и, окончательно распаляясь, безрассудно лез на рожон, чтобы – в который раз! – наткнуться на встречный, заблаговременно подготовленный удар.
Неверно оценив своего противника, проявив легкомыслие и чрезмерную самоуверенность, Таль проиграл матч еще до его начала.
Секундант Ботвинника в первом матче с Талем мастер Гольдберг писал в последствии, что уже после 17-й партии «Ботвинник прекратил борьбу и, продолжая являться на матч, обдумывал свою тактику в матч-реванше». Далее Гольдберг продолжает: «Таль незадолго до матча был на гастролях в Праге, где корреспондент в числе прочих задал ему такой вопрос: «А что вы готовите в дебютном отношении к матч-реваншу?» Таль ответил, что этот вопрос он поручил своему тренеру-секунданту А. Кобленцу.
Матч можно было не играть, он был проигран Талем еще задолго до начала. В то время как Ботвинник отшлифовывал тактику и технику игры, работал над тем, чтобы не допускать ошибок в конце партии, настраивал себя на выносливость, внимание, Таль был беззаботен и начал матч-реванш безоружным…»
После той же 17-й партии Гольдберг сказал Кобленцу:
– Ну что же… Встретимся в матч-реванше!
Когда все было кончено, Таль на вопрос о том, что он считает главной причиной своего поражения, ответил:
– Решительность Ботвинника! Я никогда не думал, что Ботвинник будет играть так решительно…
Вопреки мнению, что талант – это девяносто семь процентов пота и лишь три процента вдохновения, Таль попытался доказать, что формула таланта иная, что талант – это только вдохновение, сто процентов вдохновения! Он забыл, что шахматный талант, как и всякий другой, требует жертв, и если его обладатель уклоняется от ответственности, хочет, не трудясь, получать пожизненную ренту, талант в решающий момент может вдруг отказать. Конька-Горбунка, оказывается, тоже надо было холить, кормить овсом и поить ключевой водицей.
Словом, в матч-реванше Таль потерпел поражение не только на шахматной доске – он не выдержал вторичного столкновения с Ботвинником, прежде всего как с личностью. Характер, выдержка, проникновение в психологию соперника – во всем этом Ботвинник оказался на этот раз сильнее…
Что ж, в конце концов, трагедии во всем этом не было. Талю, когда он «сдавал дела» Ботвиннику, не исполнилось еще и двадцати пяти лет. Все случившееся можно было воспринять как жестокий, но, может быть, необходимый урок. Не случайно на закрытии матча Таль выслушал немало ободряющих слов, в первую очередь от самого Ботвинника:
«Прежде всего, в чем сила Михаила Таля? Во-первых, Таль очень работоспособен за доской, и поэтому он сильный практик. Когда противник невнимателен, Таль незамедлительно использует просчет, в борьбе происходит перелом, при этом обычно растерявшийся партнер допускает новый промах, и результат партии оказывается уже определенным.
Во-вторых, Таль артистически разыгрывает позиции с фигурной борьбой, когда пешки слабо ограничивают действия фигур или даже способствуют фигурной борьбе. И здесь дело не в расчете вариантов, а в том, что Таль, вероятно интуитивно, находит правильный план игры в подобных позициях. В этом, по-моему, состоят сильные стороны таланта Таля.
Естественно, что я должен был соответственно себя подготовить или, выражаясь языком современной математики, «запрограммировать»…
…Думаю, что Таль не «программировал» себя специально к матчу, и в этом основа его неудачи. Важность подготовки, на мой взгляд, – главный вывод, который можно сделать из матч-реванша.
Тем не менее следует признать, что появление Таля на шахматном горизонте уже сыграло и, несомненно, сыграет большую роль. Он заставил и заставит своих партнеров стать хорошими практиками и «программистами», иначе с ним не справиться. А если Михаил Таль сам станет хорошим «программистом», то, может быть, с ним вообще нельзя будет справиться…»