Сердце льва

— Советую тебе не хвастаться, а то тебя поднимут на смех. Я-то тебя люблю и не буду над тобой издеваться, а вот другие…

— Хороша любовь! Бросаешь меня в таком тяжелом положении!

— Я предлагал тебе поехать со мной — ты сам сделал выбор.

— Но и я просил тебя не уезжать!

— Почему? Потому что тебе жаль расставаться со мной или потому что мой отъезд воодушевит врагов? А может, ты боишься, что я буду строить козни за твоей спиной?

— Поклянись, что в мое отсутствие ты не попытаешься отобрать у меня Нормандию! — потребовал Ричард.

— Слово французского короля.

— Смотри, если не сдержишь его, Филипп! Не забывай о нашей дружбе. Мы дали клятву верности.

— А ты разве не нарушал своих клятв, Ричард? — вкрадчиво поинтересовался французский король.

— На что ты намекаешь? — возмутился Ричард.

— Да говорят, ты подружился с какими-то странными людьми… обмениваешься с ними дарами…

Ричард слегка покраснел.

— Ты имеешь в виду Саладдина?

— Да. Я считал его нашим врагом… но, вероятно, ошибался. Судя по всему, он твой друг.

— Он просто прислал мне подарок. Так здесь принято.

— Принято поддерживать врагов?

— Похоже на то.

— А потом враги становятся друзьями… — еще более елейным тоном произнес Филипп.

— Нет! Это невозможно! — горячо запротестовал Ричард, но его горячность выглядела немного неестественной.

— Помнится, с Танкредом ты тоже вел себя очень дружественно, — не унимался Филипп.

— При чем тут дружба? Мы с ним заключили договор!

— И теперь ты стремишься достичь договоренности с Саладдином?

— Только о том, какой выкуп мы будем платить за пленных.

— И… все, Ричард?

— Да!.. Ты… ты чересчур ревнив, Филипп.

— Что поделать? Ведь мы когда-то были не разлей вода.

— Давай поклянемся, что так будет до самого конца!

— Разве для тебя это важно?

— Разумеется.

— Должно быть, лишь потому, что ты боишься за свои владения в Нормандии.

— Нет, конечно! Хотя… я был бы рад, если бы ты сдержал свое слово. Следует дорожить дружбой. Особенно тем, кому, казалось бы, всей историей и судьбой предначертано быть врагами.

Они порывисто обнялись.

— Мне очень жаль покидать тебя, Ричард, — искренне сказал Филипп.

— Тогда останься!

— Увы, я должен исполнить свой долг перед сыном и государством. Мне еще рано умирать — мой сын не готов взойти на престол. А я обязан думать о Франции.

Осталось решить последний спор: кто будет править Иерусалимом, когда город будет взят. По этому вопросу Ричард с Филиппом не могли договориться уже несколько месяцев: английский король поддерживал Ги де Лузиньяна, а французский — Конрада Монферратского.

Однако Филиппу так хотелось поскорее унести ноги, что он проявил неожиданную уступчивость. Короли договорились назначить Ги пожизненным правителем с условием, что после его смерти корона перейдет к Конраду.

И в последний день июля Филипп покинул Аккру.

ДЖОАННА И МАЛЕК-АБДУЛ

Ричард скучал по Филиппу. Он стал более раздражительным и гневливым. После болезни Ричард не чувствовал себя полностью окрепшим — не только Филиппу, но и ему климат Палестины был вреден. Ричард сетовал на промедление, но приходилось ждать, пока сарацины уплатят выкуп за пленных. До этого Ричард не мог покинуть Аккру. Его очень беспокоил отъезд Филиппа, он пытался себе представить, какие шаги предпримет тот, вернувшись во Францию. Ричард подозревал, что Филипп действует по принципу «Дружба — дружбой, а денежки врозь»; только пока они рядом, Филипп изъясняется ему в любви, а стоит им расстаться, как он способен тут же все позабыть и постарается извлечь выгоду для себя и для своего государства. Французские короли всегда норовили отобрать у англичан Нормандию. Для них это было неписаным законом.

Поэтому Ричард нервничал.

Христиане оттеснили войско Саладдина в горы, а сами удобно расположились в городе. Но долго держать армию в праздности было опасно. Солдаты, изголодавшиеся за время похода по «сладкой жизни», пустились во все тяжкие. Только и слышно было, что о попойках и непристойных оргиях. Это действовало на армию разлагающе, но Ричард не отваживался прекратить безобразия, зная, что его вмешательство вызовет неминуемый бунт. Он был жестким правителем и сурово расправлялся с теми, кто нарушал его указы, но при этом слишком хорошо чувствовал солдат. Да что говорить! Он ведь и сам когда-то грешил пьянством и предавался разврату. Ожидать, что люди, столько времени терпеливо сносившие жару, голод и болезни, не потребуют себе награды, просто глупо. А посему пусть натешатся вволю, зато потом будут лучше сражаться.

Но, похоже, крестоносцы позабыли, ради чего они отправились на священную войну! Впрочем, что с них было взять, с простых, грубых людей? Похоть ударила им в голову, перевесив все остальные чувства. Ричард утешал себя лишь тем, что скоро нужно будет выступить в Яффу, и солдатам вновь придется собраться, напрячь все силы для победы над врагом.

И вот наконец настал долгожданный день уплаты выкупа. Ричард с нетерпением ждал эмиссаров Саладдина, но день сменился вечером, а их все не было.

Куда запропастились эти магометане? Саладдин ведь торжественно поклялся выкупить своих пленных!

Прошел еще день.

Наконец сарацины появились.

Они принесли подарки: виноград, финики, цыплят.

— Мы благодарны султану за эти дары, — мрачно произнес Ричард, — но где выкуп?

— Его принесут позже, — последовал уклончивый ответ.

Вскоре вновь пришли послы с подарками, но без денег.

— Что это значит? — вскричал разгневанный король. — Неужели Саладдин обманул меня?

Послы принялись наперебой уверять его, что это не так. Султан просит лишь немного отложить день расплаты, чтобы набрать необходимую сумму.

Так продолжалось три недели. У Ричарда уже не оставалось сомнений в том, что Саладдин водит его за нос. Король вспомнил, как в ту ночь, когда он чуть не умер, Саладдин явился к нему в шатер — если, конечно, это был не сон — и прикоснулся к его лбу чудесным талисманом. Тогда ему показалось, что между ним и Саладдином существует душевное родство… Наверное, сейчас Саладдин смеется над его простодушием и говорит своим друзьям: «Вот, поглядите, как легко можно провести английского короля. Тоже мне великий вождь — так уверовал в силу моего амулета, что, будто по команде, встал с постели. Он доверчив, как дитя; мне ничего не стоит его обмануть».

«Саладдин дорого мне за это заплатит!» — думал Ричард, жестоко страдая от уязвленного самолюбия и вдобавок испытывая какое-то странное разочарование. Мысль о том, что он так обманулся в Саладдине, была для него непереносима.

И как всегда, когда Ричард не мог разобраться в своих чувствах, он рассвирепел. На сей раз его гнев вылился на султана и его подданных.

— Я больше не желаю ждать! — в ярости завопил король.

Теперь, задним числом он был рад, что Филипп уехал — тот наверняка попытался бы его урезонить. И, как показали дальнейшие события, правильно бы сделал, ибо, решив продемонстрировать султану Саладдину, что водить за нос английского короля опасно, Ричард предпринял безумную авантюру.

Дело было двадцатого августа, через три недели после отъезда Филиппа. Ричард сел верхом на своего любимого коня Фовела, которого он забрал в качестве трофея у Исаака Комнина, и с отрядом солдат направился к городским воротам. Солнце играло на его доспехах, выглядел он картинно — этаким сказочным рыцарем. Отряд поскакал на вершину холма, где располагался лагерь Саладдина. Магометане насторожились.

Затем из-за спины короля появились всадники, за которыми шли пешие воины, вооруженные луками и стрелами. Они разделились и встали так, чтобы врагам было хорошо видно все происходящее. После чего вперед вывели две тысячи пятьсот связанных пленников-мусульман.

Пленники стояли понурившись: они уже знали, что им уготована страшная участь.