Страница 36 из 50
Вспомните судьбу Ирака и Афганистана: их причастность к террористическим актам в США 11 сентября 2001 года до сих пор не доказана, но обе страны были сначала засыпаны бомбами и ракетами, а затем и оккупированы. В данном случае уже к вечеру 23 июня Хельсинки разделил бы судьбу Помпей после извержения Везувия, но советская авиация 25 июня, вопреки вранью Латыниной, бомбила главным образом финские аэродромы и лишь несколько не относящихся к их инфраструктуре объектов, типа ГЭС в Иматре.
После этого премьер-министр Финляндии Йохан Рапгелл обвинил СССР в нападении на «незащищенные города», но на заседании Сейма, объявившего о вступлении Финляндии в войну, многие депутаты даже не скрывали, что бомбежки лишь повод. Председатель Сейма Юхо Ниукканен потребовал добиваться того, чтобы «границы Финляндии пролегали там, где они определены историей», а депутат от ультраправого Народно-патриотического движения Бруно Салмиала призвал продвинуть границы «на тот рубеж, где прямая линия соединяет Ладогу и Белое море». Лидер социал-демократов Вяйно Таннер в принципе не имел ничего против, но, опасаясь утечки, отметил, что «не все следует говорить, о чем думаешь». (Все цитаты взяты из работы «Финляндия на пути к войне. Исследование о военном сотрудничестве Германии и Финляндии в 1940–1941 гг.» финского историка Мауно Иокипии.)
Таннера успокоили, напомнив, что заседание закрытое, и война была объявлена… А через 70 лет мадемуазель Латынина начала травить доверчивым радиослушателям байки о маленькой невинной Финляндии, которая ну совсем не хотела воевать!
Точно так же врет Латынина, описывая ввод Красной армии в Иран. Она умалчивает, что войска в эту страну были введены по совместному решению Москвы и Лондона, прежде всего для обеспечения военных поставок в СССР (отсюда и английский контингент наряду с советским). Кроме того, согласно российско-иранскому договору, мы имели право временно ввести войска при наличии угрозы с иранского направления. В 1941 году она, несомненно, существовала, о чем подробно пишет в своих военных мемуарах премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.
«Необходимость доставлять Советскому правительству вооружение и различного рода материалы, исключительные трудности арктического пути наряду с будущими стратегическими возможностями сделали весьма желательным открытие широчайших коммуникаций с Россией через Персию. Персидские нефтепромыслы являлись важнейшим военным фактором. В Тегеране обосновалась активная и многочисленная германская миссия, и престиж Германии был высок. Подавление мятежа в Ираке и англо-французская оккупация Сирии, осуществленные с большим трудом, сорвали выполнение восточного плана Гитлера. Мы были рады возможности объединиться с русскими и предложили им провести совместную кампанию. Я не без некоторой тревоги решался на персидскую войну, но доводы в ее пользу были неотразимы. Я был очень рад тому, что генерал Уэйвелл находится в Индии и сможет руководить оттуда военными операциями.
11 июля 1941 года кабинет поручил начальникам штабов рассмотреть вопрос о желательности действий в Персии совместно с русскими в случае, если персидское правительство откажется выслать германскую колонию, подвизавшуюся в этой стране. 18 июля они рекомендовали занять твердую позицию по отношению к персидскому правительству. Этой же точки зрения решительно придерживался генерал Уэйвелл.
Начальники штабов считали, что операцию следует ограничить югом и что для захвата нефтепромыслов нам понадобится по меньшей мере одна дивизия, поддержанная небольшой авиационной частью. Эти силы пришлось бы перебросить из Ирака, где у нас и без того не хватало войск даже для поддержания внутренней безопасности. В заключение они указывали, что, если войска придется послать в Персию в ближайшие три месяца, их нужно будет заменить силами со Среднего Востока.
Я не был уверен в том, что этой персидской операции было обеспечено координированное планирование, необходимое для ее конечного успеха. Поэтому 31 июля я распорядился создать для этой цели специальный комитет при лорде — председателе Совета.
Этот комитет сообщал мне о результатах своей работы, одобренной военным кабинетом. Из послания комитета от 6 августа явствовало, что персы не пойдут навстречу нашим пожеланиям относительно изгнания из страны германских агентов и резидентов и что нам придется прибегнуть к силе. Следующим этапом должна была стать координация наших дипломатических и военных планов с планами русских. 13 августа Иден принял в министерстве иностранных дел Майского, и был согласован текст наших соответственных нот Тегерану. Этот дипломатический шаг должен был явиться нашим последним словом. Майский заявил министру иностранных дел, что «после представления меморандумов Советское правительство будет готово предпринять военные действия, но оно сделает это лишь вместе с нами».
По получении этих известий 19 августа я написал: «Я считаю точку зрения русских разумной, и нам следовало бы выступить вместе с ними, пока еще есть время».
Теперь мы обязались действовать. Если бы сопротивление персов оказалось более сильным, чем предполагалось, мы должны были изучить возможность отправки дополнительных подкреплений в район Среднего Востока.
Ввиду упорства персидского правительства генерал Куинэн, командовавший силами в Ираке, получил 22 июля приказ быть готовым к занятию Абаданского нефтеочистительного завода и нефтепромыслов, а также промыслов, расположенных в 250 милях к северу, близ Ханакина. На совместную англо-советскую ноту от 17 августа был получен неудовлетворительный ответ, и вступление английских и русских войск в Персию было назначено на 25 июля.
Имперские войска в секторе Абадана под командованием генерала Гарвея состояли из индийской 8-й пехотной дивизии; в секторе Ханакина, где командовал генерал Слим, — из 9-й бронетанковой бригады, одного индийского бронетанкового полка, четырех английских батальонов и одного полка английской артиллерии. В состав поддерживающих авиационных сил входили одна отдельная эскадрилья войсковой авиации, эскадрилья истребителей и эскадрилья бомбардировщиков. Первой целью был захват нефтепромыслов; второй — продвижение в Персию и, в сотрудничестве с русскими, установление контроля над персидскими коммуникациями и обеспечение сквозного пути к Каспийскому морю. На Южном фронте можно было ожидать сопротивления двух персидских дивизий, располагавших 16 легкими танками, а на Северном — трех дивизий.
Абаданский нефтеочистительный завод был занят пехотной бригадой, которая погрузилась на суда в Басре и на рассвете 25 августа высадилась в месте своего назначения Большая часть персидских войск была застигнута врасплох, но сумела бежать на грузовиках. Завязались уличные бои; было захвачено несколько персидских судов. В то время другие части 8-й дивизии заняли со стороны суши порт Хорремшехр, а одна часть была послана на север, к Ахвазу. Когда наши войска подходили к Ахвазу, стало известно, что шах отдал приказ «прекратить огонь» и персидский генерал приказал своим войскам вернуться в казармы. Нефтепромыслы на севере были захвачены без труда, войска генерала Слима продвинулись на 30 миль по дороге Керманшаху. Однако теперь они подошли к грозному проходу Пай-Так, который стойкие войска могли бы превратить в серьезное препятствие. Ввиду этого одна колонна бы, а послана в обход позиции с юга.
Преодолев некоторое сопротивление, эти войска 27 августа достигли Шахабада в тылу персидской линии обороны. Защитники прохода не устояли перед этим маневром и перед бомбардировкой и поспешно покинули свои позиции. Продвижение к Керманшаху возобновилось, и 28 августа было обнаружено, что противник вновь стянул силы на позицию, преграждавшую дорогу. Но перед самым началом атаки появился персидский офицер с белым флагом, и кампания была закончена. Наши потери составили 22 человека убитыми и 42 ранеными»