Дело совести (сборник)

— Это наш единственный шанс, — произнес Карсон. — Мы надеялись добиться этого от его визита, должным образом подстроенного под обстоятельства. Все сводится к одному: Хэмлин пошел на риск, и он это знает.

— Но, — спросил Маджетт. — думаете, он был прав? Что насчет всех этих разговоров о массовом безумии?

— Я уверен, это правда, — голос Карсона дрожал, несмотря на все попытки доктора контролировать его. — В течение следующих пяти лет здесь будет тяжелее, чем когда-либо, полковник. Наше единственное утешение в том, что у неприятеля должна быть точно такая же проблема, и если мы сможем выбить их на поверхность…

— Тсс! — сказал Маджетт.

Карсон замолчал. Он удивился, почему сканер продержал человека за дверью так мало времени, а потом без всякого предупреждения пропустил его. Неужели проклятое создание нельзя научить стучаться?!

Вошедший был служащим гематологического отдела.

— Здесь предварительное краткое изложение по вашему «пациенту X», доктор Карсон, — сказал он.

Отсалютовав Маджетту, служащий вышел. Карсон приступил к чтению. Через мгновение он покрылся холодным потом.

— Полковник, взгляните на это. Я ошибся. Ужасно ошибся. Я не видел образца, подобного образцу группы крови Хэмлина с тех пор, как был студентом-медиком, да и тогда это был всего лишь наглядный пример, а не живой пациент. Взгляните на этот образец с генетической точки зрения — миграционные факторы.

Он передал протокол через стол. Маджетт не был ученым, но он был необыкновенно способным администратором, из тех, что считают своей прерогативой знать частности, на которых в конечном счете основывается любой проект. Он едва ли прочел больше половины копии, когда его брови взлетели вверх.

— Карсон, мы не можем отправить этого человека в машину! Он…

— Он уже там, полковник, и вы это знаете. Если мы прервем процесс раньше срока, мы убьем его.

— Так давайте убьем его, — отрезал Маджетт. — Скажем, что он умер во время процесса. Страна будет нам только благодарна.

— Это вызовет адское количество неприятностей. Кроме того, у нас нет свидетельских показаний.

Маджетт взволнованно помахал протоколом.

— Это не доказательство ни для кого, кроме гематолога.

— Но, Карсон, этот человек — диверсант! — выкрикнул Маджетт. — Ни у кого, кроме азиата, не может быть такого состава крови! И он также не может быть продуктом плавильного котла — он классическая смесь, вполне возможно грузин. И каждое действие, произведенное им с тех пор, как мы впервые о нем услышали, было нацелено конкретно на нас — а еще более конкретно на то, чтобы обманом заставить нас поместить его в машину!

— Согласен, — угрюмо проговорил Карсон. — Надеюсь только на то, что у врага не очень много столь же блестящих агентов.

— Одного достаточно, — ответил Маджетт. — Он, несомненно, будет загружен катализирующими ядами до последнего эритроцита крови. Как только машина примется за его лимфу, мы пропали: перепрограммирование компьютера займет годы, если это вообще будет возможным. Процесс просто необходимо остановить!

— Остановить? — изумился Карсон. — Но он уже остановлен. Меня беспокоит другое. Машина прекратила работу 50 минут назад.

— Не могу поверить! Как она могла? У нее же нет необходимой информации!

— Конечно, есть. — Карсон подался вперед, забрал у полковника карандаш и сделал аккуратную пометку возле одной из записей протокола. Маджетт уставился на помеченный пункт.

— Тромбоциты Rh VI? — пробормотал он. — Но какое отношение это имеет к… Ах да, понимаю. Этого типа тромбоцитов сейчас вообще не существует среди нашего населения, не так ли? По крайней мере, я никогда не видел его раньше.

— Нет, — по-волчьи ухмыляясь, ответил Карсон. — Он никогда не был распространен на Западе, а погром 1981 уничтожил его. Об этом знает только машина. Как только она сделает ему стандартную прививку анти-IV, его тромбоциты начнут разлагаться, и он будет признан негодным из-за начинающейся тромбоцитонии. — Он засмеялся. — Для своей собственной защиты! Но…

— Но он получает в машине закись азота, и в любом случае будет находиться под наркозом в течение шести часов — также для собственной защиты, — перебил Маджетт, глядя на Карсона с идиотской усмешкой. — Выйдя оттуда, он будет считать, что его преобразовали, и пошлет врагам сообщение, что отравил нашу машину, так что они будут уверены в том, что смогут выбить нас наверх. И он пойдет кратчайшим путем — по поверхности.

— Да, — согласился Карсон. — Конечно, он пойдет по поверхности и обязательно умрет. Но что это даст нам? Мы не сможем скрыть, что он лечился здесь, если вообще будет проведено какое-либо расследование. А его смерть даст основания думать, что мы занимаемся мошенничеством. Общественность не давала нам покоя все это время! Тем не менее мы не заплатили музыканту — мы убили его. И «тромбоциты Rh VI» не будут достаточным объяснением ни для прессы, ни для последователей Хэмлина.

— Это меня не волнует, — проворчал Маджетт. — Кто об этом узнает? Он уйдет из нашей лаборатории крепким и здоровым. Он не умрет до тех пор, пока не выберется на поверхность. После этого мы сможем сочинить неплохой некролог для прессы. Героический государственный чиновник, известный политик, которому не терпелось вывести своих последователей на поверхность, умер от излишней поспешности. Преобразовательный проект с сожалением напоминает каждому, что никакая технология не опробована полностью…

Маджетт выдержал долгую паузу, во время которой успел прикурить — весьма необычное действие для человека, никогда не курившего.

— Собственно говоря, Карсон, — произнес он, — это естественно.

Карсон согласился с ним. Казалось, это должно было сработать. А «Хэмлин» получит такое сложное свидетельство о смерти, какое заслужил — не официально, конечно, но в умах тех, кто знает правду. Причиной его смерти, когда она наступит, будет объявлена тромбоцитония, из-за которой его забраковала Преобразовательная машина — а тромбоцитония является болезнью младенцев. Если вы не станете как дети…

Анемия новорожденного была подходящей причиной для признания его негодным к наземной жизни.

Доктор тяжело вздохнул, даже не заметив, что сдерживал дыхание.

— Это правда, — мягко произнес он. — Пора расплатиться с музыкантом.

— Когда? — спросил Маджетт.

— Когда? — удивленно повторил Карсон. — Ну, до того как он станет как дети.

Сигнал

Джозеф Фабер слегка опустил газету. Увидев на садовой скамейке девушку, смотревшую на него, он улыбнулся вымученно смущённой улыбкой женатого человека, считающего ворон, и снова уткнулся в газету.

Он был абсолютно уверен, что выглядит как постоянно занятый, безобидный гражданин средних лет, наслаждающийся воскресным отдыхом от бухгалтерии и семейных обязанностей. Он был также вполне уверен, что, несмотря на официальные инструкции, даже если он и не выглядит таковым, это не будет иметь большого значения. Эти задания «юноша встречается с девушкой» всегда были успешными и никогда ещё не требовали его вмешательства.

Между прочим, газета, которую он использовал для прикрытия, интересовала его значительно больше, чем выполняемая работа. Десять лет назад, когда Служба завербовала его, он только начинал подозревать очевидное; теперь же, после десятилетнего пребывания агентом, он всё ещё поражался тому, как гладко проходят действительно важные события. Опасные события — а не свидания.

Взять, к примеру, дело Туманности Чёрной Лошади. Несколько дней назад все газеты и комментаторы начинали свои репортажи с сообщений о возмущениях в этом районе, и тренированный глаз Джо сразу же выхватил основное. Назревало что-то крупное.

Наконец всё тайное стало явным: из Туманности Чёрной Лошади внезапно появились сотни кораблей, армада, вобравшая в себя более чем столетние усилия целого звёздного скопления. Это была атака, проводимая жестоким и наиболее изуверским образом…