Страница 148 из 207
— Вы сегодня играете роль утешителя, — пробормотал отец Доменико.
— Честно говоря, мне это чертовски приятно слышать, — признался Бэйнс. — Не часто бывает, чтобы большие планы осуществлялись сами собой почти так, как предполагаешь. Но этого недостаточно для меня, доктор Уэр. Прежде всего, такая война начнется не только благодаря мне: многие люди прилагают усилия к ее осуществлению. Но то, что хочу я, произойдет лишь по моей инициативе.
— Не очень сильное возражение, — заметил Уэр. — Многие художники Возрождения не отказывались от помощников, даже подмастерьев.
— Дух времени изменился, если угодно абстрактный ответ. Настоящий же ответ состоит в том, что я отказываюсь от помощников. Более того, доктор Уэр, я хочу сам выбрать средство. Война больше не удовлетворяет меня. Она слишком грязна и слишком подвержена случайностям. И оправдывает слишком многое.
Уэр поднял вопросительно брови.
— Я имею в виду, что во время войны, особенно в Азии, люди ожидают худшего и дерутся с отчаянным безрассудством, привыкая к самым ужасным вещам. В мирное время, напротив, даже незначительное несчастье оказывается полной неожиданностью. Люди жалуются: «Почему такое случилось со мной?» — как будто никогда не слышали об Иове.
— Переписывание истории Иова — любимое занятие гуманистов, — согласился Уэр. — И к тому же сводится их излюбленная политическая платформа. Таким образом, доктор Бэйнс, вы хотите поразить людей самым чувствительным образом и в такой момент, когда они меньше всего этого ожидают, и правые, и виноватые. Правильно ли я вас понял?
Бэйнс с некоторой досадой почувствовал, что сказал слишком много, но уже ничего не мог поделать; во всяком случае, Уэр и сам был не святой.
— Да, правильно, — коротко ответил он.
— Благодарю вас. Теперь дело прояснилось. Еще один вопрос. Как вы предполагаете платить за все это?
Отец Доменико вскочил, задыхаясь от ужаса, словно астматик в предсмертной агонии:
— Вы — вы хотите сделать это?!
— Успокойтесь. Я так не говорил. Доктор Бэйнс, прошу вас.
— Я знаю, что за это нельзя заплатить деньгами, — ответил Бэйнс. — Но у меня есть и друтие средства. Данный эксперимент — если он удастся, — принесет мне такое удовлетворение, какого я не получал за все годы от «Консолидейтед Варфэр Сервис» и не ожидал получить в будущем. Я могу передать вам большую часть моих акций КВС. Не все, но… э-э… почти контрольный пакет. С таким капиталом вы сможете сделать многое.
— Этого едва ли достаточно, учитывая большой риск, — медленно проговорил Уэр. — С другой стороны, у меня нет особого желания разорять вас…
— Доктор Уэр, — металлическим тоном произнес отец Доменико. — Должен ли я заметить, что вы все же решились осуществить этот безумный замысел?
— Я так не говорил, — мягко заметил Уэр. — Если я решусь, мне, несомненно, понадобится ваша помощь…
— Никогда. Никогда!
— И всех остальных. Не деньги привлекает меня больше всего. Но без денег я никогда не смогу осуществить подобный эксперимент, и я уверен, что такой возможности больше не представится. Если мне удастся избежать неприятных последствий, я узнаю очень многое.
— Мне кажется, это будет хороший эксперимент, — сказал Гесс. Бэйнс с удивлением взглянул на него, но Гесс, казалось, говорил совершенно серьезно. — Мне он также очень интересен.
— Вы не узнаете ничего, — заявил отец Доменико, — кроме кратчайшего пути в Ад, и, может быть, даже попадете туда во плоти!
— Отрицательное Успение? — ухмыльнулся Уэр. — Однако тут вы искушаете мою гордость, отче. В Западной истории есть только два прецедента: Иоган Фауст и Дон Хуан Тенбрио. И ни один из них не был должным образом подготовлен и защищен. Теперь я непременно возьмусь за столь великий труд, если доктор Бэйнс будет удовлетворен тем, что получит.
— Разумеется, я буду удовлетворен, — голос Бэйнса дрожал от радости.
— Не торопитесь. Вы просили меня выпустить всех главных демонов из Ада. Но я даже не стану пытаться сделать это. Я могу вызвать лишь тех, с которыми у меня заключен договор, а также их подчиненных. Вопреки тому, что вы могли знать из романтических романов и пьес, трех высших духов вообще нельзя вызвать и с ними невозможно заключить договор; это Сатана, Вельзевул и Сатанаха. У каждого из них есть по два министра, и маг может заключить договор с одним из шести. Я управляю Люцифуге Рафокале, а он мной. Благодаря ему, я заключил договоры с восьмьюдесятью девятью другими духами, и не все они могут быть нам полезны в данном случае. Например, Вас-Саго, который мягок по натуре и силен только в кристалломантии, или Феникс, поэт и учитель. Соблюдая все предосторожности, мы могли бы ввести в игру около полусотни остальных, не больше. Честно говоря, я думаю, этого окажется более чем достаточно.
— Я охотно соглашусь с вами, — поспешно сказал Бэйнс. — Вы специалист. Значит, вы беретесь?
— Да.
Отец Доменико, который все еще продолжал стоять, метнулся к двери, но У эр протянул руку через стол, словно намереваясь схватить монаха за шиворот:
— Стойте! — крикнул волшебник. — Ваша миссия не закончена, отец Доменико, как вы и сами прекрасно знаете. Вам нужно наблюдать за действом. И что еще более важно, как вы сами сказали, его будет очень трудно удержать под контролем. Поэтому я требую, чтобы вы давали ответы, касающиеся приготовлений, присутствовали при колдовстве и в случае необходимости помогли мне и ассистентам прекратить его. Вы не можете отказаться: все это оговорено в условиях вашей миссии и косвенно содержится в Соглашении. Я не принуждаю вас, но хочу напомнить о вашем долге перед вашим Господом.
— Это… все… правда… — прошептал отец Доменико. Его лицо стало серым, как бесцветная промокашка, он схватился за спинку кресла и снова сел.
— Вот и превосходно. Я проинструктирую всех присутствующих, но начну с вас, несмотря на ваше горестное состояние…
— Я хочу спросить, — перебил отец Доменико. — После того как вы проинструктируете нас, примерно в течение месяца вы не будете с нами общаться. Я прошу разрешить мне в это время посетить моих коллег и, возможно, созвать совет всех белых магов.
— Чтобы помешать мне? — процедил сквозь зубы Уэр. — Вы не можете просить ничего подобного. Соглашение запрещает всякое вмешательство.
— Я слишком хорошо знаю это. Нет, не для того чтобы помешать. Но мы должны приготовиться на случай несчастья. Будет слишком поздно созывать их, когда вы поймете, что утратили контроль.
— Гмм… Возможно, это разумная предосторожность, во всяком случае, я не могу препятствовать. Отлично. Только не забудьте вернуться в нужное время. Кстати о времени: какой день вы бы предпочли? Может быть, Сочельник? Вероятно, нам понадобится много времени на приготовления.
— Это слишком хорошее время для любого вида контроля, — мрачно заметил отец Доменико. — Я не советую совмещать реальную Вальпургиеву Ночь с формальной. Разумней выбрать неблагоприятную ночь. Чем менее благоприятную, тем лучше.
— Отличная мысль, — согласился Уэр. — Хорошо. Тогда сообщайте вашим друзьям. Эксперимент состоится в Пасху.
Застонав, отец Доменико поспешно покинул комнату. Если бы Бэйнса в течение всей жизни не учили, что такое невозможно у служителей Бога, он принял бы стон отца Доменико за выражение ненависти.
Терону Уэру снилось, будто он совершает путешествие на Антарктический континент в эпоху его юрского расцвета, пятьдесят миллионов лет назад; но сновидение стало смешиваться с личными фантазиями Уэра — главным образом, связанными с одним его малозначительным врагом, которого он без труда уничтожил лет десять назад, и волшебник не испытал сожаления, когда сон прервался на рассвете.
Он проснулся в поту, хотя сон был не особенно тяжелым. Причину не пришлось искать далеко: Ахтой, куча жира и меха, спал на подушке, почти спихнув с нее голову Уэра. Уэр сел, вытер свою лысую макушку простыней и с досадой посмотрел на кота. Даже для абиссинца самой крупной породы, его питомец казался слишком грузным. Очевидно, человеческое мясо — не слишком здоровая диета, Уэр не был уверен в ее необходимости: о ней говорилось только у Элифаса Леви, который придавал значение таким деталям. Конечно, Феникс, которому принадлежал Ахтой, не ставил такого условия. С другой стороны, в подобных делах лучше перестраховаться; кроме того, с финансовой точки зрения эта диета не представляла серьезной, основным ее недостатком было то, что она портила фигуру кота.