Страница 194 из 195
— Когда в Капистрано зарегистрировали космический корабль, он шел на высоте около двухсот миль. Скорость определить не удалось, но она была огромной. В обычных условиях мы, возможно, не обратили бы внимания на такое донесение. Подобных докладов по всем военным регионам огромное количество. Но в этот раз, основываясь на письменных показаниях Морлэйка генералу Герольду, наши эксперты решили, что они могут вычислить и возможное место запуска бомбы, обобщив три исходных варианта: два из них представляли собой наиболее вероятные точки на поверхности Земли. Если бы мы остановились на них, мы должны были бы предположить, что наши ученые, разведка или приборы для обнаружения радиоактивности действовали неверно. Мы отвергли такую возможность, потому что горы исходных материалов, необходимых для создания радиоактивных веществ, не могли остаться незамеченными. Оставалась альтернатива внеземного запуска бомбы. Учитывая это, я приказал возобновить работы по лунному проекту, в соответствии с которым — как вы знаете — к тому времени, когда Конгресс прекратил ассигнование, уже были изготовлены тридцать кораблей.
Сенатор Торми мрачно изрек:
— Сожалею, что я в какой-то мере тоже способствовал замораживанию средств, но дело было в большом дефиците бюджета.
— К несчастью, — сказал генерал, — одна из баз космических кораблей находилась в Джорджии, она уничтожена прямым попаданием. Погибло двадцать два корабля. Однако есть еще один космодром, но было бы глупо с моей стороны раскрывать его расположение вам.
— Возможно, я смог бы его просто осмотреть, — сказал сенатор. — Сколько там кораблей?
— Пять.
— Так много? — чувствовалось, что цифра произвела на него впечатление.
— Их можно привести в боевую готовность к следующей неделе, — заверил генерал Кларк.
Сенатор издал странный, неопределенный звук. Это не было похоже на слово, вероятно, поэтому он не повторил его. Сенатор нетвердой походкой подошел к стулу и молчком тяжело опустился на него.
— Генерал, — пробормотал он, наконец, — от ваших слов у меня закружилась голова. Вы хотите сказать, что не было никакой необходимости поднимать весь этот шум вокруг Морлэйка?
— Наоборот. — Кларк был совершенно серьезен. — Его отчаянные усилия заставить нас предпринять хоть что-нибудь не принесли желаемого результата, а лишь создали впечатление, что мы сознательно не желаем обращать на его слова никакого внимания. Мы даже высмеяли его выступление. Я думаю, Морлэйк это уловил, он не глуп. Но как раз сейчас я бы много дал, чтобы поговорить с ним. Настало время действовать сообща.
Сенатор беспомощно произнес:
— Но это война.
— Мы их раздавим за один день, — холодно заверил Кларк. — Никто, кроме нас, не осмелится, опасаясь вызвать подозрения, объявить мобилизацию. За одну ночь мы введем в их города миллион человек. Мы расстреляем каждого, кто причастен к бомбардировке нашей страны. Никого не пощадим.
— И это все за две недели?
— Возможно, даже быстрее.
Возникло долгое молчание. Наконец сенатор поднялся на ноги.
— Смешно после этого говорить о развлечениях, но вы играете сегодня вечером?
— В такое время мы просто не можем себе позволить изменять нашим привычкам.
— Сколько будет человек?
— Шесть, кроме вас.
— Хочу спросить, могу ли я привести с собой молодого друга моей жены?
— Ну конечно. Вы мне напомнили кой о чем. Когда же ваша дама переедет сюда?
Торми засмеялся:
— Не могу сказать. Она считает, что я должен вовсе отойти от политики, и поэтому не желает иметь официальную резиденцию. Она довольно большая любительница путешествовать.
На этой ноте они распрощались.
— Джентльмены, — обратился к присутствующим сенатор Торми, — это мой друг, Морли Роберте.
В комнате невнятно хрюкнули. Морлэйк присел на стул и стал наблюдать за тем, как от дальнего края стола катятся кости. Он не смотрел на генерала Кларка, но сконцентрировался на том, какой сделать первую ставку. Через некоторое время он собрал свой выигрыш в этом коне и неуловимым движением ощупал пистолет под мышкой. Он был готов к его использованию в заварушке, которая должна была начаться через несколько минут.
Два раза подряд он проиграл, а затем трижды выиграл в своем коне. Выходя из игры, Морлэйк в первый раз посмотрел на генерала Кларка. Пара таких же острых глаз ответила на его ищущий взгляд. Генерал произнес небрежно:
— Вы хотели встретиться со мной, я полагаю?
Морлэйк положил руку на край стола. Слегка опущенные пальцы касались поверхности сукна. На расстоянии фута о них находился его пистолет. Он спокойно произнес:
— Генерал, вы неглупый человек, но вы не все правильно рассчитали.
В голосе Морлэйка чувствовалось напряжение, он готовился в любую минуту перейти к решительным действиям, но генерал не мог разгадать его намерения. Атмосфера в комнате сразу изменилась, как будто в ясный день солнце закрыла туча. Несколько офицеров озадачено посмотрели друг на друга. Сенатор Торми забеспокоился:
— Здесь становится душно. Э-э… я позову одного из охранников, чтобы он открыл пошире окна.
— Я это сделаю сам. — Морлэйк встал, не дожидаясь согласия. Он внимательно посмотрел на окна. Как и следовало ожидать, «стекло» представляло собой пуленепробиваемый пластик. То, что он проделал после, основывалось на поразительном открытии, которое он сделал в течение этих долгих шести месяцев. Оно заключалось в следующем: если ты уверенно заявил, что сделаешь что-то, а делаешь на самом деле совсем иное, никто до поры до времени не заметит разницы.
Без малейшего колебания он закрыл все три окна на замок и вернулся на свое место. На зеленом сукне стола белыми бликами продолжали катиться кости. Сенатор Торми выиграл несколько раз. Когда он собирал свой выигрыш, к нему обратился генерал Кларк.
— Морли Роберте. Что-то знакомое, но лица я узнаю гораздо лучше. Предположим, мы поменяем местами имя и фамилию и скажем так: Роберт Морлэйк, в прошлом капитан военно-воздушных сил, представший перед военным судом и получивший тридцать лет строгого режима. Я близок к истине? — Генерал повысил голос. — Подождите, джентльмены.
Мужчины в комнате застыли с отодвинутыми от стола стульями. Рука одного из них потянулась к оружию. Первым расслабился сенатор. Он сидел у края стола и мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Кларк мягко обратился к Морлэйку:
— Вы сегодня приглашены сенатором Торми. Я полагаю, он знает, кто вы на самом деле?
— Я уверен, — отозвался Морлэйк, — что сенатор должен был узнать меня, но вам известно лучше, навел ли он обо мне справки в эти последние два дня. Однако я должен поспешить. Джентльмены, сейчас очень опасное положение, и не потому, что в этом замешан я — я что-то вроде катализатора — но потому, что мое появление здесь дает возможность определенному человеку осуществить предварительно разработанный план. Я намерен, — спокойно продолжал Морлэйк, — так же, как и он меня, использовать его для своей цели.
Немного предыстории: представьте себе богатого конгрессмена, неразборчивого в средствах и с неограниченным честолюбием. Он без труда представляет себя судьбоносным человеком, которому мешает лишь глупость окружающих. Став сенатором после двух прошедших подряд избирательных компаний, он понял, что не имеет ни малейшего шанса стать Президентом. Его жена сразу же после свадьбы в 1974 году поняла, насколько безрассудна его ярость и необузданна жажда мести, особенно когда что-нибудь не выходит. Но она не сразу разобралась в его планах и в истинных целях организации, которую он создал на Юге. Неизвестность длилась до тех пор, пока не настал день «В». «Абсолютное бешенство и ненависть, — сказала мне его жена, — скрываются за поверхностной учтивостью и изысканными манерами этого человека. Как вы знаете, в день „В“ он был в абсолютно безопасном месте — совершенно „случайно“. После этого его основным противником стала армия. Умным шагом с его стороны было введение военного положения, которое было бы введено и без него. Но это был продуманный шаг, потому что позже он смог использовать его в своей пропаганде».