Страница 4 из 70
Желая воссоздать подлинный колорит тех экспедиций, я решил найти такую же лодку, какая могла быть в распоряжении Уоллеса 140 лет назад. Я намеревался в первую очередь отправиться в самую далекую часть Индонезии и найти там, в глухих деревеньках, мастеров, которые еще помнят, как строили прау в середине XIX века. Я хотел заказать им лодку нужного размера, проследить за ходом строительства и, когда она уже будет почти готова к отплытию, собрать остальных членов экспедиции, чтобы всем вместе учиться управлять прау. Я надеялся, что местные жители смогут быть нашими учителями в этом деле, и, если бы нашелся подходящий человек, я бы пригласил его присоединиться к нашей экспедиции. Было бы очень хорошо, если бы как можно больше членов нашей команды, помимо своей конкретной специализации, имели опыт хождения на маломерных судах. В составе экспедиции должен быть врач, необходимый на случай непредвиденной травмы или болезни в удаленном от цивилизации месте: вдруг кто-нибудь из команды станет жертвой тех же заболеваний, от которых страдал сам Уоллес. Нам был нужен художник и фотограф, который бы мог запечатлеть наши приключения; и — самое главное — я хотел включить в состав экспедиции, по крайней мере, одного биолога и одного эколога, способных оценить достижения Уоллеса как натуралиста-исследователя. Их задачей было бы определение видов животных, в особенности птиц, которыми столь богаты индонезийские острова и которые так очаровали Уоллеса. Кроме того, они бы определили, насколько изменились условия окружающей среды за прошедшие полтораста лет. В этом отношении разница во времени как раз должна была сослужить нам хорошую службу. Описания некоторых наиболее интересных тропических мест обитания животных, сделанные Уоллесом, обнаруживают его феноменальную проницательность. Он писал о животном и растительном мире далеких прекрасных островов в те времена, когда они были еще почти не затронуты цивилизацией. Нам предстояло посетить те же самые острова спустя почти полторы сотни лет, оценить состояние животного и растительного мира и определить, что изменилось с тех пор, а что нет. На основе сделанной оценки мы могли бы составить некоторое представление о мерах, которые предпринимались для защиты и сохранения уникальных биоценозов, и оценить эффективность этих мер.
И в этом направлении мы тоже следовали по пути, проложенному Уоллесом. Он очень ясно сознавал, какой опасности подвергнутся столь любимые им острова после того, как информация о них просочится во внешний мир. Он делал все возможное, чтобы его читатели не забывали: обнаруженный и описанный им экзотический животный мир, в особенности богатое видовое разнообразие орнитофауны, развивался без постороннего вмешательства на протяжении бесчисленных поколений. Он всячески настаивал на том, чтобы охране этих прекрасных созданий уделялось достаточное внимание; он активно боролся за охрану тропической природы ради будущих поколений людей и животных. В этом отношении, как и во многих других, он намного опережал свое время.
Итак, в основе нашего путешествия оказалась книга Уоллеса, которая начиналась с типичного для автора извинения за то, что книга вышла в свет так поздно. «Мои читатели вправе узнать, почему я публикую эту книгу только спустя шесть лет с момента своего возвращения, — писал Уоллес, — и я чувствую себя обязанным полностью удовлетворить их законное любопытство. Когда я прибыл в Англию весной 1862 года, оказалось, что мой дом заполнен коробками с коллекциями различных образцов, которые я время от времени отсылал домой из Индонезии. Меня ждали почти три тысячи шкурок, около тысячи различных видов птиц, не менее двадцати тысяч засушенных жуков и бабочек — около семи тысяч различных видов; кроме того, несколько видов четвероногих и наземных моллюсков. Значительную часть образцов я не видел уже много лет; при том ослабленном состоянии здоровья, в котором я тогда находился, распаковка, сортировка и раскладывание такого множества образцов требовали длительного времени». Далее Уоллес пояснял, что ему хотелось, прежде чем выпускать в свет рассказ о своих экспедициях, успеть что-то сделать в плане описания и присвоения названий экземплярам, составляющим наиболее важную часть коллекции, а также разобраться в своих гипотезах относительно естественной истории — с тем, чтобы включить все это в книгу. Объем проделанной Уоллесом работы можно оценить хотя бы по тому, что он написал более тридцати научных статей для различных зоологических журналов и был вынужден просить коллег классифицировать и описать значительное количество экземпляров своей коллекции.
Уоллес счел, что маршруты его экспедиций были столь сложными, что если бы он описывал свои перемещения в простом хронологическом порядке, это бы только запутало читателя. Он провел первые два года, с 1854-го по 1856-й, в западной части Индонезии, посетил Суматру, Яву, Борнео и Саравак. Затем он занялся исследованием центральной и восточной частей Индонезии, и следующие четыре года провел в разъездах между Сулавеси (в то время называвшемся Целебес), Моллукскими островами и многочисленными архипелагами к югу от Новой Гвинеи, после чего вновь отправился на Яву и оттуда — домой в Англию. За это время он совершил в целом от 60 до 70 отдельных экспедиций, часто повторяя тот или иной маршрут и посещая некоторые острова по три-четыре раза, проводя в одном месте несколько недель и затем возвращаясь туда же через пару лет, чтобы собрать новые образцы в другое время года. Для упрощения пересказа Уоллес систематизировал свои экспедиции по географическому признаку — с запада на восток, описал каждый остров, который он посетил, связанные с ним впечатления и особенности эволюции видов населяющих его растений и животных.
Я подумал, что разумно было бы применить тот же подход, который использовал Уоллес. Наше путешествие по Моллукским островам даст более полное представление об экспедициях Уоллеса, если проложить маршрут от одного острова к другому, логически связывая наиболее интересные места, описанные в его книге. На каждом острове, у которого остановится наша лодка, мы будем выходить на берег и оценивать изменения, произошедшие со времен Уоллеса. Проложить такой маршрут не составило большого труда — он был достаточно очевиден. Уоллес пересек Индонезию с запада на восток, от Борнео до Новой Гвинеи. Но средоточием его экспедиционной деятельности и местом, где он провел большую часть своих поисков и получил максимум результатов как натуралист, стали острова в самой восточной части Индонезии, расположенные ближе к Австралии, чем к материковой Азии, широкой полосой протянувшиеся примерно с юго-востока на северо-запад. Таким образом, мы планировали начать с небольшой группы островов возле Ириан Джайя — индонезийской части Новой Гвинеи. Отсюда наш маршрут пролегал к огромному густонаселенному острову Серам, а потом — на север, к так называемой Птичьей голове — полуострову на северо-западе Ириан Джайя. Повернув на запад, мы отправимся к островам Тернате и Хальмахера, где Уоллеса «озарило вдохновение» относительно процесса эволюции видов и откуда было отправлено то самое «шокирующее» письмо Дарвину. Закончить наш маршрут я планировал на острове Сулавеси, который можно назвать живой лабораторией природы. Здесь, на этом острове, имеющем форму паука, Уоллес сформулировал свои не менее оригинальные гипотезы относительно принципов распределения видов по земному шару. Не случайно большая часть территории, по которой проходил наш маршрут, называется теперь «Уоллесея» — в честь ученого, впервые столь подробно описавшего животный и растительный мир этих мест.
Острова Уоллесеи далеко отстоят друг от друга и от основных густонаселенных районов Индонезии. Они расположены относительно Джакарты примерно так же, как Внешние Гебридские острова относительно Лондона и графств Кент, Суррей и Эссекс. До самых дальних островов добраться непросто. Малонаселенные и труднодостижимые уголки Уоллесеи оставались незатронутыми цивилизацией достаточно долго для того, чтобы правительство Индонезии присвоило им статус природных заповедников, и именно в этих местах у нас была самая большая вероятность застать животный и растительный мир в том же состоянии, в котором его увидел Уоллес. Моя первая ознакомительная поездка на Моллукские острова, целью которой были разведка и подготовка, показала, насколько далеким этот район оставался для большинства индонезийцев. Я приехал сюда в поисках преемников тех мастеров, которые во времена Уоллеса считались лучшими строителями лодок на этих островах. Уоллес писал, что самыми лучшими мастерами были жители небольшого архипелага, называющегося Кей, недалеко от южного берега Новой Гвинеи. «Кей, — писал Уоллес в надежде помочь своим читателям, — произносится как название буквы К в английском языке». Оказалось, что это произношение до сих пор сохранилось на острове Кей и вообще на Моллукских островах, но не на Яве и не в столичной Джакарте, где я обивал пороги, чтобы раздобыть официальное разрешение на планируемую экспедицию. На административной карте вместо «Кей» стояло «Кай», и в официальных кругах название произносилось созвучно английскому «еуе», так что поначалу никто не понимал, куда же это я собрался, и никто из людей, с кем я общался в Джакарте, никогда не бывал на этих далеких островах. Когда я говорю «далекие» — это не преувеличение: чтобы оказаться в конечной точке моего путешествия, где обитали знатоки древнего кораблестроительного ремесла, мне пришлось пересечь два часовых пояса; три дня я пересаживался с одних самолетов на другие, которые становились все меньше и легче, и приземлялся в аэропортах все более и более скромных и невзрачных, прежде чем наконец добрался до Туаля — административного центра архипелага Кай.