Степень превосходства

Кэт зажгла газ от электрической зажигалки, такой же древней, как ее плита, и принялась нарезать бекон ломтиками.

— Когда ты разводишь пары на этом керогазе, лучше всего пользоваться спичками, — подсказал я. — Это такие маленькие палочки с горючей серой на конце. А еще можно добывать огонь методом трения. Берешь кусок дерева и, сделав небольшое углубление, начинаешь вращать в нем…

— Расскажи, как твои родители отважились после тебя завести еще детей, — попросила Кэт, хладнокровно пропуская мои слова мимо ушей. — Если бы у меня был такой сыночек, я, пожалуй, до конца жизни боялась бы даже просто лечь в постель с мужчиной, не то что рожать.

— Ну а они оказались посмелее тебя, поэтому вслед за мной на свет появились Фрэнк с Майком, а затем Билли. Па непременно хотел хоть одну девочку, даже соглашался на искусственное оплодотворение, но мама предпочитала традиционный способ, и они продолжили попытки, а потом…

— Фу, Пит, ты же говоришь о своей матери, — осуждающе заметила Кэт.

— Моя мать была вполне нормальной полноценной женщиной, так что нечего тут стесняться, — сказал я. — И отец тоже был нормальным стопроцентным мужиком, поэтому в конце концов у них все получилось. Правда, врачи довольно долго не могли определить, кого именно мои предки там зачали. Папа опасался, что родится еще один мальчик…

— Зная вас с Фрэнком, я его прекрасно понимаю.

— Нет. Он боялся, что потом детей может вообще больше не быть. Они оба были уже немолоды, когда наконец решились создать семью. Ну а когда выяснилось, что родится девочка, отец себе покоя не находил, пока наша Кэрол не появилась на свет. Она сразу стала всеобщей любимицей, и мы все ее ужасно баловали.

— А как получилось, что тебе дали два имени? — поинтересовалась Кэт.

— Нам всем дали по два, — пояснил я. — Мама происходила из старинной русской семьи, в которой очень берегли традиции, а папа считал себя прямым потомком первых американских поселенцев. Оба очень гордились своими родословными, поэтому с именами вышли разногласия и уступать никто не хотел. Меня назвали Питер-Алексей, Майка и Фрэнка, соответственно, Александр и Вадим… ну и так далее.

— А фамилия у вас тоже двойная?

— Конечно. Только вместе с русской частью она оказалась слишком длинной, и родились мы все на Хапи, которая чисто формально находится в бывшем Американском секторе космоса. Провинциальные чиновники чтут традиции не меньше чем мои родители, а посему мы все пошли в школу Дугласами… Да хватит уже о моей семье. Скажи лучше, почему ты устроила кухню в подвале? Ведь раньше она была наверху. Сначала ты перенесла в подвал кухню, потом гостиную, а теперь что — весь дом зароешь под землю? Если сделаешь так, советую оставить на поверхности дымоход от камина, иначе его нельзя будет топить.

— Я когда-нибудь убью тебя, Пит, — задумчиво сказала Кэт, взвешивая в руке тяжелую старинную сковородку, и я счел за благо заткнуться. Еще пара слов, и яичницы с беконом мне точно не достанется. Если вообще останусь в живых.

— Да нет, просто мне тоже интересно, — сказал я через некоторое время, предварительно дождавшись, когда Кэт, пристроив сковороду на огонь, начала раскладывать на ней ломтики бекона. — Похоже, ты любишь всякие подземелья также сильно, как Кристина Мартынова — последние этажи. Как вы, кстати, стали подругами?

— Познакомились в одной из экспедиций, которые в свое время организовывал Мартынов. Тогда Криста еще не была его женой, но вела себя как ужасная зазнайка и вечно задирала нос. Ну, то есть, со стороны это выглядело так, а я тогда совсем не разбиралась в людях, всего лишь сопливая девчонка, как и она. Больше всего мне хотелось взять и убить ее.

— Странный способ завязывать знакомства, — пробормотал я.

Само вырвалось. Кэт бросила в мою сторону уничтожающий взгляд — хорошо, что не сковородку. Между нами было метров пять, может, я и успел бы увернуться на таком расстоянии, но яичница пропала бы безвозвратно.

В дверном проеме показался Рик. Он огляделся и втянул носом воздух.

— Пахнет вкусно, — осторожно заметил он.

— А ты, конечно, совершенно случайно проходил мимо, — печально сказала Кэт. — Ладно, садитесь к столу, бессовестные пожиратели чужих завтраков. Попробую поделить на троих…

Весь день я в свое удовольствие бездельничал, а когда лег спать, мне снова приснился сон: те же густые, перевитые лианами джунгли, что и в прошлый раз, но теперь я шел по старой звериной тропе, уже заросшей высокой, почти по пояс, травой. Тропа когда-то была широкой — похоже, очень крупные животные ходили здесь… Вокруг висела неестественная жуткая тишина, я непрестанно чувствовал чей-то горячий злой взгляд в спину, и мне казалось, что из-за деревьев каждую секунду готова вылиться и затопить меня некая осязаемая тьма, густая, как патока, липкая и страшная.

— Проснись, Пит, проснись, — донесся издалека голос Люси. — Давай, выбирайся оттуда, что-то не так!

Я рывком сел на постели и со стоном вдохнул полные легкие воздуха — как из-под воды вынырнул.

— Ты чертовски права, что-то не так, — сказал я, немного придя в себя. В голове шумело, а голос хрипел от проклятых таблеток. — Что это было? Какие сны у тебя в программе?

— Ничего похожего на то, что ты видел, — отозвалась Люси. — В программе только приятные воспоминания твоего детства, лучшие эпизоды взрослой жизни, плюс обычный альбом самых благодатных фантазий. Ну и стандартный набор оптимистичных установок. Да и это ты не должен вспомнить, когда проснешься, сам знаешь.

— Может, от таблеток?

— От гипномина? Вряд ли. Он ведь только помогает расширить сознание и вспомнить мелкие детали того, что ты и так уже знаешь. Надо употребить очень много таблеток для того, чтоб начали реализовываться произвольные ассоциации.

— Погоди, я еще плохо соображаю. Объясни по-простому.

— Ну, гипноминовый бред будет больше похож на мозаику из фрагментов нескольких разных головоломок, — сказала Люси. — А тут вполне связанное видение. Достаточно продолжительное, но я не успела проанализировать, потому что не была готова. Раньше снилось что-то подобное?

— Да, в Уивертауне, около недели назад, — припомнил я. — До ужаса правдоподобный сон. Четкий, как хорошее документальное тривидео. Я уверен, что ничего подобного со мной не происходило. И места такие я никогда не видел — даже в отчетах, это точно.

— А еще раньше? — допытывалась Люси.

— Никогда. Я вообще редко видел сны — даже в детстве.

— Верю на слово, психика у тебя покрыта броней метровой толщины, в этом я успела убедиться за годы общения с тобой. Но тогда я не знаю в чем дело, ответ может быть скрыт где-то в самой глубине твоего подсознания, а так далеко мне тебя зондировать не под силу.

— Ни на что ты не годишься, — пожаловался я. — Сборщик на конвейере, где тебя слепили, должно быть, страдал с похмелья и допустил ошибку в самый ответственный момент.

— Там нет сборщиков, которые могут страдать с похмелья, — сказала Люси. — Процесс производства скорее напоминает выращивание. Линия полностью автоматизирована, там только два дежурных оператора…

— …которые страдали с похмелья как раз в тот день, когда тебя выращивали, — закончил я. — Хватит пудрить мне мозги, я хочу спать, а ты, будь добра, разберись самостоятельно. А если не сможешь, то завтра же самолично засуну твои мозги в нашего киб-дворника, и будешь до конца жизни подметать дорожку перед домом.

Начиная с понедельника я занялся текущими делами, их было немного, и оставалась уйма свободного времени. Главной проблемой, стоящей перед нами, являлось отсутствие заказов, но в этом направлении мы и так уже сделали все что могли — оставалось только сидеть и дожидаться, пока работа сама нас найдет. Рик целыми днями пропадал в одном из подсобных помещений офиса, где был установлен тренажер, имитирующий реальные условия различных планет, на которых нам приходилось или, может быть, еще придется побывать. Загрузив в него отчеты экспедиций, которые я привез из Уивертауна, Малыш теперь без устали гонял эту чудо-машину, успел к концу третьей недели пройти весь новый материал по кругу и пошел по второму. Крейг завел любовную интрижку где-то на стороне и частенько не ночевал дома. В наших с Кэт отношениях после продолжительного ледникового периода вдруг наступило глобальное потепление, и теперь по вечерам мы гордо — я, обнимая ее за талию, она меня — за плечи, поднимались в ее спальню, расположенную на втором этаже. Там, наверху, Кэт преображалась. Днем хмурая и язвительная, с мужскими замашками, вечером в своей спальне она превращалась в тихую и нежную, немного мечтательную девушку, которую невозможно было не любить.