Корабль-призрак

Когда все собрались, воцарилась гнетущая тишина. Присутствовали все, кроме лежащей в постели Виктории.

– Я не следователь, – наконец, произнес Ольмерт. – Но считаю, что мы должны между собой разобраться с этим происшествием, до того как в Дронтхайме на борт поднимется полиция. Врач утверждает, что смерть наступила где-то около полуночи. Вряд ли многие из вас бодрствовали в этот момент. Кого в это время – предположим, в полночь – не было в своих каютах?

Ольмерт насторожился, когда руку подняла Марен.

– Я примерно в это время гуляла по палубе, – запинаясь, произнесла она. – И увидела тетю… то есть Викторию Сандерс. Она как раз выходила из коридора, в котором расположена каюта Фрезе.

– Виктория Сандерс? Чушь! Она лежит больная в кровати и практически не встает.

– Мы тоже ее видели, – неожиданно поддержал Марен молодой человек и толкнул локтем статистку. – Нас она не заметила и вообще, похоже, была не в себе. На ней было розовое платье Элизабет и большая шляпа.

– Посреди ночи мы не снимаем, – съехидничал Ольмерт.

– Но тетя Виктория была именно в этом платье, – встряла Марен.

– Кто-нибудь еще видел Викторию Сандерс в полночь? – с сарказмом в голосе спросил Ольмерт.

– Я тоже не узнала госпожу Сандерс, но я видела женщину в длинном розовом платье, – подала голос помощница режиссера.

Ольмерт решил поговорить с костюмершей актрисы.

– Вы что, считаете госпожу Сандерс убийцей? – резко ответила она.

– Нет. Прежде всего, я не вижу никаких причин, чтобы она разбивала бедняге Фрезе голову.

– Она жутко разозлилась на Фрезе, – с видимой неохотой произнесла Эльза. – Из-за куклы, которую она приняла за мертвого ребенка.

– Думаете, Виктория вставала с постели?

– Врачу виднее. Я сама впервые за долгое время крепко спала.

– Где было розовое платье? – поинтересовался режиссер.

– В каюте Виктории.

– Оно висело в шкафу? И где оно сейчас?

– Предполагаю, что все еще в шкафу.

Действительно, розовое платье висело в шкафу. На рукавах и белом воротнике виднелись красные пятна, похожие на капли крови.

Ольмерт почувствовал себя гадко и проклял роль «негласного следователя», которую взял на себя.

* * *

Для всех было почти очевидно, что именно Виктория убила молодого режиссера. То, что она сделала это в бросающемся в глаза платье и в огромной шляпе, удачно подкрепляло версию о помешательстве актрисы.

Лишь два человека на борту не желали этого признавать. Конрад Бергман и Эльза Райнер.

Конрад пошел навестить жену, которая пока еще ни о чем не знала. Женщина сидела в кресле и пила чай.

– О, Конрад! Очень мило, что ты пришел. Я как раз чувствую себя ужасно одиноко. Но Эльза так странно себя ведет. Настаивает на том, чтобы я оставалась в каюте, пока я полностью не восстановлюсь.

– Так будет лучше для тебя. Как ты себя чувствуешь?

– Очень хорошо. Я отлично выспалась. Эльза рассказала мне, что вчера во время съемок я дико себя вела и закатила истерику. Я совершенно ничего не помню. Это правда?

– К сожалению, да.

– Что же я натворила?

– Ты выбросила в море куклу и еще ты ударила Норберта Фрезе тяжелой пепельницей по голове.

– Что, действительно? – Виктория улыбнулась. – Бедный парень. Я должна сходить к нему и попросить прощения.

– Фрезе мертв.

Виктория изменилась в лице:

– Мертв? Я… Нет, Конрад, пожалуйста, скажи, что это неправда!

– Все считают, что это сделала ты.

Конрад, отбросив всякую тактичность, во всех подробностях рассказал ей о вчерашних событиях. При этом он внимательно следил за реакцией Виктории. Она пила чай и казалась погруженной в свои мысли, но никак не потрясенной.

Затем она спокойно сказала:

– Это сделала Элизабет Дарнли. На ней было такое же платье, как у меня.

– Элизабет Дарнли не существует. Это лишь плод моего воображения. Я ее выдумал!

– Она была у меня в каюте и разговаривала со мной. Она прячется где-то на корабле, – глаза Виктории стали печальными. – И она рассказала мне о вашем сыне, о маленьком Джоне.

– Виктория, это твои фантазии! Ты больна! Нет никакой Элизабет Дарнли.

– Ты хочешь доказательство? – Виктория встала, подошла к шкафу и достала оттуда смятую фотографию, которую вложила в руку Конрада. – Это сын Элизабет.

– Откуда у тебя это фото? И кто это на ней?

– Маленький Джон. Твой ребенок.

– Ты точно сошла с ума. Я клянусь тебе, что у меня никогда не было никаких других детей, кроме нашего Дирка. И я никого не обманывал и не бросал, даже после нашего расставания. Ты должна придумать оправдание получше, Вики. Едва ли тебя осудят за твои действия, поскольку ты была невменяемая. Но все эти разговоры о призраках просто смешны. Признай, наконец, что ты сидишь на таблетках.

– Я стараюсь принимать как можно меньше таблеток. Если я сегодня ночью действительно убила бедного Фрезе, то в этом виноват укол, который мне сделал судовой врач. Других лекарств я не пила, и сегодня утром в том числе. При этом Эльза пыталась мне навязать успокоительное средство.

– Она хотела тебе его навязать? – переспросил насторожившийся Конрад.

– Ну, скажем так, хорошо уговаривала. Но я точно помню слова доктора. Он сказал, что после укола я ни в коем случае не должна пить никаких таблеток.

– Эльза тоже это слышала?

– Полагаю, что да. А почему ты спрашиваешь? Эльза уж точно не собиралась мне навредить.

– Эльза держит твои таблетки под замком?

– Да, чтобы я сама себя не отравила.

Мысли в голове Конрада постепенно складывались в смутное подозрение.

– Вики, – спросил он неожиданно. – Что бы ты сказала насчет того, чтобы побыть под присмотром доктора Брауна? У них в лазарете есть вполне приличная больничная палата.

– Я настолько больна? Конрад, я не хочу больше жить, если я убила человека.

* * *

Все считали помещение Виктории в больничную палату правильным решением. В конце концов Эльза тоже решила, что ее подопечной так будет лучше. Она поставила на белый столик бутылку бордо.

– Надеюсь, вы позволите себе глоток хорошего вина.

– Спасибо, но я сейчас не хочу вина.

– Ну, может, вы выпьете позднее. Вы же знаете, что вино хорошо в качестве снотворного.

Вскоре после костюмерши пришла Марен:

– Про тебя говорят такие ужасные вещи, тетя Виктория! Но я точно знаю, что ты этого не делала. Меня даже не хотели к тебе пускать.

Чуть позднее появился доктор Браун, увидев бутылку вина, он улыбнулся:

– А, это ваш любимый сорт! Ко мне недавно заходил господин Бергман и передал мне для вас точно такую же бутылку вина. Я сейчас ее принесу. Вы можете пить вино, если вам это помогает уснуть.

– Может, мне лучше принять снотворное?

– Нет, ни в коем случае.

– Могу я выпить бокал пива?

– Против пива я тоже ничего не имею.

На следующее утро Виктория почувствовала себя относительно свежей. Она уже давно так себя не чувствовала. Она обрадовалась, когда ее навестил Конрад. Он старался не говорить о событиях минувших дней и обсуждал планы на отпуск.

– Я знаю, Конрад, ты хочешь как лучше. Но из этого ничего не выйдет. И хотя я не верю в то, что я убила Фрезе, столько свидетелей не могут ошибаться. Так что меня либо посадят в тюрьму за убийство, либо упекут в психушку. Я понимаю, что даже эта больничная палата представляет собой комфортную тюрьму. Вы все хотите держать меня под присмотром.

– Нет, Вики, это не так. Ты больна.

Конраду так и не удалось отвлечь Викторию от грустных мыслей. Вскоре он засобирался.

– Конрад, забери, пожалуйста, вино, – сказала Виктория, когда ее муж был уже в дверях. – Было очень мило с вашей стороны послать мне эти бутылки. Но я сейчас не могу пить красное вино. Оно напоминает мне кровь. Наверное, я вообще теперь никогда не притронусь к красному вину.

Женщина горько расплакалась. Конрад забрал с собой вино, чтобы не будить в жене воспоминания.