Страница 5 из 19
Танки фон Штайна уже несколько раз встречались с танками русских, но у тех были тоже легкие БТ-5 и БТ-7. «Бэтэшки», оснащенные двигателями на авиационном бензине, горели, как спички. Но первая и последняя пока встреча всего с тремя русскими Т-34 окончилась потерей сразу четырех легких танков и трех сожженных бронетранспортеров. Первым как раз и полыхнул штабной бронеавтомобиль, который выделялся поручневой антенной и несколькими обычными, штыревыми. Гауптмана Фридриха фон Штайна спасло его пренебрежение к штабным машинам и штабной работе. Он предпочитал руководить подчиненным ему подразделениям из своего командирского танка, находясь на передовой.
Теперь его батальон с приданной ему пехотой должен был захватить небольшое село Петровцы в полосе обороны русских и обеспечить дальнейшее движение частей Вермахта на Сталинград. Хотя о каком-нибудь организованном фронте сейчас говорить не приходилось. Немецкие танковые клинья разрубали русские части и шли дальше, пользуясь неразберихой и хаосом. Войска Красной армии откатывались назад по ровной, как стол, приволжской степи.
Однако на отдельных, ключевых, участках советские солдаты дрались храбро и смело, порой ценой собственной жизни задерживая продвижение Вермахта.
Танковая колонна свернула с проселка и, растянувшись в цепь, начала движение по полю. Впереди, на невысокой гряде холмов, находились оборонительные позиции русских. А дальше — рабочий поселок с очередным труднопроизносимым названием и развалины кирпичного завода. Они-то и были целью для сегодняшней атаки танкового батальона гауптмана Фридриха фон Штайна. Всю сложность поставленной задачи гауптман осознал, только уже когда его танки пошли в атаку. Пока русские не проявляли никаких признаков активности. Да и вообще, казалось, что их там просто нет.
Несколько танков медленно продвигались в сторону замаскированных русских позиций. За ними, растянувшись по полю цепью, в полный рост шла пехота. Гауптман почувствовал какую-то иррациональную гордость от увиденного, которая присуща, наверное, только военным. Сейчас его ребята просто сомнут русских при взгляде на громыхающие по полю танки и частые пехотные цепи, сомнений в этом не возникало. Танки с крестами на башнях громыхнули орудиями. На холмах взвились первые, пристрелочные, фонтаны взрывов.
Но вот гауптман фон Штайн увидел в бинокль цепочку вспышек, и тут же один из чешских танков с черным крестом на башне остановился и задымил. Русские подпустили танки и атакующие цепи пехоты почти вплотную, а только потом открыли шквальный огонь. Немецкий офицер, прошедший Польшу и Францию, подивился хладнокровию и выдержке русских. «Сорокапятки» и пулеметы били на редкость прицельно.
Еще один из чешских Pz-38(t) содрогнулся от прямого попадания. Относительно хрупкая броня раскалывалась, ее осколки вместе с крепежными болтами превратились в шрапнель, которая ранила и убивала экипаж. Потом расчеты русских пушек перенесли огонь на пехоту, помогая пулеметчикам. Разрывы снарядов секли немецких мотострелков, русские пули визжали в воздухе над полем, находя свои цели.
Немецкие солдаты поспешно и беспорядочно отошли. Чувство гордости уступило место разочарованию. Zum Teufel! К черту! Он нырнул в танк, поправил наушники.
— Карл! Карл, черт тебя дери, связь с авиацией, быстро! — бросил он раздраженно.
— Так точно, герр гауптман! «Стальная птица» на связи. — Радиосвязь, как всегда, работала безупречно.
— «Eisern Vogel»! Нужна твоя помощь, проштурмуй гряду холмов к северо-востоку.
— Понял, Фридрих, с тебя бутылка французского вина! Я знаю, ты припрятал парочку со времен нашего парада в Париже.
Фон Штайн улыбнулся — сейчас пикировщики перепашут окопы русских!
Даже он втянул голову в плечи, когда с небесной синевы с пронзительным воем сирен свалились в пикировании «штуки», со времен легиона «Кондор» снискавшие себе мрачную славу. Мгновения вечности растянулись в вязкие секунды, растянутые в вое страшных сирен. Ю-87 падал почти отвесно, и, когда до земли, казалось, оставались считаные сотни метров, бомбардировщик стал задирать нос, а из-под его брюха вывалилась продолговатая тяжелая чушка бомбы. Громыхнул взрыв, а самолет с паучьей свастикой на вертикальном оперении уже набирал высоту.
Следующий пикировщик лег на крыло в перевороте, и снова все повторилось: вязкий вой, рев двигателя, стремительно приближающаяся земля или стремительно набегающая тень самолета, это как посмотреть. И снова — взрыв.
И третий самолет звена отбомбился.
А потом они развернулись и уже с пологого пикирования стали сбрасывать на траншеи мелкие осколочные бомбы. Позиции русских солдат заволокло пылью и дымом. «Сорокапятки» были разбиты, разметаны. На позициях валялись искореженные орудия, а вокруг лежали мертвые красноармейцы.
Но «Юнкерсы» все не унимались. С бреющего полета они начали расстреливать людей из пулеметов. Пули свистели и визжали в воздухе, они с глухим стуком впивались в землю или в человеческую плоть, звонко рикошетили от металла.
Наконец гул их моторов растаял в безжалостном небе.
Уже немолодой усатый старшина стряхнул с себя пыль и землю.
— Уф-ф! Улетели… Ну, сейчас попрут фрицы. — Он погладил цевье своей «трехлинейки», аккуратно белой тряпицей протер линзы оптического прицела. Приладил винтовку на бруствере.
— Дядь Сережа, папироской не угостишь? — попросил молодой пулеметчик, приглаживая непокорные вихры.
— Держи, — сунул ему самокрутку снайпер. — Как раз на пару затяжек.
— Спасибо. — Пулеметчик торопливо затянулся и приник к своему «максиму». — Дядь Сережа, а тебе не страшно?
— Страшно, — согласился снайпер. — Но я ж привыкший, еще пограничником службу начинал, а потом в Испании пришлось поработать… — Снайпер осекся, поняв, что сболтнул лишку. То-то — перед боем нервишки шалят…
Рядом их командир, молодой лейтенантик, отнял от глаз бинокль и взялся за ППШ.
— Товарищи, приготовиться! Подпускаем гадов как можно ближе! Огонь по моей команде.
Справа и слева от него в окопах бойцы защелкали затворами своих винтовок и автоматов.
На этот раз немцы начали стрелять сразу, пытаясь создать заградительный огонь. Фонтанчики пулевых попаданий плясали на брустверах. Но снайпер, казалось, не замечал их. Все его внимание сейчас сконцентрировалось на пулеметчике во вражеском бронетранспортере, поливавшем пространство перед собой веером трассирующих очередей.
— Ну давай, сучонок, подойди поближе… Дядя Сережа сейчас тебя так приголубит… — шептал снайпер.
А вокруг уже вздымались дымно-огненные фонтаны — немецкие танки открыли беглый огонь по окопам. Пыль и дым заволокли небо, в воздухе визжали осколки.
— Товарищи! По фашистской гадине!.. — Близкий взрыв прервал молодого лейтенанта на полуслове. Из его рта вдруг выплеснулась кровь, а гимнастерку испятнало красным. Но он все-таки выдохнул-выкрикнул самое главное в своей короткой жизни слово, самый главный приказ: — Огонь!!!
И в тот же самый момент снайпер дядя Сережа плавно нажал на спусковой крючок. «Мосинка», или, как ее называл снайпер, «Моська», отозвалась гулким хлопком выстрела. Стрелок за щитком пулемета на гробообразном бронетранспортере обмяк, а ствол MG-34[8] задрался вверх. Следующая пуля снайпера досталась офицеру-пехотинцу, бегущему с пистолетом в руке. Третий выстрел — и замертво падает пулеметчик.
А рядом со снайпером залился трескучим смертоносным голосом «максим».
И по всей линии траншей прокатились вспышки ружейно-пулеметного огня, выкашивая наступающие цепи гитлеровской пехоты. Кто-то со злостью высаживал объемистый диск ППШ, кто-то расчетливо, как старшина дядя Сережа, бил одиночными, но слитный огонь уцелевших красноармейцев достигал цели. Немецкие мотопехотинцы залегли.
Танки с черными крестами на башнях снова рявкнули в сторону окопов, изрыгнув из своих орудий осколочно-фугасную смерть. Теперь они били по окопам практически в упор. После орудийного залпа в дело вступили башенные и курсовые пулеметы «Панцеров». Стало совсем плохо.
8
MG-34 (сокращение от Maschinengewehr) — пулемет образца 1934 года. Основной пулемет в немецкой армии.