Страница 10 из 122
В том же 1676 г. старообрядец, инок Филипп, который наладил связи Аввакума с центрами раскола, «сожжен огнем бысть» в Москве. В 1677 г. поп-старообрядец был сожжен в Черкасске по приказанию атамана донского войска М. Самарина. 14 апреля 1682 г. были сожжены Аввакум и три его товарища по заключению: Феодор, Епифаний и Лазарь (32). В сочинениях Аввакума сохранилось много сведений о сожжении старообрядцев. Иларион, стрелец, сожжен в Киеве. По-лиект, священник, сожжен в Боровске («и с ним 14 человек сожгли»). Иван Юродивый сожжен в Холмогорах. «В Казани никонияне тридцать человек сожгли, в Сибири столько же, во Владимире — шестерых, в Боровске — четырнадцать человек».
Иногда сожжение производилось на медленном огне. В 1701 г. таким образом были казнены за распространение возмутительных «тетрадей» (листовок) о Петре I Гришка Талицкий и его сообщник Савин. В синодском указе по этому поводу сказано, что Талицкий «во время казни, копчением творимой, не стерпя того, покаялся». Обоих осужденных, по свидетельству Штраленберга, в течение 8 часов окуривали едким составом, от которого у них вылезли все волосы на голове и бороде и все тело медленно таяло, как воск; в конце концов их истаявшие тела были сожжены вместе с эшафотом.
Сожжения колдунов, колдуний и прочих отступников продолжались и в XVIII веке. Особенно жестокими репрессиями преследовалась «ересь» во времена правления Анны Иоанновны (1730—1740 гг.). Это наглядно демонстрирует указ императрицы о наказаниях за волшебство от 25 мая 1731 г.: «Ежели впредь кто, гнева Божьего не боясь и сего Ея Императорского Величества указу не страшась, станут волшебников к себе призывать, или к ним в домы для каких волшебных способов приходить, или на путях о волшебствах разговоры с ними иметь, и учению их последовать, или какие волшебники учнут собою на вред, или мняще, якобы на пользу кому волшебства чинить; и за то оные обманщики казнены будут смертию, сожжены; а тем, которые для мнимой себе душевредной пользы, станут их требовать, учинено будет жестокое наказание, биты кнутом, а иные, по важности вин, и смертью казнены будут».
В 1730 г. приговорены к сожжению за богохульство 19-летний солдат Филипп Сизимин и дворовый Иван Столяр. В 1732 г. по доносу некоего разбойника Караулова в Москве были арестованы более ста сектантов — «хлыстов». Четыре человека, в том числе почитаемая сектантами как богородица монахиня Анастасия (Агафья) Карпова, были казнены, а 116 человек биты кнутом и сосланы (33). В 1732 г. жена симбирского посадского знахаря Якова Ярова донесла на своего мужа, что видела, как он «по книгам своим еретическим чинил еретичество и молился на запад левою рукою ниц»; а когда она была беременна, якобы говорил: «Ежели родит, чтобы того младенца отдать крестить отцу ево Сатанаилу». Сам Яров на допросе в Симбирской ратуше винился, что, найдя «приворотную к блуду» книжку, отрекся от Христа, призвал Сатану, неких еретиков Дионисия и Варлаамия и назвал себя их рабом. Хотя дальнейшие показания были противоречивы, Ярова сожгли. В 1738 г. две женщины были сожжены в срубе за то, что во время литургии выплюнули Святые Тайны. В 1738 г. протопоп Иван Федосьев был казнен за то, что в пьяном виде заявил: «Что мне Богородица, я с ней трижды сквернодеяние учиню» (и выговорил прямо народным речением).
В 1738 г. еврей Борух Лейбов ухитрился обратить в иудаизм флотского капитан-поручика Александра Возницына. Возницын даже совершил обрезание и был изобличен в вероотступничестве собственной супругой. Та подала донос, и Лейбов, и Возницын были сожжены. Приговор гласил: «...обоих казнить смертью, сжечь, чтобы другие смотря на то невежды и богопротивники, от христианского закона отступить не могли (как Возницын) и таковые прелестники, как и оный жид Борох, из христианского закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали». Благочестивая вдова, кроме законной части из имения мужа, получила еще сто душ с землями «в вознаграждение за правый донос».
В 1738 г. был сожжен татарин Тойгильда Жуляков за то, что он, «крестясь в веру греческого вероисповедания, принял снова магометанский закон и тем не только в богомерзкое преступление впал, но яко пес на свои блевотины возвратился и клятвенное свое обещание, данное при крещении, презрел, чем Богу и закону его праведному учинил великое противление и ругательство». Казнь была совершена «при собрании всех крещеных татар», «на страх другим таковым, кои из магометанства приведены в христианскую веру».
В 1743 г. Сенат приговорил к сожжению вероотступника Несмеянко-Кривого. Последний не только отрекся от православной веры и снял с себя крест, но и расколол икону. Последнее известное сожжение произошло в 70-е гг. XVIII века на Камчатке, где в деревянном срубе сожгли колдунью-камчадалку. Руководил казнью капитан Тенгинской крепости Шмалев.
В 1744 г. императрица Елизавета распорядилась представлять ей на подпись все смертные приговоры и ни одного из них не утвердила, однако и в ее царствование приговоры за «отступничество» были довольно жестокими. Так, в 1744 г. по указу Синода в Соловецкую монастырскую тюрьму заключили матроса Никифора Куницына «за богоотступное своеручное его письмо, каково писал на князя тьмы, содержать его в вечных монастырских до смерти его никуда неисходных трудах и что за такое его тяжкое пред Богом согрешение во всю свою жизнь приносить Господу Богу покаяние, приходя с работы в церковь ко всякому славословию по вся дни» (31).
Указания на применение казни путем «залития горла расплавленным металлом», совершавшейся над фальшивомонетчиками, известны из Окружной грамоты 1637 г., в которой говорится: «В прежних летах, при прежних великих государях, таким ворам заливали теми их воров-скими деньгами горло». В 1672 г. эта казнь была заменена отсечением у преступников обеих ног и левых рук.
Четвертование назначалось за государственные преступления и считалось одной из самых позорных казней. В1497 г. в Москве по повелению великого князя Иоанна III были четвертованы сторонники его сына Василия. Четвертованием был казнен в первой половине XVII века самозванец Анкудинов (лже-Шуйский). Этой же казни был подвергнут Стенька Разин — «в Москве живой рассечен». Колесование заключалось в том, что осужденного распластывали на земле лицом кверху и затем раздробляли члены его колесом. После казни колесо устанавливалось в горизонтальном положении на шесте, и раздробленное, иногда еще с признаками жизни, тело казненного клали на него, что считалось увеличивающим позорность казни. Эта казнь особенно часто применялась в царствование Петра I. Рассказывая в своих записках про казни мятежных стрельцов, современник Петра Иван Афанасьевич Желябужский говорит, что «у них, за их воровство, ломаны руки и ноги колесами; и те колеса воткнуты были на Красной площади на колья, и те стрельцы положены были на те колеса и живы были немного не сутки, а на тех колесах стонали и охали» (34: 201—216).
Посаженне на кол, как и четвертование, применялось главным образом к бунтовщикам и государственным преступникам — «воровским изменникам». Так в 1598 г. был казнен «атаман воровских казаков». В 1606 г. казнь эта совершена над мятежником Аничкиным, а в 1614 г. над Заруцким, известным сообщником Марины Мнишек (35). Этим способом Иван Грозный иногда казнил бояр — так им был посажен на кол князь Дмитрий Шевырев (27: 583). По свидетельствам современников и, в частности, австрийского посланника Плейера, именно таким способом Петр I расправился с майором Степаном Глебовым, любовником своей сосланной в монастырь жены Евдокии. В три часа дня 15 марта 1718 г. измученного пытками Глебова привезли на Красную площадь, заполненную толпами народа. Петр приехал в отапливаемой карете и остановился неподалеку от места казни. Рядом стояла телега, на которой сидела опальная Евдокия. Ее охраняли два солдата, которые должны были держать бывшую государыню за голову и не давать ей закрывать глаза. Посреди помоста торчал кол, на который усадили раздетого донага Глебова. Чтобы он не умер от переохлаждения в тридцатиградусный мороз, на него, по личному указанию Петра, надели шубу, шапку и сапоги. Глебов мучился пятнадцать часов и умер только в шестом часу утра следующего дня. Голова его была отрублена, а тело было снято с кола и брошено среди тел других казненных по этому делу. В тот же день, 15 марта, на Красной площади были казнены проходившие по тому же делу ростовский епископ Досифей (в миру Демид Глебов), казначей Покровского монастыря и духовник бывшей царицы Федор Пустынный, певчий царевны Марии Алексеевны Федор Журавский. Ряд лиц был подвергнут телесным наказаниям. Через три с половиной года — 15 августа 1721 г. — Петр вдобавок повелел Святейшему Синоду предать покойного Степана Глебова вечной анафеме. Во исполнение этого повеления преосвященный Варлаам, епископ Суздальский и Юрьевский, издал 22 ноября 1721 г. т. н. архиерейский указ, в котором привел форму провозглашаемой анафемы. В ней майор Глебов был назван «злолютым закона Божия преступником», «царского величества противником», «лютейшим благочестия преступником и презирателем» (36:442—443).