Страница 5 из 100
Великая политика, поглощающая большую часть времени кардинала, не дает ему забыть о своей малой родине. Хатива все так же дорога его сердцу: после получения пурпурной мантии он первым делом заказывает картину для коллегиальной церкви, где он был окрещен. Хакомарт Басо, арагонец, прибывший в Неаполь с королем Альфонсом, написал этот триптих, центральное панно которого изображает святую Анну, Деву и младенца Иисуса. Боковые панно представляют святого Августина и святого Ильдефонса. Перед ним стоит коленопреклоненный Алонсо в литургическом облачении, сарра magna, и в кардинальской шапке. Он серьезен, как это и подобает на картине, предназначенной для украшения поминальной часовни. Но кардинал не ограничивается заказом произведений на святые сюжеты. Он посвящает себя земному будущему своих родственников, особенно будущему своих племянников, законных наследников клана Борджиа, незаметно следя за воспитанием Франсиско, таинственного бастарда, отцовство которого ему приписывают.
У Каталины, его старшей сестры, два сына — Педро и Луис Хуан де Мила. Младший, постриженный в монахи, благодаря своему дяде быстро проходит все ступени духовной карьеры: сначала прево Валенсии, а в двадцать семь лет, в 1453 году, он становится епископом Сегорбским в королевстве Валенсия.
У второй сестры кардинала, супруги Хофре де Борха-и-Омс, было два сына — Педро Луис и Родриго. После смерти отца в 1441 году Алонсо стал их опекуном. Младший, Родриго, — красивый мальчик с живым умом, любящий жизнь и удовольствия. Его считают жестоким и пылким: пройдет слух, что в двенадцать лет он убил кинжалом своего ровесника, «низшего сословия». Презирая злые разговоры, его дядя — епископ изберет для него духовную карьеру, как и для его кузена Мила. Он предоставляет ему возможность пользоваться прибылями от церковных служб: в 1445 году, в пятнадцать лет, его пожаловали званием певчего Валенсийского собора, а потом, несколько позже, званием ризничего, то есть интендантом капитула и хранителем драгоценных украшений и священных сосудов.
В понимании епископа Валенсийского церковные звания являются средством, помогающим обеспечить себе положение в обществе и привлечь к себе внимание сильных мира сего. Но они должны также давать молодым людям необходимые средства, чтобы покрыть расходы на солидное образование: в эту эпоху человек, лишенный культуры, не может войти в узкий круг тех, с кем советуются властители мира и определяют его политику.
Папский двор дает много примеров успеха. Он населен эрудитами и учеными, которые разделяют любовь к античности: их называют гуманистами. Король Альфонс Арагонский, уверенный в могуществе, которые они дают, сделал себя одним из их защитников. Кардинал Валенсийский видел, как все они стекались в Неаполь. Во время своих военных экспедиций, как во время осады Гаэты в 1435 году, Альфонс находит время, чтобы Антонио Беккадели, родившийся в Палермо и поэтому прозванный Палермцем (Panormita), прочитал и объяснил ему отрывки из Тита Ливия.
В Риме со времен папы Мартина V чиновники папской курии — гуманисты: такими были Антонио Лоски, Поджо Браччолини, Ченцо де Рустичи и многие другие. Эти достойные составители папских булл и бреве демонстрируют распущенный ум и разнузданные нравы, на что намекает в своих богатых сведениями о римской жизни рассказах, или Faceties, Поджо.
Один из друзей Поджо, чтобы получить должность, которая соответствует его званиям, вынужден отдавать предпочтение людям, стоящим ниже него по своей учености и добродетелям. Что же в том удивительного, замечает рассказчик: «В римской курии все определяет случай, и очень редко находится место для таланта или добродетели. Все достигается либо через интриги, либо благодаря удаче, не говоря уже о деньгах — настоящем властелине мира». Этот достойный человек, разочарованный и полный горечи, позволяет себе однажды напомнить кардиналу о том, каких трудов стоило ему стать ученым. И получает ответ, который странно звучит в устах прелата: «Здесь наука и заслуги никому не нужны. Но не отчаивайся. Потрудись на некоторое время забыть все, что ты знаешь, и научись порокам, которых ты не ведаешь, если хочешь, чтобы папа тебя оценил».
Немногое можно почерпнуть из этого изображения римских нравов. В кратких мимолетных сценах Поджо показывает, что происходит за кулисами папского дворца и священного города. Мы видим распутных монахов, развращенных наивных девушек, процветающих проституток и конечно же их клиентов, коллег Поджо по курии, хвастунов и веселых парней, бесстыдно обманывающих друг друга.
Папство закрывает глаза на эту безнравственность. Папская дипломатия считает для себя более выгодным использовать ученость этих распутников, умеющих писать на чистейшей латыни: именно на этом отточенном языке Святой престол обращается к миру.
Папа, являющийся отныне единственным глашатаем христианского мира, постоянно обязан определенно высказывать свое мнение, не столько для того, чтобы предотвратить опасность волнений в церковном соборе или бунта римлян, но и для того, чтобы противостоять другим, еще большим опасностям. Самая серьезная из них угрожает будущему христианства на Востоке. Сигнал опасности впервые прозвучал пятнадцать лет назад. Византийский император Иоанн VIII Палеолог в сопровождении главных религиозных и светских сановников своей империи прибыл во Флоренцию в 1439 году, чтобы просить помощи у папы и западных государств в борьбе против растущего оттоманского могущества. Греки согласились скрепить союз двух церквей, православной и католической. Но когда они возвратились в Византию, их соотечественники отказались от этого договора. Таким образом, Флорентийский собор не смог предоставить никакой действенной помощи со стороны христиан Запада. Турки, стоящие по обе стороны Босфора, активно усиливали свое давление на последние бастионы Византийской империи.
В Италии светской власти папства угрожает непосредственная опасность. Кондотьер Франческо Сфорца, зять герцога Миланского, Филиппо Мария Висконти, предпринял попытки создать для себя на севере и в центре страны отдельное княжество. Один из пунктов соглашения, заключенного в 1443 году Алонсо Борджиа с папским престолом, имеет целью помешать осуществлению этого замысла: кардиналу Валенсийскому поручено это контролировать. Он удовлетворенно наблюдает за тем, как к лиге Евгения IV и Неаполя присоединяются еще и Сигизмунд Малатеста, сеньор Римини. Но против римско-неаполитанской лиги Франческо Сфорца объединяет Флоренцию и Венецию, Фредерика де Монтефельтре, сеньора Урбинского, и Галеаццо Малатеста. Игра рискует затянуться. К тому же в начале 1447 года король Неаполитанский направляет в Рим около четырех-пяти тысяч своих солдат. Весной им придется выступить против Флоренции, союзницы Франческо Сфорца, но они еще даже не выступили, как 23 февраля 1447 года умирает папа Евгений IV. Используя эту армию, король Альфонс мог бы оказать давление на конклав и заставить его избрать нужного кандидата. Но ему невыгодно вызывать неудовольствие других держав, и, скорее всего, кардинал Валенсийский посоветовал сохранять строгий нейтралитет. Собрание происходит при строгом соблюдении правил. Соперничество Орсини и Колонна оказывается выгодным для совершенно нейтрального лица. 6 марта 1447 года избран ученый-эрудит, стоящий над всеми партиями: Томмазо Парентучелли де Сардзана становится папой Николаем V.
Новый папа — друг гуманистов. При нем у них начинается прекрасная жизнь. Папская библиотека становится одной из первых в мире. Точно неизвестно количество книг, собранных новым папой. Каталог манускриптов на латинском языке насчитывает восемьсот сорок два тома, то есть столько же, сколько их в самой лучшей коллекции — во Флоренции, и немного меньше, чем в богатейшей библиотеке замка Павии. Почти столько же греческих рукописей и произведений на других языках. Светская литература представлена так же богато, как и религиозная. Николай V одевает эти тома в драгоценные переплеты. За них отвечает друг папы — Жан Тортелло. Книготорговец и эрудит Веспасиано да Бистиччи, а также гуманист Джаноццо Манетти — в числе приближенных Николая V. Поджо, Валла, Альберти, Ауриспа легче получить доступ к папе, чем прелатам-политикам, представляющим интересы великих держав.