Отсюда не возвращаются

Но еще больше специальный агент растерялся, когда администратор зашел в подсобку и вернулся оттуда с орудиями труда здешнего уборщика. Металлическим, потемневшим от времени, ведром, и затасканой до безобразия тряпкой, насаженной на длинную палку. На Земле в старину такой симбиоз тряпки и палки называли «шваброй».

— Да, вымыть пол, — подтвердил администратор, легонько подтолкнув ногой ведро, — в коридоре… на обоих этажах, в вестибюле… и в кафе. В номерах не надо, там сейчас люди… да, тебя и не пустят туда.

— Спасибо за доверие, — буркнул Славин. Его собеседник не заметил иронии, и, уж тем более, не смутился.

— Водопровод там, — указал он на подсобку, — с тебя — вымытый пол, с меня — ключ от номера.

Славин не ошибся насчет канализации. Водоснабжение, по крайней мере, в этой гостинице, было вполне современным — даже по земным меркам. Краны, водопровод, трубы — а вовсе не колодец с воротом. Конечно, водопровод казался несколько примитивным. Мощность струи приходилось регулировать вручную, не было счетчиков по учету расхода воды, да и сама вода выглядела слегка мутноватой. Но это все были детали, не имевшие большого значения.

Помимо водопроводных кранов, в гостинице, в каждом номере, имелась душевая кабинка и вполне нормальный унитаз. Впрочем, присматриваться к гостиничным удобствам у Славина не было ни желания, ни, по большому счету, возможности.

Непривычный к физической работе, он чувствовал себя хуже, чем после очередного «блестяще выполненного задания». Сказались и пешие прогулки на свежем лоранском воздухе. Когда Славин вернулся к администраторской стойке в компании ведра, полного грязной воды, ему больше всего хотелось спать… а еще — есть. Он готов был съесть слона… а руководство даже сухим пайком не снабдило.

К чести администратора… который, кстати, оказался никаким не администратором, а хозяином гостиницы, господином Нумораном… В общем, к чести Нуморана, тот, видимо оценив измученный вид инопланетного гостя, сжалился над ним. И наградил не только ключом от номера, но и миской какой-то каши. С последней Славин расправился в течение пяти минут.

Еда еще больше разморила землянина; оставшихся же сил хватило лишь на то, чтоб дойти до номера. Да еще избавиться от верхней одежды, перед тем, как лечь в кровать. Славин не успел даже поудобней устроиться — так быстро его накрыло пеленой сна.

Странный это был сон… странный — и весьма неприятный. Вначале Егору Славину казалось, будто он видит муравейник и всегдашнюю суету его обитателей. Однако по мере приближения картинки он начал понимать, что суетятся вовсе не трудолюбивые лесные букашки. Муравейник обернулся современным городом — не «городом», как на Лоране, а земным мегаполисом. Выглядел он весьма правдоподобно, но, при этом казался каким-то обобщенным, неузнаваемым.

Небоскребы, автострады, какие-то летательные аппараты в небе… И поток… поток людей, автомобилей, всего вперемешку. Поток лавировал между зданиями, разливался по транспортным развязкам и затоплял собой улицы города. Течение было настолько стремительным, что никакой глаз не мог различить деталей.

Внезапно из потока выделился один человек. Присмотревшись, Славин узнал в этом прохожем себя, свое отражение. Отражение не останавливалось, оно продолжало двигаться, и, при этом, позволяло рассмотреть себя сколь угодно внимательно.

Вскоре Славин заметил, что его двойник стареет — стремительно и на глазах. Лицо покрывается морщинами, седина, поначалу незаметная, мало-помалу покрывала всю голову. Фигура двойника становилась все более сгорбленной, походка — все менее твердой, но он не прекращал движения. Не прекращал до самого последнего момента, когда от человека остался лишь истлевающий на глазах скелет.

Порыв ветра развеял горстку праха — то, что совсем недавно было двойником Славина. Поток продолжил свое стремительное течение — но уже без него. Город снова отдалился, став вновь похожим на муравейник. Эта картинка застыла перед глазами Славина и больше не менялась. Замерла как собеседник, вежливо ожидающий ответа на вопрос. В данном случае — на вопрос: «что дальше?».

Одним резким движением Славин открыл глаза. В течение нескольких минут он неподвижно лежал на кровати, слушая лишь тревожный стук собственного сердца. В предрассветной тишине этот стук казался особенно громким. В единственное окно комнаты заглядывал робкий, нарождающийся новый день…

«Ну и сон, — подумал Славин, постепенно приходя в себя, — лучше бы какой-нибудь Бормоглот приснился… или, что там сейчас в кино идет? Тогда бы я даже не испугался. А тут… тут я словно на себя посмотрел — со стороны. На всю свою жизнь, прошлую и будущую».

Надо сказать, что увиденное Славиным отнюдь его не порадовало. Но главное — просто отмахнуться от «какого-то сна» он не мог. Не тот это был сон, от которого можно было отмахнуться. Не нагромождение бессмыслицы; не бред, вроде того, что видят, а потом воплощают в своих шедеврах художники-наркоманы; и не дешевая мультяшно-киношная страшилка.

По сути, видение, посетившее в эту ночь Славина, было самым настоящим посланием, оформленным как… видеоролик. Именно видеоролик — воспроизведенный не на дисплее, не на экране, а в его, агента Славина, сознании. И смысл, вложенный в этот ролик-послание был далеко не скрытым; таким что Славин смог понять его с ходу.

Твоя жизнь — бессмысленная суета.

Жив ты или мертв — для других не имеет значения.

На Земле невозможно жить иначе.

Один из коллег Славина в подобных случаях с ехидной усмешкой вопрошал: «нечем крыть?» И вопрос этот всегда был риторическим…

Тут один из лучших сотрудников Управления окончательно пришел в себя… и его осенило. Он вспомнил Василия Кучеренко, его состояние; вспомнил безыскусные рисунки, в которых несчастный техник пытался отразить свои кошмары… Вернее сказать — кошмар. Единственный кошмар, что с небольшими вариациями повторялся каждую ночь. Каждую ночь его пребывания на Лоране.

Славину не понадобилось ни особых умственных усилий, ни много времени, чтобы увязать между собой Лорану, кошмар Кучеренко и собственные грезы, посетившие его в первую же ночь на этой планете. «Психотропное воздействие, — прошептал спецагент, вспоминая собственную версию незавидного состояния Кучеренко, — воздействие… на меня. Значит, теперь вы за меня взялись».

Наработанный годами инстинкт не подвел одного из лучших сотрудников Управления. Секунда — и вытянутая рука ухватила скорчер, оставленный им совсем недалеко от кровати. В течение следующей минуты Славину хотелось с оружием в руках выскочить из номера и палить. Палить по коварным лоранцам, пока не кончится заряд. Его остановили только благоразумие… а также банальная стыдливость. Каким бы ни был его гнев, появиться перед посторонними людьми в исподнем Славин не мог. Просто не мог — воспитание не позволяло.

Вздохнув и немного охладив свой пыл, спецагент худо-бедно нацепил на себя верхнюю одежду, и только после этого покинул номер. Устраивать беспорядочную стрельбу он уже не собирался. Но и спускать дело на тормозах был не намерен. И потому верный скорчер сопровождал его по пути в вестибюль.

Нуморан нашелся на прежнем месте — за стойкой. Он был занят чтением какой-то газеты — большого, многократно сложенного листа бумаги, испещренного мелкими буковками. Когда-то и на Земле газеты выглядели подобным образом. Пока не были окончательно вытеснены электронными изданиям и компактными устройствами для чтения.

«Интересно, — невзначай подумал Славин, глядя на хозяина гостиницы, — неужели он обходится без сна?.. Или у него есть сменщик?».

— Значит так, — рявкнул спецагент вслух, отбрасывая посторонние мысли и наводя на Нуморана скорчер. Он не собирался стрелять, но рассчитывал припугнуть.

— Что-то хотел? — флегматично осведомился хозяин гостиницы, не отрываясь от чтения. Словно перед ним стоял не вооруженный человек, а шаловливый ребенок.

— Хотел, — это убийственное, почти издевательское спокойствие вызвало у Славина новую вспышку гнева.