Отсюда не возвращаются

В качестве первого пункта его лоранского «вояжа» был выбран корабль 32-ой межзвездной экспедиции, он же «Интерстелла-32». Который, если верить навигатору, находился в полукилометре от места падения бота. Возможно, агенту Управления было бы удобней, доставь его бот непосредственно к «Интерстелле» — как к предполагаемому месту преступления. Но на «Немезисе» опасались, что посадочный бот может угодить прямиком в звездолет, порядком повредить его и взорваться — подобно огромному артиллерийскому снаряду. В том же, что после посадки Славину предстояла пешая прогулка по Лоране, военные особого риска не видели.

Навигатор не соврал. «Интерстелла-32» и впрямь находился в указанном месте, то есть, там, куда его посадил пропавший экипаж. Кстати говоря, из земных космических кораблей возможностью посадки на планетарную поверхность обладали лишь такие «Интерстеллы», да еще гражданские транспортники «Космобусы».

В свою очередь, десантные корабли используются по большому счету как мобильные базы; высадка личного состава и техники с них осуществляется посредством посадочных ботов — пассажирских либо грузовых. Крейсера и вовсе не предназначены для посадки — из-за своих размеров, особенностей конструкции, а также тактической роли.

Последняя заключается в дистанционном поражении целей либо в открытом космосе, либо на планете — с ее орбиты. Единственный раз, когда крейсер ВВКС находится на Земле, полностью совпадает со временем его постройки. То же касается космических истребителей и несущего их гигантского «корабля-матки».

А вот исследовательским звездолетам возможность посадки на планеты принципиально необходима. Изучение вновь открытого мира — задача длительная и сложная, требующая множества технических средств. И для ее осуществления понадобилось бы десантировать на поверхность не только экипаж, но и целый городок — с жилыми постройками, лабораторией и системами жизнеобеспечения. Использование же в качестве такого «городка» сам звездолет представлялось более рациональным — как с технической, так и с экономической точки зрения.

И поскольку звездолет «Интерстелла-32» был временным «домом» исчезнувшего экипажа, предполагаемое похищение последнего с наибольшей долей вероятности могло быть произведено именно с него. Потому-то и Славин с его начальством, и даже военные сошлись в определении звездолета, как наиболее возможного «места преступления». Так что разумным представлялось начать поиски именно с него.

Пропуск специального агента Управления позволял, помимо прочего, свободно и невозбранно входить в любой гражданский космический корабль — и свободно передвигаться внутри него. Не стал исключением и «Интерстелла-32». Идентификация заняла ничтожные доли секунды, после чего электронный мозг корабля послушно раскрыл перед Славиным входной люк.

Внутри агента Управления встретили тишина, безлюдье и полумрак. Освещение корабля осуществлялось экономно — с энергетической нагрузкой вполовину от нормы. Таким способом корабль пытался максимально продлить свое функционирование в автономном режиме.

Осмотр первых же помещений на звездолете ничего не дал. Всюду было пусто, тихо… и чисто. Ни малейших следов копоти, крови или механических повреждений — не говоря уже о трупах. Конечно, профессиональный опыт Славина напомнил ему о так называемых «чистильщиках» и о современных технологиях уничтожения улик. Однако прогресс не стоял на месте и по эту сторону закона. Благодаря чему каждый из агентов Управления располагал портативным, но очень точным, криминалистическим сканером.

С его помощью можно было обнаружить даже микроскопические остатки разного рода «следов». Но в «Интерстелле-32» Славин не обнаружил ничего. Ни улик, ни следов, ни даже их микроскопических остатков. Впрочем, даже такой результат был прежде всего результатом. Ибо он позволял выстраивать кое-какие версии случившегося.

Этих версий было три. Экипаж 32-ой межзвездной экспедиции могли похитить ненасильственно — то есть под гипнозом. С лоранцев и их своеобразной религии станется… Как вариант — похищению предшествовало выманивание землян за пределы корабля. И третий вариант — космонавты ушли далеко от места посадки и, по какой-то несчастливой случайности, не смогли вернуться обратно.

Подумав, Славин мысленно вычеркнул последний вариант. Будь исчезновение экипажа звездолета единственным, его и впрямь можно было списать на случайность. Но три аналогичных происшествия подряд… Здесь любой более-менее опытный экспериментатор скажет, что речь идет не о случайности, а о четко прослеживаемой тенденции. Или закономерности. А закономерным может быть поведение либо живого существа, либо какой-нибудь «большой системы». Планеты, например… или вселенной в целом.

Одно другому не мешает. Как насчет живой разумной планеты?

От последней мысли Славина передернуло, как от зрелища холодной манной каши. «Чушь! — подумал он раздраженно, — язычество и суеверие местного разлива… Живая планета — это ж все равно как говорящие камни!»

Да, Егор Славин считал себя верующим человеком и даже был крещен — в детстве, по решению родителей. Однако церковь он не посещал, посты не соблюдал, и, уж тем более, не приходил в религиозный экстаз при виде святых икон.

Но главное — Славин четко определил место религии в своей жизни. И расположил это место как можно дальше от профессиональной деятельности. Он даже иронизировал по этому поводу, заявив как-то, что «в противном случае можно было каждое преступление считать происками дьявола — и смело закрывать дело». И если таковым было отношение к конфессии, которую Славин считал «своей», то едва ли инопланетный культ смел даже претендовать на отклик в его душе.

В общем, профессиональные воззрения одного из лучших сотрудников Управления строились на сугубо атеистической основе. И Егор Славин безжалостно отсекал все, что не совместимо с этой основой. Отсекал не для себя, а исключительно для пользы дела.

Посетив каюту капитана, Славин еще больше уверился в предположении, что земляне исчезли не случайно. Заглянув через капитанский терминал в бортовой компьютер, он обнаружил, что файлы судового журнала уничтожены. Проще говоря — их не было; отсутствовали в памяти компьютера и записи систем внешнего и внутреннего наблюдения. Чего-чего, а на подобные манипуляции, по мнению специального агента, способен был только человек. Или любое другое, но непременно разумное, существо.

— «Лоранское дело», запись номер один, — проговорил Славин в диктофон, выходя из каюты капитана, — бортовой журнал уничтожен, равно как и записи происходившего на корабле перед похищением… то есть — перед исчезновением.

Оговорка, допущенная агентом и заставившая его тихо ругнуться, была не случайной. Поневоле Славин начал придерживаться одной-единственной версии, порожденной прежде всего своими профессиональными стереотипами. Согласно которым, если пропал неодушевленный предмет — значит его украли. Исчезновение человека в свою очередь предполагало его похищение, а преждевременная смерть — убийство. К тому же результаты изучения бортового компьютера напрямую указывали на причастность к исчезновению какого-либо разумного существа.

— …по-видимому, экипаж подвергся психическому воздействию, — продолжал Егор Славин, — на это косвенно указывает… отсутствие следов какого-либо физического насилия…

Тут его внимание привлек подозрительный шорох, что доносился из темной глубины коридора. В условиях почти полной тишины даже такой, относительно тихий, звук слышался почти идеально. Отложив диктофон и достав табельное оружие — ручной скорчер, Славин крадущейся походкой прошел по коридору.

— Стоя-а-ать! — взвизгнул позади него надтреснутый голос. Некто, бродивший по заброшенному кораблю, очевидно, и не думал скрываться. А то, что ему удалось обойти одного из лучших сотрудником Управления, вряд ли можно было назвать добрым знаком.

— Стою-стою, — примирительным тоном отозвался Славин, пытаясь повернуть голову.

— Не двигайся! Бросай свою пушку! — голос незнакомца и его интонации выдавали сильное волнение, — медленно клади на палубу. А не то… выстрелю!