Мой муж Джон

Побросав какие — то вещи в сумку, я вновь сбежала вниз по ступенькам. В голове мелькнула мысль: прошло всего каких — то двадцать минут с моего приезда, когда я зашла в дом, чтобы встретиться после разлуки с любимым человеком — и вот я уже возвращаюсь в ожидающее у дома такси, чтобы уехать отсюда, оставив Джона с любовницей.

Я все еще была потрясена, а перед глазами то и дело возникал образ этих двух людей, сидящих вместе. Но, несмотря на то что каждый раз меня заново пронзала невыносимая боль, я опять и опять вызывала его в памяти, пытаясь осмыслить предательство. Вдвоем они излучали столь мощную энергию, что я почувствовала себя чужой в собственном доме.

Как мы с Дженни и Алексом доехали тогда до их домика, который они снимали на двоих, я не помню. Дженни сразу же пошла к себе в комнату: «Син, прости, но я должна лечь, иначе не выдержу. Увидимся завтра. Береги себя, ладно?»

Я осталась одна в небольшой гостиной, среди каких — то восточных подушек, валявшихся на полу. Шторы были задернуты, я упала на диван рядом с камином и только раз заставила себя подняться, чтобы позвонить Дот и попросить ее посидеть с Джулианом еще пару дней. Слава богу, у них все было в порядке.

Кажется, на меня нашло тогда временное помрачение рассудка. В моей голове все вертелось, как в каком — то нескончаемом кошмаре, почти как после приема ЛСД. Что я здесь делаю? Почему я убежала? Что, наконец, будет теперь со мной и Джулианом? Привычный мир разваливался на куски. Я думала, сколько времени Джон уже спит с Йоко. Неужели я была такой дурочкой, что не замечала очевидного? Сколько — неделю, три, месяц или больше? Может, и в отпуск он меня отправил, чтобы избавиться от помех, чтобы я не мешала им? Каждый новый вопрос отзывался в сердце новой болью.

«Син, я думаю, тебе нужно выпить», — Алекс обошел комнату, зажег свечи и принес бутылку красного вина с двумя бокалами. Я была благодарна за возможность хоть чем — то заглушить боль и осушила сразу несколько бокалов. Алекс принес еще бутылку, мы и ее выпили. Я была настолько измучена, что очень быстро захмелела.

Алекс что — то там говорил, я сначала не обращала внимания, пока, наконец, не услышала: «Знаешь, Син, я всегда любил тебя. И это здорово. А сколько у тебя денег? Может, нам с тобой сбежать куда — нибудь вместе и зажить, как люди? Вот они тогда будут знать…»

Не подумав, я ответила, что у меня на счете осталась какая — то тысяча фунтов. А кроме этого — ни богатства, ни состояния, ничего. Я была совершенно потеряна, шокирована. Мое сердце было разбито на части, и я не могла адекватно воспринимать происходящее. Перед глазами у меня все плыло, предметы теряли очертания. «Ведь Алекс — друг Джона, — вяло удивлялась я про себя. — Как он может такое говорить? Наверное, он просто шутит».

Ощутив приступ неодолимой тошноты, я бросилась в ванную. Потом я поняла, что из — за переживаний у меня раньше срока начались месячные. Кое — как выбравшись из ванной на ватных, подкашивающихся ногах, я увидела перед собой спальню, добралась до постели, рухнула в нее как подкошенная, прямо в одежде, лишь натянув на себя покрывало, и отключилась.

Через некоторое время Алекс забрался ко мне в постель и пытался целовать и ласкать меня, шепча на ухо, что мы должны быть вместе и тому подобное. Я оттолкнула его, не испытав ничего, кроме отвращения.

На следующее утро я проснулась с головной болью и пугающим осознанием того, что брак мой, похоже, распался окончательно. Я понятия не имела, как поступают в таких случаях. Поведение Алекса прошедшей ночью, когда он пытался воспользоваться моей беспомощностью, свидетельствовало, что мое пребывание в этом доме не сулит ничего хорошего. Однако идти мне пока было некуда, Дженни мне очень сочувствовала, Алекс, к счастью, держался предельно скромно, так что весь следующий день я просидела на диване, пила чай и думала, что же мне делать дальше.

Еще пару дней спустя я поняла, что пора все же ехать домой. Я истосковалась по Джулиану: мы с Джоном могли покончить с нашей совместной жизнью, но у нас по — прежнему был сын, который в нас нуждался.

Я собралась с духом и подготовилась к встрече с Джоном. От него не было никаких известий, и я не знала, что у него на уме, но мне было необходимо это понять. Я приняла горячую ванну, привела себя в порядок, приложив все усилия, чтобы скрыть свое состояние от посторонних глаз, собрала вещи и заказала такси.

Заходить в собственный дом оказалось самым трудным: я не имела пи малейшего представления, что меня там ждет. Но, к моему удивлению, внутри все было вполне прилично. Шторы были подняты, комнаты наполнены солнечным светом, все сияло чистотой и порядком. Очевидно, Дот поработала на славу. Я еще не понимала, кто в доме, когда навстречу мне выбежал Джулиан и бросился обниматься. Как же это было здорово, обнять и поцеловать его!

В тот же самый момент из нашей любимой гостиной наверху вышел Джон. «О, привет, — сказал он, как будто бы ничего и не произошло. — Ты где пропадала?»

Я ошеломленно уставилась на него. Ну конечно, он шутит. Но нет, Джон выглядел спокойным, непринужденным и даже как будто рад был видеть меня. Он подошел и чмокнул меня в щеку.

Может, все это было кошмаром? Или Джон действительно способен совершить нечто подобное и потом делать вид, что ничего не произошло? Я хорошо знала его, однако, еще и раньше, он не раз удивлял меня этой своей способностью делить свою жизнь на отсеки и полностью игнорировать те, которые его не устраивают. Однако предлагать мне не обращать внимания на тот факт, что я его застала вместе с Йоко у нас дома — это было уже слишком, все равно что не замечать слона посреди маленькой комнаты.

Я не хотела ничего обсуждать при Джулиане, поэтому какое — то время изо всех сил старалась вести себя так, будто все нормально. Мне было приятно вновь увидеться с Дот, которая поглядывала на меня несколько озабоченно, но ничего не говорила, хотя, конечно же, должна была знать, что здесь творилось. Она суетилась вокруг меня, помогала мне распаковывать и разбирать вещи.

Только к вечеру у нас с Джоном появилась возможность поговорить наедине. Несмотря на нашу общую привычку избегать острых углов, я решила напрямую спросить его о том, что происходит между ним и Йоко. «А, ты о ней? — переспросил он, как будто был удивлен, что я задаю этот вопрос. — Ничего. Это не важно». — «Нам нужно серьезно поговорить, Джон, — сказала я. — Пожалуйста, не делай вид, что ничего не произошло».

В конце концов мы все же поговорили, причем так честно и обстоятельно, как, наверное, не разговаривали со студенческих времен. Мы вспоминали наши ошибки и просчеты, говорили, что все равно любим друг друга, обсуждали наши совместные планы и мечты. Джон снова сказал мне, что у него были другие женщины, и упорно твердил, что Йоко для него не важнее, чем все остальные: «Я люблю только тебя, Син. И сейчас я люблю тебя еще больше, чем раньше».

В ту ночь мы легли в постель и занялись любовью. Мое измученное сердце немного успокоилось. Конечно, мне нелегко будет все это забыть, но, если с этим действительно покончено, что ж, я постараюсь. Тот Джон, в объятиях которого я лежала сейчас, разительно отличался от Джона, который равнодушно взирал на меня, сидя на полу нашей веранды с Йоко, — просто не верилось, что это один и тот же человек. Был ли он тогда под кайфом? Он ведь снова развязал, с тех пор как разочаровался в Махариши. Только наркотиками и можно было объяснить его поведение.

Вообще — то Джон никогда полностью не отказывался от этой гадости. Когда мы были в Индии, моя мама нашла его заначку с ЛСД и спустила ее в унитаз. Узнав об этом, Джон пришел в бешенство, но так и не смог высказать что — то маме, поскольку в этом случае ему пришлось бы признать, что он наркоман.

Следующие несколько дней все шло хорошо. Джон был в отличном настроении, Джулиан был счастлив, что мы все вместе, и я тоже втайне надеялась, что худшие времена уже позади. Мы с Джоном провели еще несколько откровенных бесед с глазу на глаз, он говорил, что ему необходимо продолжать исследовать новые возможности и ощущения, я отвечала, что, к сожалению, не смогу всегда поддерживать его в новых начинаниях. Я осталась, по сути, такой же, какой была всегда, — домашней девочкой, счастливой в роли жены и матери. С годами я стала более независимой, но в целом не изменилась. А Джон, вне сомнения, очень изменился за последние годы, и его главным стремлением был поиск ответов на новые вопросы, которые жизнь перед ним ставила. Эти разговоры сблизили нас. Мы пришли к выводу, что хотим жить вместе дальше, невзирая на все наши различия: ведь были же мы разными в течение всех этих десяти лет. Так почему бы не прожить так же и еще десять?