Черное Пламя

– Ххатэ? – спросил он жалобно.

– Беги, маленький, – я выпрямилась и взглянула на женщину. – Галина, я не дамся живой. Позволь сохранить лицо.

Она посмотрела мне за спину. Вздрогнув, я хотела отпрыгнуть, но чья-то тяжёлая рука схватила меня за шею и безжалостно пригнула к земле.

– Керр?! – выдохнула я.

– Берите её, – угрюмо сказал пард. – Пока глупостей не наделала.

Сопротивлялась я плохо, сил почти не было. Люди связали меня по рукам, ногам и крыльям, и потащили к небольшой винтокрылой машине, стоявшей в стороне. Там уже сидел Хакас, тоже в наручниках.

– Хаятэ, мне очень жаль, – рядом семенила Галина. – Тебе не причинят вреда, наоборот, мы покажем тебе достижения человечества, отвезём на Землю и… Я закрыла глаза. Следовало совершить сэппуку, пока было время. А теперь уже поздно.

Первые несколько дней земляне почти не тревожили нас с Хакасом. Их база была раз в десять больше, чем у пардов, она совершенно открыто раскинулась на южном берегу необъятной реки под названием Амур. Когда отряд, посланный на поимку пардов вернулся, машина с пленными сразу завернула в направлении большого круглого дома, окружённого колючей оградой. Вторая машина, где везли нас, приземлилась в северной части базы.

Хакас молча повиновался всем приказам; это было так на него непохоже, что я решила – он что-то задумал. Меня люди не стали даже развязывать и несли на руках. Солдаты долго тащили нас по длинному коридору, втолкнули в лифт, он опустился куда-то вниз, потом был ещё коридор, и наконец, за глухой железной дверью, открылась маленькая комната с единственной кроватью. Комната была гораздо меньше, чем подвал, где парды держали Галину и Джона.

Кормили здесь не хуже, чем дома, в основном рыбой и хлебом – это такие странные толстые лепёшки, которые земляне, видимо, просто обожают, поскольку приносили их вместе с любой едой. Мне хлеб не понравился. Хотя, если честно, я была в таком мрачном настроении, что не заметила бы вкуса даже фиолетовой рыбки митсо.

Единственное утешение – люди не отобрали медальон. Наверно, Галина попросила, она знала, как я им дорожу. Хакасу тоже оставили все его вещи, даже чернильницу и рулончик жёлтой бумаги, чему старик весьма обрадовался. Пока я спала, набираясь сил, он записывал историю моих похождений.

Кровать я, конечно, отдала учителю, хоть он и возражал; себе взяла только покрывало и спала в уголке, на полу, головой к двери, как и положено самураю[22]. Силы возвращались неохотно, словно при взрыве я потратила их гораздо больше, чем было возможно. Но к исходу шестого дня плена я снова могла бегать и прыгать, почти как раньше, а головные боли прошли совсем. Чтобы вернуть форму, я теперь тренировалась с утра до вечера.

Учитель ежедневно делал мне массаж, совсем как… как в детстве. Подумав это, я впервые осознала, что детство кончилось вместе с ударом меча, отправившим к звёздам душу чёрного охотника, которого я встретила в лесу. Если, конечно, у охотников есть души, в чём я очень сомневаюсь.

Утром седьмого дня дверь открылась, и в камеру вошла Галина. Следом шли трое огромных, просто великанских солдат с чёрной кожей и почти без волос. Каждый нёс дубинку.

– Мы возвращаем твоего учителя на остров, как обещали, – сказала Галина. Я сразу отошла к стене и отвернулась, чтобы люди случайно не передумали. Но прежде, чем выйти из камеры, Хакас тронул меня за крыло и негромко сказал:

– Хаятэ, ватаситачи о сукуу тамэ ни каэримасьта[23].

Я сделала вид, словно эти слова были только прощанием, тяжело вздохнула и потёрлась об его руку. Больше я никогда не видела учителя, хотя если бы всё случилось не так быстро, уверена – он бы сдержал обещание и спас всех нас.

А было так. Хакаса забрали, и прошёл целый день, прежде чем люди нашли время для меня. Этот день я потратила на яростные тренировки; отрабатывала ката за ката, подтягивалась и отжималась, бегала по камере, хвостом таща за собой кровать, потом принялась развивать координацию ударов – прыгала на кровати, кувыркалась в воздухе и из разных положений наносила удары в стену, стараясь когтями нацарапать иероглиф «дракон». Жаль, меча не было; зато был Кагири на цепочке, и я немного его покрутила, чтобы пальцы снова привыкли к оружию.

К вечеру сильно запыхалась, зато болезнь, похоже, наконец меня отпустила. Забравшись под кровать, я скрутилась в клубок, накрылась крылом и постаралась расслабиться. Только времени не хватило; дверь почти сразу открылась и в камеру вошёл Джон Маузер. Следом показалась та же тройка чёрных солдат.

– Ящер, вылезай, с тобой желают поговорить.

– Моё имя Хаятэ Фалькорр, – ответила я мрачно. Джон пробормотал что-то непонятное.

– Хорошо, Хаятэ Фалькорр, вылезай, с тобой желают поговорить. Я молча выбралась из-под кровати. Люди, похоже, нервничали, наверно видели мои тренировки.

– Не бойтесь, – сказала я сухо. – Шансов победить у меня пока нет, поэтому я не стану сопротивляться.

Джон почесал в затылке и кивнул на дверь. Следом за ним я вышла из камеры и пошла по коридору, внешне – спокойная, но внутри словно свёрнутый кольцом меч. Дайте мне только возможность распрямиться…

Пока, впрочем, такой возможности не предвидилось. Я думала, мы сейчас поднимемся на поверхность, но Джон прошёл мимо лифта и завернул в новый коридор, пересекавший главный под прямым углом. Чёрные солдаты шли сзади, держа наготове дубинки; я могла бы убить их всех тремя ударами, но тогда люди просто заперли бы двери на поверхность и застрелили меня из хаммера. Так что временно я решила быть послушной.

Между тем, Джон подошёл к огромной стальной двери, больше подходящей крепости великанов, чем такому маленькому коридору. Человек приложил руку к синему квадрату на стене и громко сказал «По приказу полковника». Над дверью какая-то маленькая штучка повернулась сначала к Джону, потом к нам, несколько секунд царила тишина, и наконец с громким звуком – то-ли треском, то-ли жужжанием – дверь немного приоткрылась. Джон с видимым усилием открыл её шире.

– Входи, – приказал мне.

– Ты первый, – ответила я спокойно. Он чертыхнулся.

– Входи, говорю, никто с тебя шкуру не сдерёт, не бойся. Я окинула его мрачным взглядом.

– Жаль, что я не содрала шкуру с тебя, пока было время.

– Не вылупилась ещё такая ящерица, чтобы с человека шкуры снимала, – усмехнулся Джон. – Зато у меня в машине руль крокодильей кожей обтянут.

– Я не раз снимала шкуры с людей, – ответила я ровным голосом. – Только ваша кожа ни к чему не пригодна.

Джон стиснул зубы и шагнул было ко мне, но вовремя вспомнил, что я могу с ним сделать одним движением. Процедив какое-то ругательство, он отступил.

– Лучше иди сама, ящерица. Лапы переломаем и всё равно заставим.

Пожав крыльями, я пролезла за дверь и очутилась в небольшой, совершенно пустой круглой комнатке с громадным стеклом напротив входа. Слева в стене обнаружилась вторая железная дверь, точно как в коридоре; только её открывать не стали. Наоборот, закрыли первую.

– Хаятэ, не бойся, ты в безопасности! – голос Галины раздался сверху-справа. Я оглянулась, но там была только коробка у потолка. Динамик, наверно, про него в фильмах говорили.

Тем временем за стеклом раздвинулись стальные щиты, и открылся большой светлый зал, полный людей и сложных штуковин с экранами. Галина – теперь она носила белый халат вместо военной формы – подошла к стеклу с той стороны и помахала рукой. У неё, и у всех людей в зале на лбах были одеты блестящие металлические обручи, от которых по железному полу тащились провода. Я подошла к стеклу вплотную.

– У нас есть несколько вопросов, – сказала женщина с той стороны. Было очень непривычно смотреть на человека, а слышать его голос сзади, но я сделала вид, словно ничего странного в этом нет.

– Учителя доставили на остров? – спросила коротко.

22

«…как и положено самураю» – самураи всегда ложились спать головой к дверям, хотя корни этого обычая неясны. Начиная с 17-го века, под влиянием легендарного мастера Миямото Мусаси, обычай обрёл новый смысл, и стал выражать уровень владения боевым исскуством. Засыпая, самурай клал у изголовья деревянный меч – боккэн, или бокуто, изобретённый Миямото Мусаси для тренировок молодых воинов. В случае внезапного нападения, самурай должен был успеть проснуться и отразить атаку прежде, чем враг сумеет нанести хотя бы один удар. Настоящий мастер мог даже захватить нападавшего, не проливая крови – например, перебив ему руки или ключицу. Если же мастерства не хватало, то как писал Миямото, воину лучше было умереть во сне.

23

«…ватаситачи о сукуу тамэ ни каэримасьта» – «Я вернусь, чтобы спасти вас всех» (японск.)