Страница 54 из 77
— Где Чарли?
— В реанимации. К нему не пускают.
Голос Пола звучит безжизненно. Он трет глаза и бросает взгляд на дверь. Мимо проезжает старушка на каталке, пристегнутая ремнями, как ребенок к прогулочной коляске. Коп смотрит ей вслед, но не улыбается.
— Ну как он? — спрашиваю я.
Пол опускает голову.
— Не знаю. Уилл сказал, что когда Чарли нашли, он лежал возле самой трубы.
— Уилл?
— Уилл Клей, приятель Чарли. — Пол проводит рукой по краю кровати. — Это он тебя вытащил.
Пытаюсь вспомнить, но перед глазами только неясные силуэты в тумане и лучи фонариков.
— Уилл заменил Чарли, когда вы поехали за мной, — удрученно добавляет Пол. Как обычно, он уже винит во всем себя. — Не хочешь позвонить Кэти? Сказать, где ты?
Я качаю головой. Сначала надо как следует прийти в себя.
— Позвоню позже.
Старушка на каталке возвращается, и я вижу, что ее нога от колена до ступни закована в гипс. Волосы спутались, штанины закатаны выше колен, но глаза блестят, и, проезжая мимо полицейского, она вызывающе улыбается, как будто сломала ногу при нападении на банк. Чарли как-то заметил, что старикам нравится иногда болеть или что-то ломать. Поражение в бою служит им напоминанием о том, что войну они пока еще выигрывают. Отсутствие рядом Чарли становится вдруг ощутимым почти физически: вместо его голоса — пустота.
— Он, должно быть, потерял много крови.
Пол рассматривает линолеум под ногами. В наступившей тишине я слышу чье-то хриплое дыхание за перегородкой, отделяющей мою кровать от соседней. В палату входит врач. Полицейский у двери дотрагивается до ее локтя и, когда женщина останавливается, что-то негромко говорит ей.
— Томас?
Она подходит к кровати с блокнотом в руке и строгим выражением на лице.
— Да?
— Я доктор Дженсен. — Она обходит кровать с другой стороны и начинает осматривать мою руку. — Как себя чувствуете?
— Нормально. Как Чарли?
Доктор сжимает мое плечо. Достаточно сильно, чтобы заставить меня скривиться от боли.
— Не знаю. Он в реанимации.
То, что она знает Чарли по имени, должно что-то значить, но голова работает не настолько хорошо, чтобы оценить, хорошо это или плохо.
— Он поправится?
— Об этом пока говорить рано, — не поднимая головы, отвечает доктор Дженсен.
— Когда нам разрешат его увидеть? — спрашивает Пол.
— Давайте не будем спешить. — Она просовывает руку мне под спину и заставляет приподняться. — Больно?
— Нормально.
— А так?
Она надавливает пальцем на ключицу.
— Нормально.
Обследование продолжается. Она ощупывает спину, локоть, запястье и голову. Потом пускает в ход стетоскоп и наконец оставляет меня в покое. Врачи похожи на игроков — всегда ищут верные комбинации. Пациенты для них — игровые автоматы: если достаточно долго выкручивать им руки, то рано или поздно сорвешь джекпот.
— Вам повезло, могло быть хуже. Кости остались целы, но есть повреждения мягких тканей. Вы почувствуете это, когда закончится действие болеутоляющих. Прикладывайте лед по два раза в день в течение недели, а потом придете для повторного осмотра.
От нее пахнет потом и мылом. Я жду, пока она выпишет рецепт, вспоминая, сколько лекарств назначили мне после аварии, но на этот раз дело ограничивается минимумом.
— Там с вами хотят поговорить.
Голос звучит доброжелательно, и я уже представляю, что сейчас увижу Джила или даже маму, которая успела прилететь из Огайо. Мне вдруг становится не по себе — я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как меня вытащили из туннеля.
Но лицо посетителя мне незнакомо. Еще одна женщина, только уже не врач и определенно не мама. Плотная, невысокого роста, в черной, плотно обтягивающей бедра юбке и матово-черных чулках. Белая блузка и красный жакет придают ей вид заботливой родительницы, но я заношу ее в категорию университетских администраторов.
Врач и посетительница обмениваются взглядами. Одна уходит, другая входит. Женщина в черных чулках подзывает к себе Пола, негромко спрашивает его о чем-то и, повернувшись, интересуется моим самочувствием. Получив утвердительный кивок, она обращается к полицейскому:
— Закройте, пожалуйста, дверь.
К моему удивлению, он кивает и закрывает дверь. Мы остаемся одни.
Женщина заглядывает за перегородку и подходит к моей кровати.
— Как вы себя чувствуете, Том?
Она садится на освободившийся после Пола стул. У нее пухлые щеки, как у белки, прячущей во рту орехи.
— Не очень хорошо, — осторожно отвечаю я и в подтверждение этих слов поворачиваюсь к женщине перевязанным плечом.
— Вам что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо.
— В прошлом месяце здесь лежал мой сын, — рассеянно говорит она, роясь в кармане. — Ему удаляли аппендикс.
Я уже собираюсь спросить, кто она такая, когда гостья вытаскивает из нагрудного кармана что-то вроде кожаного портмоне.
— Том, я детектив Гвинн. Мне бы хотелось поговорить с вами о том, что случилось сегодня.
Она показывает мне значок и убирает его в карман.
— Где Пол?
— С ним разговаривает сейчас детектив Мартин. А я хочу задать несколько вопросов об Уильяме Стайне. Вы его знаете?
— Он умер вчера вечером.
— Его убили. — Она выдерживает многозначительную паузу. — Ваши друзья были с ним знакомы?
— Только Пол. Они работали вместе в институте.
Она достает блокнот.
— Вы знаете Винсента Тафта?
— Немного, — отвечаю я, чувствуя, что тучи сгущаются.
— Вы были сегодня в его офисе?
У меня начинает стучать в висках.
— А что?
— Вы подрались с ним?
— Я бы не назвал это дракой.
Она что-то записывает.
— Были ли вы вчера в художественном музее?
На такой вопрос не очень-то легко ответить. Пол брал в руки письма Стайна, но, кажется, не голыми пальцами. Лиц наших в темноте никто не видел.
— Нет.
Детектив выпячивает губы, как делают некоторые женщины, когда наносят на них помаду. Язык ее жестов мне непонятен. Она роется в папке, достает какой-то листок и протягивает мне. Это фотокопия страницы из регистрационного журнала с нашими подписями. Дата и время тоже указаны.
— Как вы попали в библиотеку?
— Пол знает код, — отвечаю я, понимая, что упираться бессмысленно.
— Что вы искали в письменном столе Стайна?
— Не знаю.
Детектив сочувственно смотрит на меня.
— Думаю, вашего друга Пола ожидают очень серьезные неприятности. Гораздо более серьезные, чем вы предполагаете.
Я молчу, надеясь, что она уточнит, но детектив Гвинн только задает очередной вопрос:
— Это ведь ваше имя в журнале регистрации? И вы же напали на доктора Тафта, не так ли?
— Я не…
— Странно, что ваш друг Чарли оказался единственным, кто попытался помочь Стайну.
— Чарли — врач…
— Где находился в это время Пол Харрис? — На какое-то мгновение маска заботливой мамаши исчезает, и ее взгляд становится острым и холодным. — Вам стоит подумать о себе, Том.
Что это, предупреждение или угроза?
— И ваш друг Чарли окажется в одной с вами лодке. Если только выкарабкается. — Снова многозначительная пауза. — Так что лучше расскажите мне правду.
— Я уже рассказал.
— Пол Харрис покинул аудиторию еще до окончания лекции доктора Тафта?
— Да.
— Он знал, где расположен кабинет Уильяма Стайна?
— Да. Они же вместе работали.
— Это его идея — проникнуть в художественный музей?
— У него были ключи. Мы никуда не проникали.
— И это он предложил покопаться в письменном столе Стайна?
Я решаю, что наговорил уже достаточно. Да и не на все вопросы можно ответить однозначно.
— Он убежал от полиции в Маккош-Холле. Почему, Том?
Разве она поймет? Разве захочет понять? Мне уже ясно, к чему клонит детектив Гвинн, но у меня в голове только ее слова о Чарли.
Если только выкарабкается.
— Он прекрасный студент. Таким его все знают. И вдруг — плагиат. Как по-вашему, откуда доктору Тафту стало об этом известно?