Страница 34 из 77
Она ненадолго задумалась, вспоминая, что именно он сказал.
— Что-то из области астрономии. О каких-то звездах.
— Понятно, про белого карлика. Это такая специфическая шутка.
Кэти нахмурилась.
— Я тоже ее не понимаю, — поспешно добавил я, пытаясь не испортить первое впечатление. — У меня другие интересы.
— Литература? — спросила она.
Я кивнул. Джил успел предупредить, что Кэти занимается философией.
— И кто же твой любимый писатель?
— На такой вопрос невозможно ответить. Кто твой любимый философ?
— Камю, — без колебаний ответила она, хотя я спросил чисто риторически. — А любимый писатель — Рей.
Похоже, мне устроили проверку. Я никогда не слышал о Рее. Может быть, какой-нибудь модернист вроде Т.С. Элиота?
— Поэт? — наугад предположил я, представляя ее у камина с книгой на коленях.
Кэти моргнула и впервые за время нашего разговора улыбнулась.
— Он написал «Любопытного Джорджа», — рассмеялась она.
Мне ничего не оставалось, как смущенно отвести глаза.
В этом, наверное, и был рецепт наших отношений. Мы давали друг другу то, что не рассчитывали найти. К тому времени я уже научился не разговаривать с девушками на профессиональные темы, потому что, как наставлял Джил, даже поэзия может погубить романтику, если обсуждать ее всерьез. Кэти это правило пришлось не по вкусу. На первом курсе она встречалась с одним парнем, игравшим в лакросс[39], которого я знал по литературным семинарам. Умница и красавец, запросто обращавшийся с Пинчоном и Делильо[40], он тем не менее упорно отказывался говорить о них за пределами класса. Ее это сводило с ума: как можно воздвигать такие стены между работой и игрой? Как можно так делить свою жизнь? За двадцать минут разговора в «Плюще» мы оба увидели что-то, что нам понравилось, — готовность обходиться без стен или, может быть, нежелание их поддерживать. Джил тешил себя тем, что составил такую идеальную пару. Я и сам не заметил, как стал с нетерпением дожидаться уик-эндов, выискивать ее взглядом в перерывах между занятиями, думать о ней перед сном, в душе, на контрольной. Через месяц мы уже встречались.
Будучи старше, я считал своим долгом привносить нажитую опытом мудрость во все, что мы делали, а потому старался избегать незнакомых мест и чужих компаний. Как известно, за увлечением следует близость, и два человека, считающие себя влюбленными, оставшись наедине, могут вдруг обнаружить, что на самом деле знают друг о друге совсем мало. Вот почему я выбирал для встреч клубы и студенческий центр, соглашаясь на библиотеки и спальни только в редких случаях, когда в голосе Кэти звучали особенно нежные нотки, а взгляд становился откровенно призывным.
Как обычно, Кэти сама объяснила мне, что к чему.
— Давай сходим куда-нибудь пообедать, — предложила она однажды вечером.
— В твой клуб или мой?
— В ресторан. По твоему выбору.
Мы встречались меньше двух недель, и я еще не знал о ней слишком многого. Обед вдвоем представлялся мне рискованным предприятием.
— А ты не хочешь пригласить Триш или Карен?
Триш и Карен жили с ней в общежитии, и в их компании я бы чувствовал себя в безопасности. Особенно ценной представлялась мне Триш, которая почти ничего не ела, зато редко молчала.
Кэти повернулась ко мне спиной.
— Можно было бы позвать и Джила, — сказала она.
— Конечно.
Комбинация получалась довольно странная, но чем больше компания, тем спокойнее.
— А как насчет Чарли? Он, по-моему, всегда голодный.
Только тогда до меня дошло, что Кэти вооружилась сарказмом.
— В чем проблема, Том? — спросила она, поворачиваясь ко мне. — Боишься, что нас кто-то увидит?
— Нет.
— Тебе со мной скучно?
— Конечно, нет.
— Тогда что? Думаешь, мы вдруг поймем, что плохо знаем друг друга?
Я замялся.
— Да.
Кэти, похоже, удивилась.
— Как зовут мою сестру? — спросила она после паузы.
— Не знаю.
— Я очень религиозная?
— Не уверен.
— Я ворую деньги из баночки для пожертвований, когда мне недостает мелочи?
— Возможно.
Кэти улыбнулась:
— Ну вот, с тобой ничего не случилось.
Мне еще не приходилось встречать человека, который бы был так уверен, что хочет узнать меня лучше. Похоже, она нисколько не сомневалась, что все сложится как надо.
— А теперь пойдем в ресторан.
Кэти взяла меня за руку, и мы пошли.
Через девять дней после того, как мне приснился сатир, Пол появился с первыми результатами.
— Я был прав, — гордо заявил он. — Некоторые части книги написаны шифром.
— Как ты это вычислил?
— Корнута — слово, использованное Иеронимом применительно к Моисею, — есть тот самый ответ, получить который хотел Франческо. Правда, в случае с «Гипнеротомахией» обычные приемы подстановки не срабатывают. Посмотри…
Он протянул мне лист бумаги с двумя строчками букв.
— Здесь, конечно, все упрощено, но это только для примера. Верхний ряд — открытый, нешифрованный текст. Нижний ряд — зашифрованный текст. Ты уже обратил внимание, что зашифрованный текст начинается с нашего ключевого слова, «корнута»? Все остальное — обычный алфавит, из которого удалены буквы ключевого слова.
— И как это работает?
Пол взял со стола карандаш и начал обводить буквы.
— Предположим, ты хочешь написать слово «привет». Начинаешь с верхнего ряда и находишь букву «п». Потом ищешь ее эквивалент в нижнем ряду. В данном случае это буква «й». Проделываем то же самое с остальными буквами и получаем слово «йлгртп».
— И Колонна использовал слово «корнута» таким вот образом?
— Нет. К пятнадцатому-шестнадцатому векам при итальянских дворах применялись гораздо более сложные системы. Альберти, написавший трактат по архитектуре, который я показывал тебе на прошлой неделе, изобрел полиалфавитную криптографию. Ключ в ней меняется через каждые несколько слов.
Я стучу пальцем по листку:
— Но Колонна не мог пользоваться таким шифром. Здесь же получается какая-то несуразица. Йлгртп! В книге было бы полно подобных слов!
Пол расцвел в улыбке:
— Вот именно! Сложные методы шифрования не дают читаемого текста. Но «Гипнеротомахия» — особый случай. Ее зашифрованный текст можно читать как обычную книгу.
— Значит, вместо шифра Колонна использовал загадки?
— Да. Это называется стеганографией. Примерно то же самое, что писать невидимыми чернилами — никто и не догадывается, что там есть как бы двойное дно. Франческо комбинировал, сочетая криптографию и стеганографию. Он прятал загадки внутри самой обычной истории, где их никто не замечал. А чтобы еще надежнее защитить послание, пользовался шифром. В нашем случае нужно сосчитать количество букв в слове «корнута» — их семь, — а потом соединить седьмые буквы текста. Знакомо? Вопрос только в том, чтобы знать нужный интервал.
— И у тебя получилось? Ты сложил все седьмые буквы?
Пол покачал головой:
— Нет, не все. Этот метод применяется только для определенной части книги. И конечно, получилось не сразу. Поначалу выходила какая-то ерунда. Надо ведь знать, откуда начинать, а я не знал. Начни с первой буквы, получается одно. Начни со второй, совсем другое. Здесь снова сыграло роль ключевое слово.
Он достал из папки еще один лист, на этот раз с фотокопией оригинальной страницы из «Гипнеротомахии».
— Здесь, на этой странице, встречается слово «корнута». Если начать счет с первой буквы и сложить все седьмые на протяжении трех глав, то получается скрытое послание Франческо. Я перевел его на английский. Взгляни.
«Добрый читатель, этот год был самым трудным из всех. Оторванный от семьи, я находил утешение лишь в добродетельности человечества, но, путешествуя по водам, увидел, сколь ущербной бывает эта добродетельность. Если прав Пико[41], сказавший, что в человеке заключено все, что он великое чудо, как утверждал Гермес Трисмегист, то где доказательства? Меня окружают с одной стороны жадные и невежественные, которые надеются обрести выгоду, следуя за мной, а с другой стороны — завистливые и притворно набожные, выгода которых в моем уничтожении.
Но ты, читатель, предан тому, во что я верю, иначе не отыскал бы то, что я скрыл здесь. Ты не из тех, кто разрушает, прикрываясь именем Бога, потому как мой текст — их враг, а они — мои враги. Я много странствовал в поисках сосуда для моей тайны. Я искал способ сохранить ее от времени. Римлянин по рождению, я вырос в городе, построенном на все века. Стены его простояли тысячу лет, а слова моих древних соотечественников воспроизводятся и умножаются Альдом и его товарищами по цеху. Вдохновленный этими творцами старого мира, я выбрал те же сосуды: книгу и камень. Вместе они уберегут то, что я даю тебе, читатель, если ты сможешь понять меня.
Чтобы узнать то, что я желаю сказать, ты должен знать мир, как знали его мы. Ты должен проявить себя почитателем мудрости и человеческого потенциала, доказать, что ты не враг мне. Потому что зло близко, и даже мы, принцы нашего времени, страшимся его.
Так продолжай же, читатель. Стремись понять меня. Путешествие Полифила становится труднее, как и мое, но я еще многое должен поведать тебе».
39
Лакросс — командная игра в мяч, в которой игроки вооружены клюшками с сеточкой на конце.
40
Томас Пинчон (род. 1937) и Дон Делильо (род. 1936) — американские писатели-постмодернисты.
41
Джованни Пико делла Мирандоло (1463–1494) — итальянский ученый и философ.