Страница 17 из 77
Другая надпись, помельче, извещает: «Музей закрыт для публики».
Я останавливаюсь в нерешительности, однако Пол смело идет вперед, в главный холл.
— Ричард!
С десяток попечителей оборачивается на его крик, но знакомых лиц среди них нет. Развешанные на стенах картины похожи на яркие окна, единственные цветовые пятна в этом унылом белом помещении. Соседний зал оживляют отреставрированные греческие вазы, поставленные на невысокие, по пояс, пьедесталы.
— Ричард! — уже громче повторяет Пол.
Венчающая плотную длинную шею лысая голова Кэрри поворачивается. Высокий и сухощавый, он в темном приталенном костюме в мелкую полоску с красным галстуком. Заметив Пола, Кэрри быстро направляется к нам. Его жена умерла более десяти лет назад, оставив мужа без детей, и к Полу он относится как к собственному сыну.
— Мальчики! — Кэрри раскидывает руки, как будто собирается обнять нас, и поворачивается к Полу: — Не ожидал увидеть тебя так скоро. Думал, ты еще работаешь. Приятный сюрприз. — В его глазах нескрываемое удовольствие, пальцы теребят запонки. Он здоровается с Полом за руку.
— Как дела?
Мы оба улыбаемся. В его голосе энергия молодости, но голос — единственное, что устояло перед жерновами времени. В последний раз я видел Кэрри шесть месяцев назад, и с тех пор в его движениях появилась некоторая скованность, а под плотью лица словно образовалась небольшая пустотка. Сейчас Ричард — владелец аукционного дома в Нью-Йорке и попечитель нескольких музеев, куда более крупных, чем этот, но, по словам Пола, после того как из его жизни ушла «Гипнеротомахия», заменившая книгу карьера так и осталась побочным занятием, попыткой забыть то, что было до нее. Никто так не удивлялся его успеху в бизнесе и не ценил этот успех меньше, чем сам Кэрри.
— Кстати, — говорит он и поворачивается, как будто хочет представить нас кому-то, — вы уже видели картины?
За его спиной висит картина, которую я никогда раньше не видел. Я оглядываюсь — все новое.
— Они не из университетской коллекции, — говорит Пол.
Кэрри улыбается:
— Не из университетской. К сегодняшнему вечеру каждый из попечителей принес что-то свое. Мы даже заключили пари на то, кто сможет представить для экспозиции наибольшее число полотен.
В речи Кэрри, старого футболиста, до сих пор звучат термины из мира ставок, пари и джентльменских соглашений.
— И кто победил?
Он уклоняется от прямого ответа:
— Музей. Мы же стараемся ради Принстона.
Все молчат, и Ричард обводит взглядом лица попечителей, оставшихся в зале после нашего появления.
— Я собирался показать вам все после собрания, но не вижу причин, почему нельзя сделать это сейчас. — Сделав знак следовать за ним, Кэрри идет в комнату слева.
Мы с Полом переглядываемся — он тоже, похоже, ничего не понимает.
— Джордж Картер-старший принес вот эти две. — Ричард, не останавливаясь, указывает на две небольшие гравюры Дюрера в старинных, словно сделанных из мореного дуба рамах. — И вон того Вольгемута.[20] — Кивок в направлении дальней стены. — А эти две милые картины маньеристов[21] — от Филиппа Мюррея.
Кэрри ведет нас во вторую комнату, где представители искусства конца двадцатого века уступили место картинам импрессионистов.
— Семья Уилсонов экспонирует эти четыре: одну Бонна[22], маленькую — Мане и две Тулуз-Лотрека. — Он дает нам возможность посмотреть на них. — Марканы добавили вот этого Гогена.
Через главный холл мы проходим в зал античности.
— Мэри Найт принесла только вот этот римский бюст, но говорит, что может оставить его здесь навсегда. Очень щедрый дар.
— А что ваше? — спрашивает Пол.
Кэрри ведет нас по кругу, так что мы возвращаемся в первый зал.
— Вот мое. — Он делает широкий жест рукой.
— Что именно?
— Все.
Мы обмениваемся взглядами. В зале представлено не менее дюжины работ.
— Подойдите сюда, — говорит Кэрри, возвращаясь к тому месту, где мы его нашли. — Хочу показать вам кое-что.
Он ведет нас от картины к картине, но ничего не говорит.
— Что у них общего?
Я качаю головой, но Пол замечает сразу.
— Тема. Они все передают библейскую историю об Иосифе.
Кэрри кивает.
— Верно. «Иосиф продает пшеницу». — Он указывает на первую. — Ее написал Бартоломей Бреенберг[23] около 1655 года. Ее я взял в Институте Барбера.
Кэрри выдерживает паузу, затем переходит ко второй картине.
— «Иосиф и его братья» Франца Маулберша.[24] 1750 год. Обратите внимание на обелиск на заднем плане.
— Что-то похожее есть в «Гипнеротомахии», — говорю я.
Кэрри улыбается:
— Сначала я тоже так подумал. К сожалению, связи, похоже, нет.
Он подходит к третьей.
— Понтормо[25], — опережает его Пол.
— Да. «Иосиф в Египте».
— Как же вам удалось ее заполучить?
— Напрямую в Принстон Лондон бы ее не отдал, так что пришлось договариваться через «Метрополитен». — Он собирается еще что-то сказать, но Пол уже подходит к двум последним картинам серии, большим, в несколько футов, колоритным полотнам.
— Андреа дель Сарто.[26] «Истории об Иосифе». Я видел их во Флоренции.
Ричард Кэрри молчит. Это он после первого курса оплатил поездку Пола в Италию, где тот вел исследования по «Гипнеротомахии».
— У меня есть друг в палаццо Питти[27], — говорит Кэрри, складывая руки на груди. — Очень хороший человек. Я получил их на месяц.
С минуту Пол стоит совершенно неподвижно. Мокрые от снега волосы спутались и прилипли ко лбу, но на губах появляется улыбка. Только теперь, заметив его реакцию, я наконец понимаю, что картины представлены в таком порядке не случайно, что расстановка подчинена некоей идее, смысл которой ясен только Полу. Кэрри, очевидно, проявил настойчивость, а другие попечители согласились с предложением того, чей вклад оказался столь значительным. Вся стена — фактически подарок Кэрри Полу, молчаливое поздравление по случаю завершения работы.
— Ты читал стихотворение Браунинга, посвященное Андреа дель Сарто? — спрашивает наконец Кэрри.
Я читал, когда ходил на семинар по литературе, но Пол качает головой.
— «Ты сделал то, о чем другие лишь мечтают. Мечтают? Тянутся к чему всю жизнь, в отчаянии. Стремятся и — бессильны то достичь».
Пол кладет руку на плечо Кэрри и, сделав шаг назад, достает из-под рубашки сверток.
— Что это?
— То, что принес мне Билл, — туманно объясняет Пол, разворачивая книгу, и я чувствую, что он не уверен в реакции Ричарда. — Думаю, вам нужно на это взглянуть.
— Мой дневник, — недоверчиво шепчет Кэрри. — Не могу поверить…
— Я собираюсь воспользоваться ею, — говорит Пол. — Чтобы закончить.
Кэрри словно не слышит. Он смотрит на книгу, и улыбка на его лице постепенно гаснет.
— Откуда она у тебя?
— Мне дал ее Билл.
— Это я уже слышал. Где он ее взял?
В голосе Кэрри слышны резкие нотки, и Пол не знает, что ответить.
— В каком-то книжном магазине в Нью-Йорке, — говорю я. — В букинистическом.
— Невозможно, — бормочет Кэрри. — Я искал эту книгу повсюду. Во всех библиотеках, во всех магазинах, во всех лавчонках. Я посылал запросы во все крупные аукционные дома. Она исчезла. На целых тридцать лет.
Он осторожно переворачивает страницы, вглядываясь в них, проверяя на ощупь.
— Да, вот оно, посмотри. Тот отрывок, о котором я тебе рассказывал. Колонна упоминается здесь… — он находит нужное место, — и здесь.
Кэрри вдруг поднимает голову.
20
Михаэль Вольгемут (1434–1519) — немецкий живописец и гравер.
21
Маньеристы — представители маньеризма, направления в западноевропейском искусстве XVI в.
22
Леон Бонна (1833–1922) — французский живописец, портретист и преподаватель.
23
Бартоломей Бреенберг (1599–1659) — голландский гравер и живописец.
24
Франц Антон Маулберш (1724–1796) — австрийский живописец.
25
Якопо да Понтормо (1494–1557) — итальянский художник флорентийской школы.
26
Андреа дель Сарто (1486–1531) — итальянский художник флорентийской школы.
27
Палаццо Питти — художественная галерея во Флоренции.