Страница 11 из 150
Наконец, в заключительной сцене пьесы баррикады еще отсутствовали и героиня оставалась жива. В финальной ремарке голодная, всклокоченная, седая «Леля всходит на холм. Шествие движется. Занавес» (Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 79).
В черновых вариантах некоторых эпизодов, оставшихся в пьесе, жили значительно более острые, дразнящие реплики и вполне реальные сюжеты, таящиеся за ними. Так, в сознании героини ремонт собственной комнаты (т. е. наведение порядка в ней) обретал смысл только при условии восстановления лишенцев в правах, т. е. восстановления «общего» порядка вещей. В одном из набросков появлялась и рискованная реплика героини, Маши Татариновой: «Моя родина сошла с ума».
В эпизоде «У портнихи» Татаров обещал: «Я докажу, что в России рабство <…>. И если лесорубов превращают в скотов[65], то и славу выдают под расписку — за отказ быть самим собой, за согласие быть рабом одной лишь единственной мысли, единственного закона — так называемого диалектического материализма…» (Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 75).
В сцене «В полпредстве» существовал мрачно юмористический эпизод с Федотовым, которому нужно было выстрелить в кого-нибудь, чтобы избежать приступа болезни. Полпред советовал бедолаге запереться где-нибудь и выстрелить, «а то так вы мне всех сотрудников перестреляете». Звучал диагноз не слишком удивленного врача: это синдром стреляния, «случай редкий, но встречается часто» (Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 74).
Но, пожалуй, еще важнее, что в набросках к эпизоду «бывший следователь», а ныне сотрудник полпредства Федотов обвинял Гончарову в том, что она позволила себе вести дневник. В те же месяцы, когда идет работа над пьесой, вечерами Олеша записывает (порой теми же самыми словами) тревожащие его мысли в собственном дневнике, проигрывая возможные повороты судьбы.
В черновых набросках к сцене «В кафе» существовал выразительный диалог Лели и Федотова. Леля говорила: «Не могу решить, какая система лучше — капиталистическая или социалистическая». Федотов приходил в ужас от этих слов. Появлялся еще один персонаж, лояльный советской власти профессор Португалов, который пытался выяснить, когда же Леля «стала колебаться». Гончарова дерзко заявляла, что «в Европе никогда не будет революции» (Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 78).
Олеша описывал новый быт — невежество, не сомневающееся в «своем праве», насилие одних и несвободу других, склоки, с легкостью переходящие в драки. Рисовал суть человеческих отношений и положения дел в театре: зависть, сплетни, недружелюбие, пьянство. Показывал «вождя» и «друга театра» как предельно неграмотного человека, незнающего, кто такой Шекспир. Наблюдал наступательную агрессию одного из зрителей — Ибрагимова, выводящего на сцену «глиняного истукана» и заявляющего героине, что между ней и людьми в зале нет ничего общего. Наконец, видел страшную «Сцену в общежитии», где персонажи обосновывали необходимость тотального контроля над личностью, вплоть до ее сновидений.
Из черновых набросков к пьесе вставал выразительный и отталкивающий образ меняющейся страны. Олеша запечатлевал антропологию послереволюционной России: формирующегося «нового человека» и повседневный быт; сквернословие, разлитую в воздухе угрозу; забвение принципа частной собственности, с неизбежностью приводящее к утрате владения каким-либо личным пространством; наконец, стремление ко всеобщему насилию всех и каждого над каждым и всеми. Подобный образ новой России, выталкивающий героиню за границу, не мог сохраниться в окончательном, цензурном варианте вещи.
Напротив, в черновых вариантах «парижских» сцен пьесы присутствовала большая мягкость, порой поэтичность, передающая образ воплотившейся мечты. Так, в набросках к сцене «В пансионе» остался следующий диалог актрисы с хозяйкой:
«— У вас очень хороший вид сегодня.
— Я счастлива.
— [Если вы так же счастливы, как и хороши собой, то, значит, в природе воистину существует гармония].
— Погода прелестна. В саду цветет жасмин.
— Я давно не видела, как цветет жасмин»[66].
Наброски к пьесе аккумулировали, выплескивали все важнейшие темы, мучившие Олешу в те годы, как это явствует из его дневниковых записей 1929–1931 годов. В «Списке благодеяний» писатель говорил о себе — своих мыслях, своей исповеди, своей вине. Не оценив этого, нельзя понять пьесы.
Ю. Олеша. Творческие черновики «Списка благодеяний»
Раздел А
Планы, конспекты, сценарии, сюжетная канва пьесы «Список благодеяний»
Она имеет переписку и дружбу со студентом Фадеевым. У него сестра, мечтающая стать лебедем. Мечта о Европе.
Или нищий, который разбогател и опять стал нищим.
Бонапартизм духа. Бонапарт, Бальзак, Чаплин.
Мечта о нищем, который побеждает.
Сцена первая.
В уборной Лели Татариновой.
Федор Львов. Быта! Быта! Больше быта!
Известие об убийстве Росмера.
Сцена вторая.
Смерть Росмера. Народный комиссар. Клятва. Музыка.
Сцена третья.
Общежитие.
Театр.
Смерть Росмера. Россия.
Общежитие. СССР.
Елена Гончарова — известная артистка.
Лиза, ее подруга, артистка.
Маша.
Александров, директор театра.
Константин Гончаров — муж Лели, музыкант из кино.
Филиппов, член правительства.
Артисты, артистки, оркестранты, разные закулисные работники.
Константин Гончаров, он моложе ее на два года. Они разговаривают о Филиппове, о театре, примерно то, что в первом варианте[67]. Приходит муж. Она выгоняет всех. Разговор с мужем. Он музыкант, играющий в кино, славы нет, не нужна слава.
Исправления: Росмера вон (может быть, директор театра). Насчет письма.
Ссора с директором театра, его унижение. Разговор с мужем. Он бежит за пальто. Приход вождя. Приносят пальто. По телефону говорят, что Костю убили хулиганы.
Насчет раздвоения личности [она ему] он ей говорит у постели.
1. Ответы на записки. Разговор о завтрашнем пире.
2. Театральный разъезд.
3. Выход их, убийство.
План второй сцены.
Разговор с Лизой на первом плане.
Не расходиться.
Разговор о театре и о вождях.
Список ей суют (нрзб).
Приезд вождя.
Разговоре вождем.
Отъезд вождя. Я сегодня ночным поездом уеду в Минск.
Он чемодан дает, она хочет посмотреть, положила ли тетрадки.
В это время входят со списком труппы.
Она торопится уйти.
Она разрывает… она сжигает…
1. На сцене. Раскланиваются.
2. Возвращаются с факелами.
3. На первом плане Катя с чемоданом. Достает тетрадку, сжигает несколько листков.
4. Не расходиться.
5. Приезд вождя.
6. Разговор с вождем.
7. Отъезд вождя.
8. Катя дает ей чемодан. Я сегодня в час сорок уеду в Минск.
9. Оттуда за границу. Хочет посмотреть, положила ли тетрадки.
65
Татаров говорит о ссылаемых на лесоповал крестьянах. Слухи об этом доходили до европейской эмиграции. Напомню, что еще в 1929 году «было осуждено 182 тыс. кулаков, примерно треть числящихся в стране. Лето и осень 1929 года проходили под лозунгом увеличения давления на кулака» (цит. по: Неуслышанные голоса: Документы Смоленского архива. Книга первая. 1929 / Сост. Сергей Максудов. A
66
Ф. 358. Оп. 2. Ед. хр. 73. Л. 20.
67
Имеется в виду «первый вариант» диалога о роли театра и его взаимоотношениях с властями. См. наст. изд., раздел Б в главе 2.