Джентльмен что надо

Ралей наблюдал за ним. Испортит ли то, что он намерен был сделать, аппетит Пейтона? Может быть, и нет, но сама возможность этого сдерживала его. Он смотрел, как ложка в руке Пейтона поднималась и опускалась, слушал, как хрустит еда на его зубах, как царапает дно тарелки ложка в поисках остатков сиропа. Ему приходилось смотреть в лицо смерти в самых разных обстоятельствах, в окружении своих друзей. И вот он должен умереть не под свист пролетающих пуль, а под звуки пережевывания стеблей имбиря этим гурманом. И, когда ублаготворенный Пейтон откладывал в сторону пустую ложку, Ралей схватил свой столовый нож. Одним движением левой руки он распахнул уже расстегнутый камзол, а правой вонзил в грудь нож. Он увидел, как кровь брызнула на стол, услышал крик Пейтона, почувствовал, как нож ударил по кости, и понял, что проиграл.

Пейтон вцепился всеми силами в его руку одной рукой, другой прикрыл скатертью рану на груди Ралея и стал громко звать слуг.

— Никого не нужно звать, — сказал Ралей, — ничего страшного не случилось, нож ударился о ребро, это всего лишь царапина, черт бы ее подрал.

— Вы с ума сошли? — задыхаясь, спросил толстяк.

— Я — нет. Простите, Пейтон, что я сделал это за вашим столом, но вы же знаете: заключенным не положено давать ножи.

— Но вообще-то — зачем вы это сделали?

— Я хотел сберечь Шерборн для моей жены и сына. Они не стали бы судить мертвеца как предателя, и пока меня не обвинили в этом и не вынесли приговор, право на аренду Шерборна должно было перейти к моему сыну. А теперь этого не будет.

Он ударил рукой по окровавленной груди, а Пейтон молча стоял, онемевший и беспомощный перед этим горем, которое вдруг превратило все плотские удовольствия в нечто мелкое и пустое.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

УАЙТХОЛЛ. 1606 ГОД

— Мне оно нужно, и оно будет моим, — сказал Яков.

— Но как же мой сын — ему что, идти побираться в таком случае?

— Такова участь всех детей предателей короля.

— Мой сын не… — начала было с горячностью Лиз. Но тут же поняла, что нужно избрать другую линию поведения. Она грациозно склонила свою гордую голову и, шурша юбками, пала к ногам короля.

— Ваше величество, будьте милосердны. Во всей Англии это единственное наше пристанище, в этом доме родился мой сын.

— Я уже был милостив, — самодовольно отпарировал Яков. — Ваш муж, как предатель, был приговорен к плахе. Я отсрочил казнь.

Грубые, резкие слова так и вертелись на кончике языка Лиз. Она готова была вскочить на ноги и бросить ему в его мерзкое лицо:

«Да, отсрочили. Но почему? Чтобы спасти свое лицо. Заслужить за этот счет хоть немного популярности».

Лиз подавила свой порыв и кротко спросила:

— Его жизнь вы пощадили, и за это я на коленях благодарю вас. Теперь сохраните для моего сына несколько акров земли в Шерборне, и это будет поистине королевская милость.

Это последнее каверзное словечко задело его. Больше всего Яков мечтал выглядеть королем. И в этой странной, новой для него стране он каждый день вспоминал о своей предшественнице, так естественно, без всяких усилий с ее стороны, с ее легкомысленными, вошедшими в легенды поступками воспринимавшейся как настоящая королева, в то время как большинство его потуг в этом направлении выглядели жалкими и фальшивыми. Тут он чуть было не склонился к тому, чтобы поднять женщину с колен и вернуть ей ее права. Но пока он подыскивал подходящие выражения, чтобы произнести свой вердикт, в окне промелькнула чья-то тень. Только и всего. Но появление этого прямого, юношеского профиля заставило короля отказаться от опасной и легкомысленной игры в абстрактное королевское достоинство. Юный Карр желал получить Шерборн, и он его получит. А жена и отродье предателя пусть остаются нищими и умирают с голоду. Как хорошо быть королем и, обладая Шерборном, иметь возможность подарить его! И тем самым так по-королевски выразить дорогому Робу свою любовь!

Король снова посмотрел на Элизабет, не спускавшую с него своих прекрасных, молящих, трогательных глаз. Она вспоминала при этом насмешливые слова Ралея, сказанные им в те счастливые, далекие дни: «Вот если он победит, я льщу себя надеждой, моя милая, благодаря твоим чарам прихватить кусочек власти и себе». Она все еще оставалась очаровательной, и можно ли было осудить ее за то, что она старалась использовать свои чары, чтобы смягчить сердце короля в пользу сына? Но в случае с Яковом ее пол играл против нее. Если бы она была хорошеньким мальчиком со светлыми, гладкими волосами и голубыми глазами, с темными ресницами, тогда Яков, возможно, отдал бы ей не только Шерборн, но и все, что она пожелает. Но только не женщине, нет!

— Поместье конфисковано. Я уже распорядился о его дальнейшей судьбе, — сказал он.

Лиз поднялась с колен.

— Тогда, ваше величество, позвольте мне просить вас о другом. Разрешите мне взять сына и жить в Тауэре вместе с ним и моим мужем.

Снова в окне появился силуэт. Роб прохаживался под окнами в ожидании окончания затянувшейся аудиенции.

— Не возражаю. Полагаю, вы будете придерживаться существующего распорядка жизни там?

— Конечно, ваше величество.

Какой же счастливец этот Ралей, подумал Яков. А если бы он оказался в таком положении, нашелся бы хоть один человек, пожелавший разделить его заключение, терялся он в догадках. Уж конечно, не Анна. Может быть, Роб.

С несколько запоздалой и совсем нелегко давшейся ему любезностью он отпустил Элизабет со словами:

— Сожалею, леди Ралей, что у меня не было возможности ничем более быть вам полезным.

— Не все возможно в этом мире, даже для королей, — сухо заметила Элизабет и удалилась из покоев Якова Стюарта.

Едва за ней закрылась дверь, как Карр, ожидавший, как догадывался Яков, ухода леди Ралей, выскользнул из-за угла и вошел к королю. В то же самое время в коридоре незнакомая женщина быстрым шагом нагнала в коридоре Элизабет, остановилась в метре от нее, оглянулась на промелькнувшего в дверях Карра и, топнув ногой, воскликнула:

— Чтоб ты провалился!

Лиз остановилась и посмотрела на нее. Это была невысокая, коренастая женщина с простым, но умным лицом и темно-рыжими волосами. Их взгляды встретились. Маленькая женщина сделала еще шаг навстречу Лиз и снова остановилась.

— Вы леди Ралей? — спросила она с легким, приятным акцентом.

— Да, — ответила Лиз.

— Я так и думала. Я мечтала встретиться с вами. Я королева.

Лиз склонилась перед ней в самом низком реверансе.

— Простите меня, ваше величество. Я вас не признала. Я совсем недавно приехала из Шерборна.

— Вы не торопитесь? Не уделите ли вы мне немного вашего времени, не поговорите ли со мной?

— Конечно, ваше величество.

— Тогда идемте.

Королева привела леди Ралей в парк и села на скамью как раз напротив того окна, где когда-то жила Лиз.

— Я так рада, что ваш муж был помилован, — начала королева. — Я делала все, что было в моих силах, чтобы это произошло.

— Моя самая искренняя благодарность вам за это, — сказала Лиз.

— Я поссорилась со своим мужем из-за Шерборна, — продолжала королева, — но, с тех пор как эта крыса Карр положил на него свой ненасытный глаз, бесполезно было протестовать или умолять короля. Этот тип слонялся здесь поблизости, дрожа от страха, что ваши мольбы пересилят его влияние. Как я его ненавижу! Где вы живете?

— Мы с моим сыном остановились у моего брата, но только что я получила разрешение короля поселиться в Тауэре. Не как арестованная, — поспешила добавить она, заметив, что Анна задохнулась от возмущения, — там можно жить, если вам по силам выдержать все ограничения, предписываемые правилами Тауэра. Для мальчика лучше, если он будет жить со своим отцом. Ни одна женщина не способна правильно воспитать сына одна.

— Я попытаюсь сделать это со своим сыном, — резко возразила Анна. — И я уж постараюсь, чтобы он стал настоящим королем.

— Да, но он видит своего отца, других мужчин. Он не только с вами общается, в отличие от Уолтера, который видит одну меня.