Цветущая, как роза

— Я так рада, что ты едешь с нами, Филипп, — сказала она. — С тобой все не так страшно. — Она помолчала немного, а затем спросила: — Ты видел Эдит Ломакс?

— Да. Ломаксы приезжали всей семьей неделю назад поговорить с Натаниэлем.

— Какая она?

Я напряг память, потому что дочь Вильяма Ломакса настолько не поразила моего воображения, что я едва мог припомнить ее черты.

— Она молода, конечно, — выговорил я. — Бледная, довольно хрупкая на вид. Спокойная и серьезная. Я не очень-то обратил на нее внимание.

— По крайней мере, она молода, как и ты, Филипп. Там, наверное, будет трудно для молодых людей…

Голос ее прервался.

— Шесть избранников мистера Горе молоды, и четыре из них — я не ошибаюсь? — да, четверо женаты. Двое имеют детей. Я думаю, что у тебя не будет недостатка в обществе.

— Кезия… — начала было Линда, в ее голосе я уловил неприязнь и готов был выслушать признание. Но оно так и не последовало. — Эли ни о чем другом не думает, кроме как о том, что земля в Америке свободна. Он был просто вне себя от радости, когда мистер Горе сообщил, что нам дадут столько земли, сколько мы будет в состоянии обработать.

— Да, — угрюмо подтвердил я, вспоминая эти давние разговоры у затухающего огня в кузнице Шеда. — Для него это много значит.

— Я часто думаю о тебе, когда он заводит разговор о работах в поле. Как ты справишься с этим, Филипп?

— Как и все остальные, — резко ответил я. — Приехав домой, чтобы уладить дела с отцом, я провел ночь в деревне и обсудил все с Энди Сили. Он согласился поехать со мной. Он будет пахать, а я — выполнять работу кузнеца.

— Работу кузнеца! Это просто смешно, Филипп. Ты ведь джентльмен.

— Нет, — ответил я. — Там, куда мы направляемся, не будет джентльменов. Я буду эмигрантом — таким же, как и вы все.

Как раз в этот момент дверь открылась, и вышли Натаниэль и Эли. Эли засовывал в карман какую-то бумагу. Вид у него был чрезвычайно довольный. — Добрый вечер, мистер Филипп, — поприветствовал он меня. — Ну, жена, я готов. Линда послушно поднялась, натянув на голову капюшон. Я тихо попрощался:

— До свидания, миссис Мейкерс. Доброй ночи, Эли.

Следующая наша встреча произошла уже в Плимуте.

Натаниэль, который занимался организационной стороной нашего путешествия, снял судно со странным названием «Летящая на Запад», и сразу после прибытия в Плимут мы принялись упаковывать вещи. Глядя на все эти запасы, я никак не мог представить, что такое хрупкое маленькое суденышко сможет доставить все наши пожитки и все наши надежды в полной сохранности через огромное пространство серой морской стихии. Там были и ящики с гвоздями, и слитки металла, и плуги, и оконные стекла, пересыпанные опилками, и разного рода инструменты. Несколько дюжин бочек содержали провиант: солонину, сельдь, галеты, муку и сахар. Потом шли наши личные вещи: одежда, белье, посуда, книги. Были также мешки с семенами пшеницы и кипы фуража для животных — десяти лошадей, трех коров и быка, да еще коз и птицы. И в придачу были мы сами, сейчас я перечислю по именам всех своих попутчиков. Во-первых, Натаниэль Горе, возглавлявший компанию, направлявший и контролировавший ее. Затем Оливер Ломакс, Вильям, его брат, жена Анна с дочерью Эдит. Кезия, Линда и Эли Мейкерсы. Джозеф Стеглс с женой Люси и трехлетней дочерью Бетси. Исаак Картер с женой Мэри и малолетним сыном Яковом. Две супружеские пары — Амос и Кристина Битон и Мэтью и Дина Томас. Два молодых человека — Герри Райт и Тим Денди. Наконец мой помощник Энди Сили и я сам. Всего двадцать два человека, не считая экипажа. Вновь прибывавших встречали Натаниэль и Эли.

Несмотря на то, что это заставит нас еще на некоторое время задержаться в Англии, я все же подробно расскажу одну историю, которая носила невинный характер, но все же касалась людей, которые играли в нашем предприятии немаловажную роль.

Натаниэль снимал комнаты в таверне у самого причала — не припомню ее названия, кажется, она называлась «Возвращение моряка». Хитроумная вывеска. Бар всегда был полон людей, только что вернувшихся из Гвинеи, Вест-Индии и с западных берегов. Это были разношерстные, яркие, интересные люди, жаль, что я не располагал достаточным временем, чтобы наслаждаться их обществом. Однажды вечером, когда усталые после наших трудов, мы с Натаниэлем налегали на ужин, сидя в крошечной комнатушке, быстрым шагом вошла служанка со словами:

— Мистер Горе, сэр, там вас хочет видеть какой-то тип. Я сказала, что вы ужинаете, но он и слушать не желает.

Натаниэль поднял свой острый подбородок.

— Как его зовут? Что ему нужно? Это по поводу корабля?

— Он не называет своего имени. Но, думаю, что это касается корабля, сэр.

— Проведите его сюда, — приказал Натаниэль.

Через минуту на пороге появился высокий смуглый мужчина, с непокрытой головой, которому пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку. Глаза его сразу заблестели при виде Натаниэля. Он прикоснулся к своим курчавым волосам в знак приветствия, скорее шутливого, чем почтительного. На нем был кожаный жилет, надетый поверх истрепанной рубахи с рукавами до локтей, пара потертых штанов и тяжелые самодельные башмаки. Тем не менее, впервые в жизни я видел такого обаятельного человека.

— Добрый вечер, джентльмены, — произнес он голосом не менее странным, чем его одеяние. — Вы и есть мистер Горе, как я понимаю, и он взглянул на Натаниэля.

— Он самый. Чем могу служить?

— Да самой малостью, сэр.

— Давайте-ка послушаем, что там у вас, — сказал Натаниэль, усаживаясь поближе к камину. Он казался ребенком рядом с этим великаном, и я думаю, почувствовал это, потому что резко бросил гостю:

— Садитесь, друг мой, вы слишком высоки для этой комнатенки.

Мужчина рассмеялся.

— Для любой комнатенки, сэр, но я стараюсь в них не задерживаться.

Он присел, зажав загорелые руки между колен.

— Вы набираете людей на «Летящую к Западу», чтобы плыть в Америку, мне правильно сказали, сэр?

— Ну, и что?

— Я просто хочу спросить, не найдется ли у вас места для трех крошек вроде меня — и его лицо осветила улыбка.

— Просьба в буквальном смысле высокого порядка, — улыбнулся в ответ Натаниэль. — Для начала: что побуждает вас отправиться в это путешествие с нами?

— Наверное, ноги чешутся. Мы не рождены, чтобы долго оставаться на одном месте. Еще до того, как я вижу дорогу, мне уже интересно знать, где ее конец, я еще не видел корабля, но мне уже хочется поплыть на нем. Я очень умел и трудолюбив, мистер Горе, умею делать почти все. Могу вести корабль — я уже ходил в Гвинею и Калькутту, немного работаю по металлу и дереву. Я не буду камнем на вашей шее и то же самое могу сказать об остальных.

— Кто остальные?

— Мои брат и сестра, сэр.

— И каково же ваше ремесло, кроме того, что вы просто умеете делать? — То, что умеем и есть наше ремесло. Мы цыгане.

Натаниэль повернулся ко мне.

— Ну, что скажешь, Филипп? У нас есть мясник и пекарь, свечной мастер, не говоря уже о кузнеце-любителе (это была добродушная шутка в мой адрес), у нас есть торговец кожей и несколько земледельцев, есть даже обездоленный священник. Но нет ни одного цыгана. И ты полагаешь, что нашу группу можно считать полной без цыган, Филипп?

Я сразу попал в плен обаяния нашего посетителя. Мысленно перебирая в памяти всех членов нашего общества, я с удовольствием отметил, насколько отличался этот человек от Эли и ему подобных. Мне вспомнился обездоленный священник — Мэтью Томсон, прибывший накануне, и я с огромным облегчением переключил свои мысли на большого улыбчивого человека, который в отличие от того, так просто изложил свою просьбу — без всяких оговорок и хождений вокруг да около.

— Если есть места, а вам, Натаниэль это знать лучше, чем мне, я бы сказал, что чем больше людей мы возьмем, тем лучше, — ответил я. — Где ваши брат и сестра?

— Там, на улице.

— Приведите их.

Как только наш гость, пригнувшись под притолокой вышел, Натаниэль бросился к столу, схватил корку хлеба и запихнул ее в рот.