Страница 4 из 17
В дверь постучали, и Нина быстро отпрянула от Бабаева.
– Нина Сергеевна, – раздался девичий голосок, – Пахомов опять с перерыва пьяный заявился. Чего делать-то?
– В шею его гони! – со злостью сказала Нина.
– Так не идет, паршивец!
– Ладно, я сейчас приду. – Шагнув к столу, Нина чиркнула что-то на клочке бумаги, шмыгнула носом, сунула записку Бабаеву. – Тут мой адрес. Вечером, Али, приходи. На работе ни поговорить, ни поплакать…
В дверь опять забарабанили.
– Нин Сергеевна, а Пахомов буянит!
– Ну я его! – Нина торопливо приводила лицо в порядок.
– Мой помочь? – спросил Бабаев.
– Сама разберусь. Твой идти вон, – ответила Нина и открыла дверь.
Вечером Али Саргонович явился с огромным букетов роз, с бутылкой вина, конфетами и закусками – еле дотащил все до скромной нининой квартирки. Устроились они на кухне, ели, пили, говорили – правда, больше говорила Нина, рассказывала, как закончила в Москве училище дизайна, как послали ее в Тулу на Четвертый оружейный, как бедствовала в начале девяностых, в голодное время инфляции, а сейчас, пожалуй, ничего живет, только одиноко. Еще говорила она о несчастливом своем замужестве и скором разводе, о том, как ездила в Москву, в известное ведомство, и пыталась дознаться про Бабаева – где он?… что с ним?… жив ли?… – и как ее посылали все, кому не лень. Говорила, плакала и глядела на Бабаева счастливыми глазами.
А потом и он разговорился, вспоминая полузабытую русскую речь, такую сладкую в устах Нины! Не все он мог ей поведать, а потому о своей работе рассказывал мало, ни слова не сказав, что был агентом и резидентом КГБ, затем резидентом ФСБ и главным советником в Ираке. Носило его и кидало по Северной Африке и Ближнему Востоку: Ливия, Египет, Турция, Сирия и, наконец, Ирак, где пробыл он долго в самых ответственных чинах, свел знакомство с большими людьми в Багдаде, а когда пришли американцы, перебрался в Тегеран. Оттуда его и выдернули в Москву для дальнейшего прохождения службы.
– Как для дальнейшего? – спросила Нина. – Ты же в отставке!
– Нэт. Новый заданий у меня, – промолвил Бабаев.
Они замолчали. Нина ждала от него каких-то важных слов, а Али Саргонович глядел в светлое ее лицо и думал, какие слова сказать, чтобы не поступиться служебными тайнами. Потом заговорил, стараясь объяснить, что поручили ему особую миссию, и, выполняя ее, не должен он ни друзей иметь, ни родичей, ни жены, ни возлюбленной. Все они – слабое звено, острый крючок; подцепят на него полковника Бабаева и поставят перед выбором: долг или любовь, дело или жизнь близкого. Нина слушала, кивала и становилась все печальнее. Потом спросила, долго ли будет длиться новое его задание. Год, ответил Бабаев, год или полтора, и на это время нужно хранить их отношения в тайне. Какие еще отношения?… – молвила Нина. Нет никаких отношений! Тут он поцеловал ей руку и зашептал, что вот увидел свою зарбану и понял, что жить без нее не может, что будет приезжать к ней из Москвы, что хватит пятнадцати лет разлуки – теперь он ее не оставит, что встреча их – кисмет, судьба! Нина вздохнула, погладила его волосы и сказала: седеть ты начал, милый… Зато ума побольше, откликнулся Бабаев.
Потом они стояли у окна, глядели, как угасает день, как падают на город сумерки и вспыхивают в поднебесье звезды. Звезды были не такими яркими, как в аравийской пустыне; здесь струился от них ласковый свет, и небо, со всеми его светилами, отражалось в нининых глазах. Теплый ветер залетел в раскрытое окно, растрепал ее волосы. Где-то вдали ударили колокола, и малиновый звон поплыл над городской окраиной.
– Обними меня, – сказала Нина.
Он прижал ее к себе, вдохнул ее запах, коснулся губами ресниц. Пятнадцать лет! Были они или не были? Годы катились вспять, как арба по пыльной дороге…
Счастливая ночь выдалась у Бабаева и Нины. Счастливая, ибо не ведали они грядущего и ничего не знали о людях, чьи судьбы сплетутся с их судьбой – да так тесно, что только смерть разрубит этот хитроумный узел. Смерти под силу любые узлы – ведь она, как говорят на Востоке, великая Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, воздающая каждому по делам его.
Спали Бабаев и Нина под пологом весенней ночи, и спали пятеро мужчин, назначенных им в тайные спутники, но еще не ведавших об этом. Кто их назначил? Рок? Судьба? Магические чары? Божество, играющее человеческими жизнями?… В иные времена так, возможно, и сочли бы, но в прагматический век теплых клозетов, кока-колы и виагры привыкли ссылаться на политическую ситуацию, финансовые интересы, распоряжения вышестоящих и обстоятельства неодолимой силы. Их следствием является то или это, одно или другое, и всякий результат понятен и объясним без мистики, без помощи неясных слов, обозначающих судьбу и Бога.
Однако нет следствий без причин, а причины, сингулярные точки в цепи событий, возникают внезапно, вдруг, самым загадочным образом. Вот агент Дабир отозван на родину… вот его рука коснулась пистолета… вот он встретил женщину своей мечты… Все вдруг, и все определяет поворот судьбы. Бесспорно, особые события! Но где меж них первопричина? Где точка прорастания грядущего? Возможно, здесь ее нет вообще, а тайна первичного импульса зарыта глубже и связана не с Ниной и Бабаевым, а с другими людьми, что спят сейчас в своих постелях? С их замыслами, их амбициями, их понятиями о добре и зле?…
Денис Ильич Полуда, принц алюминия, герцог никеля и меди, барон полиметаллов, почивал в своей усадьбе в Пущино. Спал спокойно, так как помнил даже во сне, что все вокруг принадлежит ему – на много, много километров.
Желтый Владимир Аронович, магнат масс-медиа, ночевал у восходящей эстрадной звезды. В эту ночь, утомленный звездными ласками, он забылся тяжелым сном. Звезде не исполнилось двадцати, а Желтый разменял седьмой десяток.
Пережогин, как и Полуда, спал один. Спал в апартаментах на вершине билдинга в тридцать этажей, штаб-квартиры корпорации РНК. В его пентхаузе не было ни женщин, ни мужчин; охрана дежурила на крыше и в нижних этажах. Пережогин, нефтяной король, не доверял никому.
Петр Аркадьевич Семиряга дремал впол-глаза, вдыхая тонкий аромат лежавшей рядом женщины. Она была одной из постоянных любовниц, сменявшихся в его «охотничьем домике» по строгому графику, с точностью часового механизма. Петр Аркадьевич находился в зрелом возрасте, и сил ему хватало на жену, на трех дам сердца и на случайные связи. Сил хватало, не говоря уж о деньгах! Семиряга владел ста двадцатью двумя банками, фондами, страховыми компаниями, сетью ломбардов, несколькими крупными универмагами и гостиницами. Его считали крупнейшим финансистом на постсоветском пространстве.
Сосновский Борис Иосифович, примерный семьянин, олигарх и доктор философских наук, мирно похрапывал в своей московской квартире. Храп, солидные годы и потеря интереса к женщинам уложили его в одинокую кровать, но его собственная спальня и спальня супруги оставались смежными. Сосновский прожил с женой тридцать восемь лет и не изменил ей ни раза; вместе они проделали долгий путь от нищих аспирантов до богатейших из российских нуворишей. Термин «нувориш», «nouveau riche» [6] на французском, обозначает человека, разбогатевшего на спекуляциях, чему Сосновский соответствовал на сто процентов – по сути своей и призванию он был спекулянтом. Но гениальным.
Выписка из личного дела полковника Али Саргоновича Бабаева
(Это личное дело в архиве Министерства обороны – фальшивка)
Полковник Али Саргонович Бабаев на протяжении последних пятнадцати лет (с 200… года) служил в различных частях и гарнизонах Дальневосточного военного округа (десантный полк, морская пехота, батальон ПВО), а также был временно прикомандирован к подразделениям, несущим охрану государственной границы. За указанный выше срок он неоднократно повышался в воинском звании (от капитана до полковника) и в должности. Награжден орденом «Красная звезда» (за выслугу лет) и рядом медалей; имеет три благодарности командующего округом.
6
Nouveau riche – новый богач (франц.).