Страница 48 из 149
И тем не менее «подготовляли». Чтобы понять, в какой обстановке готовилось летнее наступление, достаточно упомянуть, что 8 июня съезд фронтовых комитетов Западного фронта высказался против проведения операции, 18 июня — за и 20 июня — снова против. Попутно свое мнение высказывали также другие комитеты, например Минский совет рабочих и солдатских депутатов (постановил не наступать), дивизионные (в 169-й дивизии — постановил считать наступление изменой революции) и т. п. И такая ситуация была на всех фронтах. Работа по подготовке операции фактически легла на плечи офицеров, которые должны были одновременно заниматься своими прямыми служебными обязанностями и буквально упрашивать солдат идти в наступление.
В ближайшем тылу на импровизированных трибунах захлебывались от крика ораторы, призывавшие солдат проявить сознательность и защитить завоевания революции от германского империализма. Не раз на позиции в роли «главноуго-варивающего» выезжал и Верховный главнокомандующий А.А. Брусилов. Однако с его посещениями частей нередко выходили конфузы. Один из них описан в мемуарах А.И. Деникина: «Штаб армии ошибочно уведомил войска, что едет Керенский. Невольный подмен вызвал сильное неудовольствие и брожение в войсках; многие части заявили, что их обманывают, и, если сам товарищ Керенский лично не велит им наступать, то они наступать не будут. 2-ая Кавказская дивизия послала даже делегацию в Петроград за справкой. С трудом удалось успокоить их обещанием, что товарищ Керенский приедет на днях. Пришлось пригласить военного министра. Керенский приехал с неохотой, уже разочарованный неудачным опытом словесной кампании на Юго-Западном фронте. Несколько дней объезжал он войска, говорил, пожинал восторги, иногда испытывал неожиданные реприманды; прервал объезд, будучи приглашен в Петроград 4 июля, вернулся с новым подъемом и новой темой дня, использовав в полной мере “нож, воткнутый в спину революции”. Но, окончив объезд фронта и вернувшись в Ставку решительно заявил Брусилову:
— Ни в какой успех наступления не верю».
Самого Брусилова поездка по фронтам не в пример военному министру взбодрила — он пришел к выводу, что «солдаты хороши, а начальники испугались и растерялись». О том, какой именно эффект имели на этих «хороших» солдат речи Верховного главнокомандующего, говорит такой факт. Выступление Брусилова было восторженно принято полками 1-го Сибирского армейского корпуса. Однако после отъезда Верховного митинг продолжился. И ораторы, призывавшие не слушать «старого буржуя Брусилова» и крывшие его трехэтажным матом, имели не меньший успех, чем за полчаса до этого сам Брусилов!.. Точно такая же картина была и с Керенским: восторженные овации, «ура», клятвы умереть за Родину, а через час после отъезда оратора — категорическая резолюция «Не наступать»…
Будь на месте «армии свободной России» Русская Императорская армия — и летнее наступление 1917-го вошло бы во все учебники военной истории как пример блестящей наступательной операции. Подавляющее (на иных участках — восьмикратное!) численное превосходство над уставшим, деморализованным противником, мощные ударные «кулаки» из артиллерии, в избытке снарядов и патронов (о «снарядном голоде» двухлетней давности не было и помину), во главе вооруженных сил страны — самый инициативный и «наступательный» русский военачальник… Казалось бы, достаточно одного мощного удара по врагу, и победа достигнута. Но… никакая сила не заставит повести армию в бой, если она этого просто не хочет. Неудивительно, что летнее наступление провалилось на всех фронтах…
На Юго-Западном (главнокомандующий — генерал от инфантерии А.Е. Гутор, вскоре смененный генералом от инфантерии Л.Г. Корниловым) оно началось 18 июня. Успех обозначился сразу, но уже через два дня наступавшие войска замитинговали, развить наступление 8-й армии оказалось некому, а после германского контрудара «самая демократическая армия мира» просто побежала, и после падения 12 июля Тарнополя фронт превратился в хаос. На Западном фронте (главнокомандующий — генерал-лейтенант А.И. Деникин) трехдневная артподготовка смела все германские укрепления, противостоять нашей пехоте на многих участках было некому. Перед 10-й армией открывалась прямая дорога на Вильно и дальше, в Восточную Пруссию. Но лихой порыв отдельных верных присяге частей никто не поддержал: из 14 дивизий пошли в атаку 7, из них полностью боеспособными оказались 4. На Северном фронте (главнокомандующий — генерал от инфантерии В.Н. Клембовский) безрезультатные бои шли в течение одного дня 10 июля…
Общие потери русской армии в ходе летних боев, так называемого «наступления Керенского», составили 1968 офицеров и 36 361 солдат убитыми, ранеными и пленными. Среди раненых было много «палечников» — солдат, нарочно стрелявших себе в ладонь, чтобы не воевать…
Неудачная летняя кампания совпала с попыткой большевиков захватить власть в Петрограде. Начавшись 4 июля, уже 5-го восстание было подавлено, а Керенский получил пост главы Временного правительства, сохранив за собой и должность военного и морского министра.
По итогам наступления 16 июля в Могилёве состоялось заседание Ставки с участием Керенского, Брусилова и главнокомандующих фронтами (отсутствовал только Л.Г. Корнилов). Собравшиеся пришли к очевидному горькому выводу — ни на какие наступательные операции армия больше не способна. Керенский начал понимать, что столь любезная ему и западным «союзникам» «демократизация» армии может в итоге привести к тому, что войска станут попросту неуправляемыми. А в этом европейские хозяева Временного правительства заинтересованы пока еще не были — ведь Россия должна была продолжать оттягивать на себя большую часть австро-германских войск. Поэтому начало июля 1917 года ознаменовалось целым рядом правовых актов, призванных вернуть в русскую армию хотя бы элементарные начала дисциплины. Непосредственными причинами для принятия таких решений послужили большевистский мятеж и телеграмма, которую 7 июля прислал с Юго-Западного фронта Л.Г. Корнилов.
Так, уже 7 июля Керенский издал приказ об аресте «всех лиц, ведущих агитацию с призывами к насилию, свержению Временного правительства, дезорганизации армии, а также агитирующих против наступления и призывающих к неповиновению приказам начальства». Тогда же было запрещено распространение в войсках большевистских газет — «Правды», «Окопной правды» и «Социал-демократа». 12 июля военному министру и управляющему МВД было дано право закрывать такие издания.
9 июля появился совместный приказ Керенского и Брусилова о расширении власти главкомов фронтов: «При всяких попытках к неисполнению приказов командного состава, касающихся боевой подготовки войск и боевых распоряжений, виновные, как отдельные чины, так и целые войсковые части, должны немедленно приводиться к повиновению не стесняясь применением оружия». Комитетам категорически запрещалось вмешиваться в распоряжения командного состава. Этот запрет Брусилов еще раз подтвердил своим приказом от 12 июля.
10 июля приказом Брусилова в районе боевых действий запрещалось проведение митингов и общих собраний. В случае попыток собрать таковые предлагалось «считать их незаконными сборищами, направленными против родины и свободы, и рассеивать их силой оружия».
Венцом этого творчества стало постановление Временного правительства от 12 июля, вновь вводившее смертную казнь на фронте (она была отменена в первом угаре «свободы», 12 марта 1917 года). Расстрел полагался за военную и государственную измену, побег к неприятелю, бегство с фронта, уклонение от сопротивления противнику, а также за подговор и подстрекательство к этим действиям, насильственные действия по отношению к начальникам и сопротивление исполнению их боевых приказов. Для рассмотрения дел по важнейшим преступлениям при дивизиях было приказано учредить военно-революционные суды.
Параллельно приняли меры против большевиков, попытавшихся в начале июля устроить переворот в Петрограде. Лидер партии Ленин скрылся в своем знаменитом шалаше, главных его соратников арестовали, отряды Красной гвардии были разоружены. О запрете газет уже говорилось выше.