Страница 118 из 149
Немного обустроившись на новом месте, Римма села за подробное письмо родителям. Первое письмо она постаралась выдержать в беззаботном и веселом тоне: «Беспокоиться обо мне нечего. Я — вне опасности. Наш полковой околодок, где я сейчас несу обязанности, находится всегда за линией огня… Работы сейчас немного… с утра до 3—4 часов дня. С боями и работы прибавится. Чувствую себя хорошо. К солдатскому костюму и коротким волосам я уже привыкла. Звать теперь меня немного иначе… Доехала благополучно. Немного переволновалась. Принял меня командир полка очень хорошо. “Коль есть охота, так, пожалуйста, работайте”, вот его слова. Доктор доволен моей работой и теперь все настаивает, чтобы я ехала учиться после войны в медицинский институт… Устроилась очень хорошо. Уже имею лошадь. Имею походную кровать. Только у меня есть один недостаток в необходимом, и вот в чем: нет у меня белья. Вышлите мне, пожалуйста, смены четыре мужского белья, дамское неудобно стирать, пары три дешевых чулок, три наволочки, каких-нибудь две или три простыни, штуки четыре полотенец, штук шесть носовых платков».
Период, когда у Риммы было «мало работы», закончился, к несчастью, очень быстро. Во второй половине февраля 1915 года 3-й Кавказский корпус в составе 12-й армии под командованием генерала от инфантерии П.А. Плеве начал наступление с целью разгрома 8-й германской армии. Тяжелое для обеих сторон сражение завершилось победой русских войск, которые выровняли свой фронт в Польше, отбросили 8-ю германскую армию за линию государственной границы и освободили город Прасныш. В плен попало 14 тысяч германских офицеров и солдат, в качестве трофеев русским достались 42 орудия и 96 пулеметов.
Но и наша армия понесла крупные потери. Не избежал их и 83-й Самурский полк — лишь по итогам одного-единственного дня 23 февраля 1915 года в ротах самурцев осталось по 10 человек, в 25 раз меньше комплекта. Боевое крещение Риммы оказалось тяжелейшим, но она с честью справилась с ним и вскоре делилась с родителями в письме: «Письмо ваше порадовало, потому что вы успокаиваетесь. Бой — громадный бой, эти двое суток невеселых — уже прошел. Как будет приятно вернуться домой. Ведь будет сознание, что сделала что-нибудь, помогла. Ведь, например, 22, 23, 24 февраля — за эти дни, я могу смело сказать, сделала больше, чем в госпитале за долгое время. Чувствую себя хорошо… Несу обязанности фельдшера. Мое дело — перевязка и больше ничего. Правда, перевязочный пункт находится недалеко от позиции, но всегда в безопасности — в прикрытом месте. На меня не смотрят здесь как на женщину, а видят сестру милосердия, заслуживающую большого уважения… Обед здесь и солдатский очень вкусный. О тепле — располагаемся в крестьянских избушках… Вернусь к вам здоровая и удовлетворенная. Ведь как приятно сознавать, что в этом большом деле приносишь пользу. Молюсь Богу, чтобы Он сохранил мое здоровье. Опасность далеко от меня, ее нет… Вчера мне было объявлено исполняющим временно [обязанности] командующего полком, что я буду представлена за дела 23—25 февраля к Георгиевской медали на Георгиевской ленте. Только, ради Бога, никому ни слова».
И все же родители беспокоились, с упреком цитировали в своих письмах фразу дочери «Я забываю все». В письме от 9 марта 1915 года Римма уже несколько сердито выговаривала отцу и матери: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. “Я забываю все”. Но ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а для того, чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь. Но вы не беспокойтесь, наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. И я вернусь к вам веселой… Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше… Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».
В журнале «Разведчик», № 1307 за 1915 год, была опубликована интереснейшая заметка о случае, произошедшем с Риммой на польском фронте весной 1915 года. Автор заметки, известный военный журналист полковник Д.Н. Логофет, лично знакомый с Р. Ивановой, описывает ее как «немного экзальтированную девушку с большими печальными глазами, удивительно нежную, самоотверженную, смелую до безумия». А сама история звучит так: «На перегоне Стражок, у железнодорожного моста через небольшую реку Вислок, спешно работала подрывная команда, производя работы по взрыву моста. Неприятель сильно наседал, и пехотные части наши уже отошли далеко от реки, а на высоте, на противоположном берегу, становились передовые части австрийцев. Люди волнуясь привязывали последние шашки, когда загремели первые выстрелы и пули завизжали около поезда, стоявшего в полуверсте от моста. Около моста упал один из солдат. Еще выстрелы, и снова двое раненых.
Большинство, кроме работавших на мосту, пугливо жалось в вагонах. Раненые пробовали ползти к поезду, но это им было страшно тяжело. Выстрелы между тем гремели пачками, а вместе с тем заработал пулемет…
В этот самый момент из вагона выскочила сестра Иванова. Окинув взглядом еще раз открывшуюся перед ней картину, она остановилась и стала креститься. Лицо ее прямо просветлело и было какое-то одухотворенное. Губы что-то тихо шептали, очевидно слова молитвы, а в глазах была видна такая глубокая вера в помощь Всемогущего, что она невольно поселяла уверенность и у других. С удивительной быстротой бросилась она к мосту и с огромною, откуда-то взявшейся у нее силою, подняла ближайшего раненого и осторожно повела его к поезду.
Пример заразителен, и сейчас же другая сестра побежала за ней следом, вместе с двумя нижними чинами. Пули ложились градом на берегу реки, но, несмотря на это, раненые были вынесены и никто из помогавших им не был задет.
После взрыва поезд двинулся на станцию, и по звукам ударов по стенкам вагона можно было заключить, что обстрел продолжался довольно долго.
Снова тихая, сосредоточенная, сидела сестра Иванова, окончив работу по перевязкам раненых.
— Неужели вам не страшно было, сестра? — задал ей вопрос все время волновавшийся и прятавшийся за диван железнодорожный агент.
Сестра с удивлением смотрит на спрашивающего. Видно, задумалась сильно и сразу не понимает вопрос.
— Наверно, страшно было, сестра? — снова допрашивает агент.
— Да нет же, нисколько, — наконец отвечает она. — Ведь я же, поймите, перекрестилась и все время, когда бежала, повторяла молитву Ангелу Хранителю… Никакого страха у меня не было… Только хотелось скорее помочь…»
В заметке полковника Д.Н. Логофета не сказано, когда именно произошел этот случай. Но упоминание польской реки Вислок позволяет датировать подвиг Риммы днем 23 апреля 1915 года. Двумя днями раньше стоявший в резерве русского Юго-Западного фронта 3-й Кавказский корпус выдержал тяжелейший бой против 11-й германской армии и смог сдержать ее наступление, чем спас положение на всем фронте. 22 апреля корпус был отведен на линию реки Вислок и на другой день отступил, взорвав мосты через реку. Именно этот момент и описывает Д.Н. Логофет.
Еще более тяжкие испытания выпали на долю 3-го Кавказского корпуса в мае 1915-го. Несмотря на потери, 11 мая он атаковал противника у Сенявы и полностью разгромил 14-й австро-венгерский корпус, а 19—21 мая вел наступательные бои у Любачева. Но, несмотря на героизм русских войск, ситуация на Юго-Западном фронте в те дни складывалась не в нашу пользу, перевес сил противника был подавляющим. 83-й Самурский полк в это время не выходил из боев. После доукомплектования в нем числилось 28 офицеров и 2173 нижних чина. 29 мая согласно приказу самурцы сменили на позиции обескровленный 84-й пехотный Ширванский полк, а в 6 часов утра следующего дня австрийцы открыли по позициям полка ураганный артиллерийский огонь, который продолжался три часа. За два дня 4 офицера и 152 солдата были ранены, один офицер и 97 солдат убиты, трое офицеров и 482 солдата пропали без вести. 31 мая в 15.00 самурцы вынуждены были отойти в связи с тем, что позицию оставил соседний 82-й пехотный Дагестанский полк. «Отход совершался под натиском противника, — сообщал в штаб генерал-майор К.А. Стефанович. — Позиция ввиду малого количества штыков занята лишь отдельными группами по 4—5 человек с большими расстояниями друг от друга».