Страница 1 из 24
Анатолий Иванович Мошковский
Не опоздай к приливу
Глава 1. Ампулы
Вечером Рая не вернулась с дежурства. Ребята и дедушка Аристарх легли, а мать все не гасила в горнице свет и смотрела в окно.
— Да ложись ты, подменяет кого-нибудь, — сказал Валерий, старший сын, уже засыпая.
Мать легла. Но Юрка слышал, как она ворочалась, вздыхала, покашливала, и у него что-то скребло внутри. До гидрометеостанции, где сестра работала наблюдателем, шесть километров от поселка, и дорога туда не из легких. Мало ли что может случиться…
Потом Юрка уснул.
Днем, прибежав с уроков, он наскоро поел и стал одеваться. Валерий в это время перерисовывал с географического атласа на тетрадный лист в клеточку карту северного побережья Кольского полуострова.
— Далеко? — спросил Валерий.
— Да нет… На станцию проведаюсь… Давненько не был…
Юрка не хотел объяснять брату, отчего это ему вдруг взбрело в голову тащиться в такую даль. Валерий был уже почти мужчина и не терпел сентиментальности.
— Напомни Райке, чтобы принесла бинокль. Сколько просить надо?
— Ладно.
— И чем у нее голова забита?
Этого Юрка не знал.
— Условились? Он мне очень нужен.
— Есть взять бинокль!
Валерий улыбнулся, легким движением головы откинул назад льняные волосы, встал, расправил свои спортивные плечи и совсем неожиданно сказал:
— А знаешь, и я с тобой потопаю. Боюсь, не окажешь на нее должный нажим. Дипломатии не хватит.
— И зачем тебе сдался бинокль?
Валерий поднес к губам палец:
— Военная тайна…
Жизнь Валерия в последние дни и вправду была окутана тайной. По вечерам он с двумя дружками, Игорем и Сергеем, сыном редактора районной газеты, рассматривал карту побережья, изрезанную глубокими губами, до хрипа спорил о чем-то. Спорили ребята хитро — ничего нельзя было понять.
— Минутку!
Валерий унес лист с контуром побережья в соседнюю комнату, спрятал куда-то, появился снова и через две минуты был готов: в легких валенках и синей канадке на «молнии», с высоким воротником и косо врезанными карманами. Канадку в день рождения ему подарил отец.
— Пошагали?
Возле дома получилась маленькая заминка. В Юркины планы не входило брать Васька. Васьком называлось кругленькое, большеглазое, мохнатое существо в бурой шубейке. Ему шел седьмой год, он отличался повышенным любопытством и, конечно же, не дорос до шестикилометровых прогулок среди обледеневших скал и россыпи гальки.
Это был их младший брат. А так как все семейство Варзугиных славилось крайним упрямством, то и Васек уже показывал коготки.
Узнав, куда идут братья, он бросил санки, соседскую лайку Стрелку, бывшую Милку, срочно переименованную после полета лаек в космос, и увязался за ними.
— Отстань! — крикнул Юрка, стараясь при Валерии быть немногословным, чему тот всегда учил его.
Васек бежал следом.
Угрозы становились все хлеще и грубее.
Стоило б Валерию хоть слово добавить к Юркиным угрозам, Васек бы отстал и покорился печальной участи малыша: Валерий — его нельзя не слушаться. Но Валерий, сунув руки в карманы, не говоря ни слова, шел к переправе, и это придавало Ваську уверенности. Его даже не образумили два Юркиных щелчка в лоб и снежок, залепивший глаза.
Васек тащился сзади и канючил. И когда у Юрки прямо-таки заболела глотка и он охрип, он сплюнул в снег и махнул рукой. А ну его!
Вместе с ними малыш переправился на большой моторной лодке-дорке через реку и тащился по дороге вдоль океана.
Океан падал на берег, и каменный берег содрогался от его ударов. От грохота болели уши. Валерий и Юрка даже не пытались раскрыть рта. Зато Ваську хотелось перекричать океан. А зимой это дело трудное.
И хотя по отрывному календарю, висевшему в их столовой, шел март и уже давно стало подниматься из-за сопок полярное солнце, вокруг была зима. А океан в это время, как известно, теряет спокойствие, точно его больно укусил кит или какое-то другое морское чудовище.
Так, по крайней мере, думал Васек. Этим он и хотел поделиться с братьями. Но они уже были почти взрослые, хорошо знали, что киты здесь ни при чем, что их почти не осталось в северных морях. Да и стоило ли серьезно относиться к воплям этого несмышленыша и выдумщика?
Если бы братья почаще оборачивались, они б видели, как Васек, заметив что-то в море, тычет пальцем и вопит; как он, подпрыгивая, всплескивает руками и хохочет; как запускает в слепяще белую пену обледенелую гальку и опять кричит, призывая братьев поделиться с ним своей, одному ему понятной радостью.
— Валенки промочишь, прибью! — набросился на него Юрка, когда Васек так близко спустился к прибою, что его цигейковую ушанку и облезшую шубейку обдали брызги.
Васек отскочил: Юркины кулаки были страшней прибоя.
Наверно, ребята благополучно добрались бы в этот день до станции и не случилось бы ничего особенного, если б Васек не бросился к ржавому остову катера.
В незапамятные времена, в войну, когда братьев еще и на свете не было, выбросил его сюда, на галечную дугу берега, зимний шторм. Искореженный, одинокий, лежал он тут, и только самые высокие волны докатывались до его изъеденного ржавчиной борта.
В сторонке виднелся полузарытый в гальку двигатель с цилиндрами, обвитый гнилыми водорослями, клепаный нос и рваный обломок винта.
Васек бросился к катеру, точно впервые увидел его.
На катер стеной шла волна.
— Назад! — заорал Юрка, метнулся вниз, схватил Васька за шиворот и едва успел отпрыгнуть с ним от потока.
Клочья пены лопались и опадали под ногами.
Юрка дал малышу по шее, еще раз замахнулся. Но не ударил. Он кинулся по гальке к срезу воды, схватил убегавшую вниз блестящую коробку и, почти накрытый огромной стеной новой волны, бросился назад.
Не вынимая рук из карманов, к нему подошел Валерий:
— Любопытно.
Юрка попытался открыть коробку. Она была плоская, совсем новенькая, пускала солнечные зайчики и не хотела открываться.
Ребята привыкли к тому, что море выбрасывает на берег пустые ящики с пестрыми иностранными ярлыками, доски и кухтыли — металлические шары, прикрепляемые к рыбачьим сетям, поплавки из пенопласта, бочки и разбухшую, осклизлую обувь…
Такая коробка попалась им впервые.
Потеряв терпение, Юрка бросил на гальку мокрые варежки и, сопя, стал ногтями сдвигать никелированную крышку.
— А если бомба? — прошептал Васек.
— Бомбы такие не бывают. — Валерий не спускал с находки глаз.
— А может, она нарочно такая, чтоб не догадались, — не унимался Васек, и его неправильно растущий резец смешно высунулся из-под верхней губы. — Послушай, там ничего не тикает?
— Отойди подальше, — сказал Юрка, ломая ноготь указательного пальца и морщась. — Ну? Сейчас я тебе так тикну — рад не будешь!
Рядом был Валерий, и Васек остался на месте. Плохо бы жилось ему без старшего брата.
Шестеро серых глаз прилипли к коробке. Юркины пальцы все время срывались с крышки. Валерий, рослый, серьезный, с легким пушком на верхней губе, был сдержан, и только по тому, как слегка вздрагивали его белесые брови, можно было догадаться, что и он не равнодушен к коробке.
— Дай-ка я попробую, — сказал он наконец ломким баском, — ты слишком кипятишься.
— Погоди…
— У меня ногти подлинней… Слышишь?
В этот момент крышка чуть сдвинулась. Юрка, весь вспотев от напряжения, нажал посильнее, и коробка открылась. Заглядывая в нее, Валерий грудью надвинулся на Юрку, а коротышка Васек подпрыгнул и едва не вышиб головой коробку из Юркиных рук.
Лицо Юрки исказилось от бешенства, он ногой поддал под зад малышу — Васек отлетел на добрый метр.
В коробке, разделенной на металлические ячейки, виднелись круглые стеклянные ампулы с узкими, как иголка, горлышками. В ампулах покачивалась какая-то жидкость.