Страница 27 из 81
В Англии нашей разведке удалось продвинуть агентов в главные британские ведомства — МИД, Военное министерство, в спецслужбы. Агенты «Кембриджской пятерки» с 30-х годов делали шаг за шагом к триумфу советской разведки: из 19 тысяч документов, добытых лондонской резидентурой за годы войны, через руки «Пятерки» прошли 17 тысяч, причем от Джона Кернкросса — 6 тысяч из дешифровальной службы по советско-германскому фронту.
Однако в преддверии нападения Германии на СССР советское правительство и военное командование остро интересовала обстановка на флангах будущей войны — возможном закавказском фронте (прогермански настроенный Иран), среднеазиатском (влияние немецких и других спецслужб «оси» в Афганистане) и особенно на дальневосточном направлении, где в сопредельном с СССР Китае уже хозяйничала Япония, союзник Германии по «оси» Берлин — Рим — Токио.
Стабилизация обстановки с граничащими с Советским Союзом странами носила стратегическое значение, особенно во время Битвы за Москву.
О положении дел на дальневосточном направлении разведка регулярно докладывала в Москву, в частности о борьбе двух группировок в японских вооруженных силах — командования сухопутной армии, которое стояло за немедленную войну против СССР, и командования военно-морского флота, которое считало, что надо начинать с захвата территорий в Юго-Восточной Азии, то есть с войны на Тихом океане, а потом уже вести военные действия против Советского Союза.
Влияние советской разведки на ход военных событий в этом регионе сказалось в организации и проведении операции «Снег», стратегический замысел которой преследовал втягивание в войну с Японией США.
Операция «Снег» зародилась в недрах штаб-квартиры внешней разведки в Москве и к ее разработке имели прямое отношение сотрудники американского отдела: легендарный разведчик-нелегал Исхак Ахмеров и один из первых выпускников Школы особого назначения (ШОН) в 1938 году Виталий Павлов. Курировал эту операцию лично Л.П. Берия.
Знаток Америки, нелегал с десятилетним стажем, Ахмеров понимал, что необходимо в прямом смысле слова припугнуть Японию. И сделать это должны были американцы. Япония находилась в «подбрюшье» нашего Приморья и, как ни странно, именно американцы в годы Гражданской войны отстранили Японию от Дальнего Востока. Эта «сила» могла быть направлена против Японии и в годы Второй мировой войны.
Подтолкнуть США к серьезной конфронтации, вплоть до военных действий, означало отвлечь японскую военщину от СССР. И Ахмеров и Павлов искали в Америке человека, который мог бы прислушаться к аргументированным доводам: Японию за разбой в Юго-Восточной Азии следует припугнуть.
Среди связей Ахмерова оказался такой человек — Гарри Уайт, выходец из Литвы и ближайший советник министра финансов США. В свое время, работая в Штатах с нелегальных позиций, Ахмеров заинтересовал собой Уайта, представившись китаистом и знатоком Дальнего Востока.
Павлов вспоминал: «Мы понимали, что Уайт может сделать в Америке то, что мы хотим предложить. Вопрос в том: кто с ним поговорит?» Ахмеров к тому времени был отозван из США по приказу Берии. Поэтому было принято решение: для встречи с высшим правительственным чиновником Г. Уайтом поедет Павлов как приятель «китаиста», белоэмигрант, осевший в Китае. Сам «китаист» все еще в Китае, но у него есть идея: хватит поощрять аппетиты японской военщины. Это значит — американскому правительству нужно договориться со Страной восходящего солнца на следующих условиях: прекращение агрессии и вывод войск с оккупированных территорий в регионе. Это, по мнению «китаиста», путь к надежному миру.
Когда план операции был детально завершен, Павлов доложил его наркому внутренних дел Берии. Дав согласие на ее проведение, нарком, как вспоминает Павлов, приказал готовить операцию в полной тайне и, кроме того, еще подчеркнул: «После операции вы забудете про «Снег» навсегда. И чтобы не осталось никаких следов — ни в едином деле, ни клочка бумаги…». Павлов говорил: «Это был странный приказ, и выполнили его досконально» (Кстати, операция была названа «Снег» в связи с тем, что фамилия Уайт в переводе с английского означает «белый»).
Так, весной 1941 года Уайт получил от «китаиста» «шпаргалку-тезисы», а принесшему ему эту записку Павлову высказал согласие с «идеей» в отношении Японии.
В конце ноября 1941 года японский МИД был встревожен, получив памятную записку от правительства США. Это была известная теперь «нота Хелла» (по имени американского госсекретаря того периода). В Японии требования американцев восприняли как ультиматум: вывод войск из Китая и Французского Индокитая, прекращение поддержки правительства Маньчжоу-Го и выход из Тройственного пакта «Берлин — Рим — Токио».
«Нота» «помогла» «морской партии» в Японии определиться в отношении войны с США на Тихом океане. И японские авианосцы скрытно направились к Гавайским островам. 7 декабря японские самолеты двумя волнами уничтожили американский флот в бухте Пёрл-Харбор.
В Москве, у стен которой только за день до этого началось величайшее контрнаступление, нападение японцев на США воспринято было как весть стратегического значения: вовлеченная в войну Япония больше не сможет напасть на СССР, имея три фронта — в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Теперь они не решатся открыть четвертый фронт в Советском Приморье. Советско-японский фронт на Дальнем Востоке так и не был открыт, и в Битве за Москву участвовали снятые оттуда сибирские дивизии.
И снова в этой акции тайного влияния, как и в операциях 20-х годов, разведка проявила особенности своих действий: предвидение и упреждение намерений противника, а в данном случае — ускорение военной конфронтации между США и Японией с целью ликвидации стратегической напряженности на наших восточных границах.
Другой существенной особенностью акции стала возможность влияния ее на ход Московского сражения, главным достижением которого стала истина и для советского народа и для всего мира: блицкриг Гитлера сорван и «фашистов можно бить!».
«Красная капелла»
Ярким примером совместной работы разведки госбезопасности и военной разведки стала преемственность в создании и работе в Германии с антифашистской группой «Красная капелла» (1935–1942).
Начало в создании группы (выход на ее первого руководителя) положил военный разведчик Александр Владимирович Островский-Гершфельд (1897–1962). В личном (домашнем) досье ветерана партии с 1918 года, участника Гражданской войны, чапаевца, военного разведчика в предвоенные годы, добровольца-ополченца и гвардии-капитана в годы войны, ученого-историка содержатся сведения о том, что он находился в Германии под дипломатическим прикрытием (1931–1938): секретарь посольства в Берлине, генконсул в Восточной Пруссии и Гамбурге.
В Кёнигсберге он познакомился с Арвидом Харнаком, одним из будущих руководителей подпольной организации «Красная капелла», изучил его и передал на связь сотруднику берлинской резидентуры госбезопасности.
Итак, фактически с середины тридцатых годов советская внешняя разведка начала получать на постоянной основе исчерпывающую информацию из главных государственных ведомств Третьего рейха.
Руководители двух групп патриоты-антинацисты Арвид Харнак («Корсиканец») и Харро Шульце-Бойзен («Старшина») передавали сведения о военно-стратегических планах Германии в Европе и против СССР, о разработке и производстве новых видов вооружения, планах германского командования в битвах за Москву и по блокаде Ленинграда, о проведении операций в районе Сталинграда и о подготовке вермахта к кампании 1943 года.
Арвид Харнак (1901–1942) был выходцем из старинной и известной семьи прибалтийских немцев, в политическом движении с 1919 года на стороне социал-демократов. Во время пребывания в США оформились его коммунистические взгляды (1922–1924). В 1930 году его привлекли к работе в Союзе работников умственного труда при Компартии Германии. В 1935 году, являясь сотрудником германского Министерства хозяйства, пошел на сотрудничество с советской разведкой госбезопасности.