Драгоценная кровь

Если бы Кас решила кричать и звать на помощь, никто бы не откликнулся. Весь замок прекрасно знал, что Фальвикская Дева не в себе. Из желающих встретить ее ночью на узкой дорожке очередь не стояла. А кричать и звать хотелось, только кого? Кто в силах помочь, когда ничего не исправить и никого не спасти?

Как и в своих кошмарах, Кас стремилась вырваться на волю, на простор, где можно вздохнуть полной грудью. Кассия представила серое небо за ровными зубцами крепостной стены. В небе облако, оно клубится, приобретая черты Саймона. Отец улыбается с хитринкой, с озорным прищуром, открыто и от всей души. «А хорошо было бы, если бы там сейчас шел дождь, — подумалось ей. — Он смоет все».

Эти мысли все быстрее и быстрее гнали вперед. Кас стрелой взлетела по винтовой лестнице на верхнюю площадку башни. Тяжелый деревянный люк осыпал ее трухой и пылью, прежде чем поддался ее усилиям. Девушка зажмурилась.

— Не сон, увы. Тот бы уже кончился, — подытожил внутренний голос.

Ветер пронизывал насквозь. Дождя не было. Зато серое, в облаках небо было. Густой туман накрыл Фальвик. В белом мареве мерцали огни города. Сотни домов, тысячи людей, и нет никого, кто готов был бы принять в свои объятия. С камнями ли, без них, богатой ли, бедной, честной ли, доброй ли… Такой, какая она есть. Такой, какой принял бы ее Саймон. В глазах у нее стояли слезы.

— Постой.

Словно из преисподней, за крепостной стеной всплыл зыбкий призрак Виллоу. Она колебалась в тумане, как и приличествует привидению.

— Ты вернулась сказать, что предупреждала? — Кассия пошатнулась и опрокинулась на спину.

— Нет, — покачала головой старуха. — Я вернулась, чтобы пожалеть тебя. Чувствую твою боль как никто.

— Мужчины не прощают перемен, — всхлипнула Кас. — Старалась ради него… А он меня использовал и отверг.

— Так может, мы просто любим не тех мужчин?

Призрак переступил через стену и шагнул к Кассии. Только это была уже не Виллоу! Едва заметный силуэт ведьмы распахнулся, как полы плаща, выпуская наружу величественное существо, настолько же омерзительное, насколько прекрасное, завораживающее своей сверхъестественной истинной мощью. Остроконечная корона венчала голый, оскаленный череп, в глубине пустых глазниц которого сиял зеленоватый свет. Так же мерцали складки ее свободного платья, непрестанно колебавшиеся, словно крылья, несмотря на то, что никакого ветра не было и в помине.

— Назови меня по имени.

Огромный скелет занимал едва ли не всю наблюдательную площадку. Он то расплывался в воздухе неверной рябью, то снова обретал видимые очертания.

— Мортис, — выдохнула девушка.

— Кажется, что никто не понимает тебя? — Безмясая протянула руку и бережно смахнула слезинку со щеки Кас. — Но я понимаю. Кто, как не я, пожертвовал всем ради любви? Ради нее я сгорела дотла. Бросилась в пекло, чтобы достать сердце Галлеана, вырванное Вотаном, богом гномов, прямо из груди. Но Галлеан не воскрес. Смерть оказалась сильнее жизни. Я покарала виновных. Отомстила детям убийцы. Тоже ради любви. Но легче не стало. Я даже совершила чудо! Вернула к жизни возлюбленного мужа своего. Галлеан восстал из праха, словно и не ведал гибели. Счастливый конец? Увы! Что получила я? «Ты изменилась, ты стала чудовищем, ты безумна», — сказал он.

Из пустых глазниц покатились робкие капли. Одна, другая… за ними еще.

— Безумие… Всякий влюбленный безумен, — продолжила Мортис. — Я умоляла, но увидела только спину. Галлеан скрылся в лесу, не оставив мне надежды. Приняв, как должное, мой дар.

— Ты отомстила ему? — Кассия встала и тоже стерла слезы с лица мертвой богини.

— Почти, — призналась та. — Я покажу Галлеану, кто он на самом деле. Только и всего. Кто чудовище и кто безумец. Хочешь разделить со мной этот праздник, как разделила мою боль?

— Да, — не колеблясь ни секунды, ответила Кас.

— Но сначала, почему бы не насладиться своим собственным? — Мортис положила сотканные из мглы руки девушке на плечи. — Барону очень нравились реки крови. Твоей крови. А как он отнесется к своей?

— Можно? — Вопрос прозвучал как-то совсем подетски.

— Разумеется.

Не мешкая, Кассия вернулась в свою комнату за тем самым кинжалом, которым она резала себе пальцы, чтобы корыстолюбцы вроде Жеро и ему подобные могли набивать свои сундуки золотом и драгоценными камнями. И вдруг Безмясая заметила белое свадебное платье на портновском манекене.

— Отличная работа, — похвалила она. — Жаль, что пропадет зря.

— Не пропадет. — Кас стащила платье с деревянной болванки.

Вскоре Кассия уже кружилась на месте, шелестя пышными юбками. Подвенечный наряд был ей к лицу, подчеркивая ослепительную красоту юности.

— Мы идем? — подмигнула Кас своему отражению в зеркале, когда кинжал нашелся.

Она радовалась и спешила, как радуются и спешат ребятишки развернуть приготовленные для них подарки. Кассия выскочила в коридор: она ничего и никого не боялась, ведь Мортис шла следом за ней.

Вдруг где-то за спиной девушки скрипнула дверь. Из комнаты вышел сонный Тревор.

— Кас? — спросил он, протирая глаза.

Безмясая стояла прямо между Тревором и Кассией, но юноша не видел ее. Не мог. Он выбрался в коридор и пошлепал босыми ногами к подруге.

— Я… примеряю платье, — солгала Кас.

— Вижу, — улыбнулся Трев. — Ты великолепна.

— Только… свадьбы не будет.

— Как? — Физиономия Тревора вытянулась. — То есть… неужели ты поняла, что Седрик предатель?

— Еще какой, — кивнула Кассия. — Если бы можно было жениться на россыпи драгоценных камней, барон так и поступил бы. И еще… Саймон знал об этом, он хотел вложить Седрику немного ума, и чем все кончилось?

— Это правда?

— Единственная, — подтвердила девушка.

— Почему Саймон мне не сказал об этом? Выходит, барон еще большее ничтожество, чем кажется. Проклятье! — Голос Тревора дрожал. — Убил бы мерзавца на месте!

— Вот, наверное, поэтому, — предположила Кас.

— Ничего, сестренка, завтра я прямо вызову труса на поединок и разделаюсь с ним… — Он сладко зевнул.

— Непременно. Отправляйся спать и прощай… — Девушка жаждала обнять друга в последний раз, но когда прячешь кинжал за спиной, от некоторых вещей приходится отказываться.

Тревор вдруг устремил взор в темноту, прищурился и побледнел, словно рассмотрел во мгле черты Безмясой.

— Прощай? — переспросил он.

— До завтра, — беззаботно бросила Кассия.

Последний отрезок пути мелькнул незаметно. Дверь послушно отворилась, словно и не была заперта. Комната, залитая призрачным светом, заставила ненадолго замереть на пороге. Седрик безмятежно спал на большой кровати под балдахином, раскинув руки во всю ширину постели. Он едва слышно дышал и был похож на кроткого ангела. У Кас перехватило дыхание. Два чувства боролись в ней: любовь и желание наказать любимого за ложь и предательство. Чем заслужила она столько боли разом?

Кассия ступила внутрь и сразу увидела в полутьме два мерцающих зеленым глаза. Нечеловечески огромная фигура Мортис источала ровное бледное сияние, как болотные огни, заманивающие путников в трясину. Кас стало страшно, но вовсе не богиня Смерти была тому причиной: балдахин над кроватью показался ей темными крыльями Бетрезена, а шкафы и сундуки — приземистыми, уродливыми демонами, которые только и ждут сигнала, чтобы броситься на нее и утащить в преисподнюю. Сердце сжалось; Кассия испуганно посмотрела на Мортис. Богиня приблизилась к постели, склонилась над спавшим Седриком и повернула костлявое, лишенное плоти лицо к девушке.

— Он так же прекрасен, как и раньше, но ведь теперь тебе открылась истина? — спросила Безмясая. — Седрик использовал тебя. Как ты могла поверить, что барон честный и благородный человек? Хотя я тоже была доверчива… Но увы! Для него существует только его собственное благо и золото, все остальное не имеет значения. Пусть это жестоко, но он умер в тот момент, когда отверг тебя и выбрал капли твоей драгоценной крови. Взял и ничего не пожелал дать взамен. Ты видела достаточно корыстолюбцев — они все на одно лицо. Все готовы пользоваться другими и приписывать себе чужие заслуги. Фальвику будет лучше без него.