Темный рыцарь Алкмаара

Но Дарган так и остался в своих белых одеждах из шелка. И доспехи сохранил фамильные — пластинчатый нагрудник с многочисленными шнурками, шлем с назатыльником, украшенный алыми перьями, не захотел иного меча взамен отцовского, полученного в наследство. Только толстый серый плащ, который защищает в пустыне от холода по ночам, прихватил Дарган на военном складе в столице. Пусть тепло мертвецам уже ни к чему, но такой плащ сбережет тело от стервятников, дождей и снега. А на севере, в землях Горных Кланов, дождь и снег — частые гости. Что касается стервятников, то они летели за армией Мортис тучей.

— С-пешите! — шипит Прушин, передавая приказы бесплотной богини. — Мортис-с жаждет отомс-стить!

Уже несколько часов подряд шаркают сотни ног, поднимая клубы пыли. Глаза Даргана режет, будто в них насыпали по горсти песка.

Песок повсюду. В этих землях и прежде мало что росло, а сейчас не осталось ни единого побега, ни одного дерева или куста в округе. Даже сам песок из желтого сделался серым. Тысячи смердящих мертвецов — это сила. В армии нежити все скалят зубы, но никто не смеется.

— Побереги-с-сь!

Мимо черной тенью проносится рыцарь смерти. Шлем снят с головы всадника, закинут за спину на ремне, гремит, ударяясь о вороненые доспехи. Черные волосы стянуты серебряным шнурком и веют по ветру. Белое восковое лицо, в презрительной усмешке изогнуты губы. Гремят доспехи коня и гремят удила, надетые на костяные бивни, вспыхивает пламя вокруг копыт. Не касается пыльной земли копытами конь — летит по воздуху, быстр и неостановим. Подгоняет всадника голос Прушина.

Едва успевает увернуться от грозного скакуна человек в грязном плаще. Но, увернувшись, теряет равновесие и падает в пыль.

— Вот же тварь, — бормочет, вставая. — Совсем мальчишка, а командует целой сотней.

Дарган провожает рыцаря смерти взглядом. Он не может ошибиться. Это Зитаар! Дарган делает шаг вослед умчавшемуся всаднику и, скрипнув зубами, следит, как огненные всполохи удаляются, скользя над серой землей.

Год назад Дарган сделался смертельным врагом этого человека. Год и целую жизнь тому назад.

Глава 2

— Деревья не распускаются, — сказала Лиин, глядя на розовые бутоны вишни.

Четыре больших дерева, росших по углам двора, давно уже покрылись бутонами, будто окутались розовой дымкой. Но дымка так и не перешла в кипение цвета.

Когда вишня распускается, лепестки у нее нежнорозового цвета, а потом день ото дня они становятся все алее — будто набухают кровью. В день, когда цветы опадают, вся земля Алкмаара становится алой — мостовые из коричневых плиток, черепичные крыши домов, аккуратно постриженные кустики остролиста, все как будто дымится свежей кровью.

Дарган протянул руку и коснулся бутона. Лепестки тут же посыпались на камни. Розовые снаружи, изнутри они были тронуты неприятной желтизной, а у основания сделались коричнево-серыми.

Быть может, южный ветер со Стеклянной пустоши принес убийственное дыхание раскаленной наковальни пустыни? Но нет, время дуть южным знойным ветрам еще не настало. Шел месяц цветения вишни, месяц западного ветра, несущего дожди с Горгового моря и дыхание весны в земли Алкмаара.

— Клянусь всеми духами предков, — мне это не нравится, — прошептал Дарган.

Он потянулся к следующему цветку.

— Не надо! — схватила его за руку Лиин.

— Почему?

— Пусть будут такими. Пусть… — она смутилась. — Хотя бы до вечера.

Деревянные, покрытые лаком столешницы уже уложили на каменные столбики сада так, что они образовали один большой стол — от ворот учтивости до самого порога. В доме накроют еще один маленький стол, где расположатся самые уважаемые гости.

Лиин была уже в розовой накидке — по цвету точь-в-точь такой же, как бутоны все еще не распустившейся вишни. Тонкий золотой кант шел по краю ткани — для свадьбы невеста выбрала самую скромную накидку. С утра девушка надела ее для обряда, чтобы призвать умерших предков на свадьбу, но так и не сняла, явилась в свадебном уборе на совместное чаепитие двух семей.

Досадная оплошность. Алкмаарцы всегда и во всем соблюдают условность обрядов. Нарушение древних обычаев причиняет их душам страдания, а духов предков охватывает тоска, похожая на боль. Если Лиин забыла о том, что должна была снять накидку, значит, не покой, а тревога и страх царили в душе невесты.

— Предки отозвались? — спросил Дарган.

— Отозвались, кажется…

— Может быть, они против нашей свадьбы? — спросил жених, мрачнея.

— Нет, ну что ты! — Лиин предостерегающе вскинула руку. — Я спрашивала глашатая — они согласны.

Если живущий не уверен, что правильно слышит голоса предков, то вынужден обратиться к глашатаю. Тот верно истолкует слабые голоса ушедших, не томя их души коварными вопросами. В таких вопросах ошибки быть не должно: месть мертвых — страшная месть.

И все же Дарган нахмурился еще больше. То, что перед свадьбой души предков не захотели разговаривать с невестой — плохой знак. Самое время вспомнить, что дом Зитаара состоит в родстве с великим домом короля-жреца Ашгана — самого могущественного чародея Алкмаара. А дом Тагана, к которому принадлежал Дарган — отнюдь не самый уважаемый клан, проживающий на оазисе близ Фундхеры, не провинциалам тягаться со столичными колдунами. Кто знает, не Ашган ли наслал это бедствие, мстя за обиду племянника? О, да, Ашган мог бы… Вполне. Но в этом случае предки поведали бы Даргану о грядущей мести. Предки молчали. И это пугало больше всего.

— Клянусь гнилыми топями, беда бродит рядом, коварная, как пустынный мираж, — прошептал Дарган.

— Чего ты боишься? — Лиин вымученно улыбнулась. — Мы же не можем отменить церемонию?

Дарган кивнул. Разумеется, нет. Даже если бы все предки в один голос завопили: «Откажись!», он бы все равно не отступился от Лиин.

К тому же он уверен, что предки были вовсе не против их свадьбы. Другое тревожило ушедших, духи умерших хотели предупредить молодых о чем-то опасном, но о чем — так и не поведали.

Что же за сила такая, сумевшая запечатать уста мертвых!?

И не Зитаара боятся предки — кого-то другого. Но кого?..

Зитаар из дома Ашгана сватался к Лиин дважды. В первый раз еще год назад и повторно — зимой, накануне месяца перемены одежды. Оба раза Лиин ему отказала. Категорически, без колебаний и без всяких объяснений. Лиин была сиротой, но сиротой из богатого и знатного дома. Ее дед одно время даже соперничал с Ашганом, а его сыновья, дядья Лиин, обращались с любым человеком не из их клана с таким небрежением, будто уже сделались королями южных земель, и все остальные произнесли им вассальную клятву. Да и немудрено: дом Вегиан не только ссужал владельцев караванов звонкой монетой, но и давал им в охрану своих колдунов. Путь в земли Ништру через Авлаарские горы неблизкий и опасный, зато чудесные пряности, перец, черный и белый, мускатный орех, имбирь, что везли через пустыню караваны дома Вегиан, ценилось в Империи на вес золота.

Да и местные аристократы в Альзонии не меньше пряностей обожали диковинки тех земель. Ручные обезьянки, говорящие попугаи, драгоценная древесина, черная, как ночное небо, или алая, как кровь, с каждым годом все эти роскошества стоили все дороже. Неудивительно, что в сокровищнице клана в начале весны непременно ставили новый окованной железом сундук для золотых монет.

Как сирота, Лиин распоряжалась собственной судьбой сама и только к голосу предков обязана была прислушиваться, выбирая дорогу в грядущем. Какой бы выбор она ни сделала, дед обещал ей приданое — три горсти драгоценного розового жемчуга, сто локтей горящего как солнце шелка, а золота столько, сколько сможет унести ее будущий супруг.

На первое же предложение Зитаара она ответила «нет», даже не воззвав к предкам. В тот год в первый месяц весны вишни еще не начали цвести, и маги исправляли календарь, вычисляя верные даты, когда на священных деревьях должны появиться первые бутоны. Лиин видела уже шестнадцать цветений, а грядущее было семнадцатым — самый подходящий возраст для невесты. Зитаар считался лучшим женихом столицы. Да что там столицы — во всех землях Алкмаара он был самым завидным женихом. Правда, юноша на тот момент был не слишком богат, третий сын в семье мог рассчитывать только на могущество дома. Но духи предков оказались щедры, когда склонились над его колыбелью. Зитаару даровали высокий рост, крепкие руки и смелое сердце. Вот только взгляд его духи позабыли снабдить живым блеском. Так что глаза, отражавшие свет души, получились холодными, как сталь. Такой зябкий зимний свет на клинке прочнейшей закалки радует сердце воина, но не может согреть душу юной девушки. Это взгляд человека, который не знает ни пощады, ни снисхождения. Взгляд человека, который больше похож на остро отточенный меч. В походе он будет надежным и гибким и всегда исполнит приказ, у костра уступит место старшему, но не потеснится ради раненого товарища. Зитаар выбрал в невесты Лиин лишь потому, что о ее красоте непрестанно сплетничали в каждом доме столицы. И еще говорили о неприступности — будто бы она уже два года отвергает всех женихов, кто бы к ней ни посватался. «Но уж мне-то она не осмелится отказать», — решил Зитаар. Он и десятком слов с ней не перемолвился, даже не купил в подарок зеленого говорящего попугая из джунглей Ништру или какую другую безделку. Просто пришел в дом Вегиан и сказал кратко и твердо: