Страница 22 из 231
— Хорошо. Я отдам… но только на том берегу, — сказал Роканнон, указывая через залив.
— Нет, — сказал Кармик.
Яхан, совершенно беспомощный, даже не дрогнул. Роканнон видел, как бьется пульс у него на шее — как раз в том месте, где к коже прикасалось лезвие ножа.
— Там, — мрачно и твердо повторил Роканнон и угрожающе выставил вперед свой «посох» с обгорелым концом, — вдруг подействует? — Перевезете нас, и я сразу отдам вам ожерелье. Это мое последнее слово. А если кто попробует что-нибудь с мальчиком сделать, пусть на себя пеняет! Умрет на месте. Это я вам тоже обещаю!
— Кармик, он ведь педан, — пробормотал Пиаи. — Сделай, как он велит. Все-таки они две ночи со мной под одной крышей ночевали. Отпусти мальчишку. Педан ведь сказал, что отдаст тебе эту штуку.
Кармик злобно посмотрел на него, потом на Роканнона и рявкнул:
— А ну-ка отбрось сперва свою белую палку подальше! Ладно, перевезем мы вас.
— Сперва отпусти мальчика, — стоял на своем Роканнон, а когда Кармик все-таки освободил Яхана, он рассмеялся ему в лицо и отшвырнул «посох» далеко в море.
Не выпуская из рук ножей, охотники погнали их с Яханом к лодке. Пришлось войти в воду и садиться со скользких скал, о которые разбивались невысокие мутно-красные волны. Пиаи и третий охотник сели на весла, а Кармик с ножом, в руке — напротив пассажиров.
— Неужели ты отдашь ему сокровище? — прошептал Яхан на ухо Роканнону, воспользовавшись «общим» языком, которого эти ольгьяр не знали.
Роканнон кивнул.
Яхан сразу как-то охрип и снова зашептал ему на ухо:
— Лучше ты прыгни в волу и плыви, господин мой. Только не отдавай ожерелье Семли! Только не сейчас прыгай, а когда мы поближе к берегу подплывем. А меня они так и так отпустят — зачем я им, если камень от них уплывет?…
— Нет. Не отпустят они тебя; они тебя убьют. Тихо, сынок.
— Слушай, Кармик, что они там, заклинания бормочут? — сказал третий охотник. — Небось лодку утопить хотят?
— А ты греби быстрее, рыбье отродье! Сидите-ка смирно, — велел Кармик путешественникам, — не то я живо парнишке глотку перережу.
Роканнон и Яхан послушно затихли и стали смотреть на воду, которая постепенно из красной превращалась в туманно-серую. Берега позади и впереди уже скрывались в ночной мгле. «Их ножи не могут пробить защитный костюм, — думал Роканнон, — но вот Яхана я спасти не успею, если что». Ради ожерелья Семли он с радостью переплыл бы и весь этот залив, но Яхан плавать не умеет. Выбора не оставалось. По крайней мере, подвезут их, и то хорошо.
Постепенно из темноты стали выступать холмы южного берега, становясь все массивнее, все выше. Легкие серые облачка сползли к западу, показались звезды. Большая звезда светила так ярко, что затмевала даже небольшую луну Хелики, которая, впрочем, сейчас убывала. Уже были слышны вздохи прибоя.
— Суши весла, — скомандовал Кармик, а Роканнону велел: — А теперь отдавай камень!
— Сперва поближе к берегу подгребите, — потребовал Роканнон спокойно.
— Отсюда я Доберусь, господин мой, — дрожащим голосом пробормотал Яхан. — Вон уже тростники видны, так что…
Лодка еще немного проплыла и снова остановилась.
— Прыгай, когда я скажу, — сказал Яхану Роканнон. Оба медленно поднялись и встали на корме. Роканнон, чуть освободив на шее защитный костюм, который теперь носил практически не снимая, разорвал кожаный ремешок, на котором висел мешочек с ожерельем, вытряхнул сапфировую подвеску на дно лодки, быстро застегнул костюм и в ту же секунду нырнул.
Минуты через две, уже стоя рядом с Яханом среди скал, он увидел, как лодка, казавшаяся черноватым неясным пятном на серой воде, начала уменьшаться, отплывая все дальше.
— Да чтоб они заживо сгнили! Чтоб у них в кишках черви завелись! Чтоб кости их в слизь превратились! — Яхан был вне себя, он даже заплакал. Он был ужасно напуган, но, как оказалось, гораздо труднее ему было сдержаться, когда Роканнон отдал каким-то подонкам сокровище ценой в целое королевство, спасая жизнь какого-то «низкорослого», его, Яхана, жизнь! Юноше казалось, что мир встал с ног на голову; на плечи его тяжким бременем легла невыносимая ответственность. — Неправильно это, господин мой! — вырвалось у него. — Неправильно!
— Что неправильно? То, что я выкупил твою жизнь с помощью какого-то камня? Успокойся, Яхан, возьми себя в руки. Ты же в сосульку превратишься, если мы немедленно костер не разожжем. Добудь-ка нам огонька. Ты, надеюсь, сноровки не утратил? А валежника тут полно. Давай-ка, шевелись!
Вскоре им удалось развести костер, причем настолько большой, что ночь даже как будто отступила немного, но все равно было ужасно, пронизывающе холодно, и Роканнон отдал Яхану меховой плащ, подаренный ему Пиаи. Юноша завернулся в него и наконец заснул, а Роканнон остался сидеть, подбрасывая в огонь топливо; на душе у него было тревожно, спать совершенно не хотелось. Ему и самому тяжело было расставаться с ожерельем — не потому, что оно «стоило целое королевство», но потому, что некогда именно немеркнущая в его памяти красота Семли заставила его годы спустя все-таки прилететь в этот мир: и еще — потому что ожерелье дала ему Хальдре, надеясь, что именно он сумеет с помощью сокровища отогнать нависшую над ее сыном тень ранней смерти. А может, не так уж и плохо, что прекрасного ожерелья больше у него нет? Ведь с ним вместе ушло и тяжкое бремя его опасной красоты. И может быть, в самом худшем случае, Могиену так и не доведется узнать, что ожерелье пропало. Кто знает, вдруг Могиен их не найдет? Или… вдруг он уже мертв?..
Об этом Роканнон решил не думать. Конечно же, Могиен ищет их с Яханом! И только в этом направлении! Разве не планировали они все вместе идти на юг, и только на юг? Ведь если догадки Роканнона окажутся правильными, они должны найти там врага. Что ж, суждено им встретиться с Могиеном или нет, а он, Роканнон, должен идти на юг.
Они вышли на заре, взбираясь по склону прибрежного холма еще в сумерках, но, когда добрались до вершины, взошедшее солнце уже осветило всю раскинувшуюся перед ними до самого горизонта равнину, совершенно пустую и исполосованную длинными тенями от кустарников. Пиаи все же был прав: видимо, к югу от залива действительно совсем нет людей. Ничего, зато Могиену легко будет увидеть их издали. И они решительно двинулись на юг.
Было холодно, но небо совсем расчистилось. Яхан надел на себя всю одежду, которая имелась у них обоих, Роканнон остался в защитном костюме. Они переходили вброд ручьи, которые здесь поворачивали к югу и встречались достаточно часто, так что путники не испытывали жажды. Они шли весь день и следующий тоже, питаясь корнями растения, которое называлось пейя. А еще Яхану удалось поймать парочку крылатых прыгунов, похожих на кроликов, которых он сшиб прямо в воздухе палкой и поджарил на костерке, сложенном из веток и былинок. Никаких других живых существ они не заметили. Прямо в небеса, казалось, уходил этот высокогорный поросший травой луг, ровный, лишенный деревьев, троп и дорог, погруженный в молчание.
Подавленные всем этим, оба путника присели у своего крошечного костерка в бескрайних сумерках, не говоря ни слова. Над головами у них через вполне определенные и довольно длительные промежутки времени биением пульса звучал в ночи чей-то негромкий крик — высоко-высоко в небесах. Это были огромные дикие летающие коты, двоюродные братья и сестры прирученных людьми Крылатых, совершавшие очередную весеннюю миграцию на север. До звезд, казалось, можно было достать рукой, лишь порой они скрывались за пролетавшей мимо стаей. Тот короткий клич испускало всегда только одно животное — остальные хранили молчание, влекомые ветром.
— С которой из звезд прибыл ты к нам, Странник? — тихонько спросил Яхан, глядя в небо.
— Я родился в мире, который на языке моей матери называется Хайн, а на языке отца — Давенант. Вы называете солнце этого мира Зимней Короной. Но родную планету я покинул очень давно…
— Так значит, у вас там не один народ? Ваш Звездный Мир состоит из многих народов?