Страница 35 из 90
— Переправимся, комиссар!..
Чернышев дернул меня за рукав.
— Тише… Он может от звука рухнуть.
В усталом его голосе я расслышал радость.
От автоколонны к нам подбежал, запыхавшись, офицер. Я присмотрелся и узнал начальника оперативного отделения бригады капитана Зайцева.
— Как видно, товарищ Зайцев с новостями?
Он близко наклонился ко мне, зашептал возбужденно:
— Так точно, товарищ полковник… Интересная новость!
Мы отошли в сторонку, присели на бревно.
— Я к вам из штаба, от майора Борисова… — торопливо рассказывал капитан. — Перед вечером к нам пришли трое гражданских. Все — комсомольцы из села Гутрово. Я сам проверил их документы, — сомнений как будто нет. Говорят, что в их селе и в соседнем селе — Букрееве скопилось много немецких автомашин. Все улицы, огороды, сараи забиты машинами. Охраны — почти никакой: немцы уверены в полной безопасности ночлега. Правда, по улице ходят два солдата: посвистывают да жителей пугают. Комсомольцы рассказывают, что все водители машин разместились на ночевку в крестьянских домах, а солдаты и офицеры расположились в здании школы. Из школы они всех выгнали и объявили, что пока идет война — занятия запрещены…
— Ясно, товарищ Зайцев. Что предлагает начальник штаба?
— Товарищ Борисов предлагает рейд в тыл противника. Комсомольцы из Гутрово согласны стать проводниками. Славные ребята, им верить можно, — нашего человека сразу видно. В Шумаково у них сестры, а у одного — бабушка и брат. «Пойдемте к нашим родственникам, — говорят, — они поручатся, что мы не подведем»…
Теперь я понимал, почему волновался Зайцев: ему не терпелось получить разрешение на этот ночной рейд. Но и меня и Чернышева заинтересовала возможность смелой операции. В автоколонне противника, конечно, имеется бензин, а в нашей бригаде каждый литр горючего на учете.
Мы немедля наметили план ночного рейда. Борисов должен был отобрать группу десантников в сорок человек, включив в нее восемь шоферов. Ночная операция возглавлялась опытным офицером. Отряд, во главе с энергичным и смелым старшим лейтенантом Сабодахом, в сопровождении трех местных комсомольцев, получал сложную задачу. Ни разу еще за время отхода нам не приходилось проводить таких ответственных мероприятий без ведома вышестоящего командира. Однако я верил в успех, а успех зависел от тщательной подготовки бойцов отряда к действиям в условиях ночного времени и в незнакомой обстановке. Возникало множество мелочей, и могло возникнуть еще больше неожиданностей, которые следовало заранее предусмотреть, чтобы избежать напрасного риска.
Старшему лейтенанту Сабодаху задача пришлась по характеру. Не теряя ни минуты, он принялся за дело. Добровольцы явились по первому слову, и не сорок человек — значительно больше, но Сабодах отбирал тех бойцов, которых знал лично. Он разбил отряд на группы и назначил старших групп. Даже отделение тыла было предусмотрено: в него вошли четыре солдата и разведчица — Машенька из Мышеловки.
В числе восьми шоферов оказался и Миша Косолапов. Я не возражал — Михаил давно томился по настоящему делу.
Бойцы, и командиры групп были вооружены автоматами, некоторые — винтовками и ручными пулеметами. Каждому солдату Сабодах лично вручил холодное оружие: нож или кинжал. Кроме того, они получили по три-четыре ручных гранаты, боеприпасы к оружию и по две толовых шашки на случай, если довелось бы что-либо подорвать.
Одетые в легкие десантные куртки, без вещевых мешков, котелков, саперных лопат и другого имущества, уже в девять часов вечера бойцы отряда были готовы к походу. Им предстояло быстро и скрытно пройти по тылам противника около двадцати километров и во второй половине ночи, когда гитлеровцы после очередной выпивки (а прием шнапса, водки, самогона у них давно уже стал обычаем) улягутся спать, в этот «мертвый час» и провести операцию. Командир Сабодах должен был строго рассчитать время, чтобы еще до рассвета отряд незаметно возвратился в бригаду.
В десятом часу вечера отряд двинулся на выполнение задачи. Борисов, Чернышев и я молча простились с бойцами, крепко пожали им руки. Бесшумно ступая по следу командира, они уходили цепочкой по откосу оврага и вскоре исчезли в темноте.
Мысленно я высчитывал время, когда они доберутся до села. Дорога могла занять у них, учитывая осеннюю распутицу, два или три часа. Затем — бой… Двадцать-тридцать минут, не больше. Затем возвращение. Если им удастся захватить машины с горючим, шоферы примчатся сразу же после боя. В случае отхода пешим порядком, — еще два-три часа на возвращение. В три часа утра, самое позднее — в четыре мы должны были встретить их на своем рубеже. Но разве все предусмотришь в таком походе? Противник на передовой не спит. Он то и дело запускает ракеты, постреливает из автоматов, нет-нет, да и зарычит пулеметной очередью. Он пристально наблюдает и прислушивается, изощренный и хитрый враг…
Я пытался заняться очередными делами, но мысль все время возвращалась к отряду Сабодаха, к моему молодому другу — Мише Косолапову, к Машеньке из Мышеловки. Где они в эти минуты? Все ли у них в порядке?
Три сельских паренька не знают военного дела, а вдруг они ошиблись, не заметили немецкой охраны в селе и у машин? А сама операция, особенно ее первая часть? Удастся ли бесшумно снять гитлеровский патруль? От этого зависело все дальнейшее…
Я заметил: нервничал и Чернышев. Борисов курил одну папиросу за другой и почему-то все время выглядывал в окошко.
Мы все трое думали об одном, но говорить об этом, гадать, строить вслух предположения не приходилось. Мы ждали их возвращения уже с той минуты, когда они ушли.
…События в отряде сначала развивались в соответствии с планом. Через два часа тридцать минут бойцы Сабодаха подошли к селу. Ребята из Гутрова вели их кратчайшей дорогой: они знали здесь каждую кочку. Не потревожив дворовых собак, отряд пересек село и приблизился к школе.
Возле неё, в сторонке от дороги, стояла длинная вереница машин. Вдоль этой темной колонны неторопливо, и равномерно шагали два фашистских автоматчика.
Школа была деревянная, одноэтажная, с шестью окнами и одной дверью. Сабодах шепнул по цепочке, что у каждого окна должны стать по два бойца, пять автоматчиков — у двери. После его сигнала они должны были выбить в окнах стекла и бросить в классы по гранате и толовой шашке, а группа автоматчиков — открыть огонь по внутренней части здания.
Для начала этих распоряжений было достаточно, другие решения могли возникнуть в ходе боя.
Немецкий патруль остановился у головной машины. Гитлеровцы захотели перекурить. Вспыхнул огонек зажигалки, скользнул по вороненому металлу автоматов. Часовые не знали, что это была их последняя затяжка. Коротко блеснула сталь кинжалов, и оба часовых рухнули на землю. Десантники тут же подхватили трупы и уволокли на огород.
Шоферы бросились к машинам. Одна из них сразу же рванулась с места и загромыхала по глубоким выбоинам улицы. Косолапов выбрал машину побольше, с железными бочками в кузове. Он не сомневался, что в этих бочках бензин, и мысленно уже мчался со скоростью в добрую сотню километров. Но события развивались неожиданней и стремительней, чем предполагал Михаил.
Не успел он выехать из колонны, как грянули разрывы гранат и застрочили автоматы. Гитлеровцы были не только в школе. Они заняли и соседние дома, а многие спали в кузовах машин. Теперь они схватились за оружие.
Началось ночное сражение, в котором только бойцы, окружившие школу, первое время могли свободно ориентироваться: остальные десантники отряда вели бой в гуще автоколонны и в соседних дворах.
Не менее чем двум десяткам гитлеровцев удалось высадить рамы окон и спрыгнуть на землю. Ни один из них дальше не ушел. Те, что остались в здании, тоже были уничтожены. Но у колонны схватка закипала все жарче. Уже горело несколько автомобилей. Взорвалась бочка с бензином, и огонь перекинулся на другие грузовики.
Все же Косолапов завел машину и стал выруливать на дорогу. Очередь из автомата ударила по переднему стеклу, по мотору. Итальянская семитонка СПА будто споткнулась. Мотор заглох. Откуда-то из ночи к машине бросилась группа гитлеровцев. Здоровенный немец рванул дверцу, но в ту же минуту Михаил срезал его из автомата. Он выпрыгнул с другой стороны кабины и стал отходить. Отряд соединился в условленном месте, на огороде.