Рассказы

После распутывания веревок и резкого отступления на расстояние тройного прыжка взорам мореплавателей предстал обиженный светлый бульдожек, пару раз тявкнувший в их сторону и забившийся в угол за верстаком.

— Тащите назад, — махнул рукой скорняк, — какой мех с бульдога? С него и варежек не получится. А я зазря собаку мочить не стану. Тем более, породистую.

— С чего ты взял, что породистая? — поинтересовался Саня.

— Вон, видишь, уши купированы, хвост обрублен. Надо еще клеймо поискать. Наверняка найдется.

— Может, пригодится? — жалобно промямлил сосед, — жалко же. Всю ночь за ним, паразитом, бегали.

— Нет уж. Я, думаете, изверг какой-нибудь? Мне самому собачек жалко. Я бы никогда в такое дело не полез. Все она, Зойка. Уйду, говорит, ежели не будешь зарабатывать по-человечески, — Пряхин поморщился и начал шарить на полке за дверью. Вскоре он вытащил оттуда солдатскую фляжку и пару раз полноценно хлебнул из нее, — Хочешь, — обратился он к Сане, протягивая флягу.

Тот радостно закивал и тут же присосался к горловине. В рот полилась терпкая сладкая жидкость приличной крепости.

— Что это? Вкуснятина какая!

— Ликер из старых запасов. Ширтрест, что ли, называется. Прихватил когда-то в период антиалкогольной компании. Кум со склада Военторга по блату устроил. Никак не кончается. Пейте. У меня еще несколько ящиков зашхерено. Хотел продать было, да жалко стало. Привык уже этой штукой похмеляться.

Фляжку пустили по кругу, и она быстро опустела.

— Закусить не найдется? — спросил Пряхин.

Саня вытащил из кармана остатки колбасы.

— Это есть нельзя, — мичман с отвращением бросил кусок в угол, где его с причмокиванием слопал бульдог, уже немного успокоившийся.

— Вот что, — сказал Пряхин после некоторых размышлений, — тащите-ка вы кобелька на Птичку. Ну, на Птичий рынок. А там — сдайте Леше Кривому. Его все торговцы знают. Пристроит он собачку. Много навару не обещаю, но что-то заработаете. Собачка-то точно породистая.

Разомлевших в тепле товарищей улица встретила пронзительным холодным ветром и снежной крупой.

— Погодите-ка, — сказал подобревший Пряхин, — вы так замерзнете на своем «Урале» и песика заморозите. Холод-то нешуточный.

Пряхин помог Сане упаковаться в старую железнодорожную шинель, неизвестно как попавшую в гараж. На голову его были последовательно надеты две вязаные шапочки и потрепанный меховой треух (собачью шапку Саня надевать отказался категорически). Сверху голову увенчала бронзовая с зеленью пожарная каска. Размер каски был невелик, и она потешно возвышалась над «бутербродом» из головных уборов. Бульдог был обряжен в мичманский китель со знаками различия и воротником-стоечкой и зафиксирован в коляске несколькими ремнями, ошейником и, постоянно сползающим, намордником. В процессе привязывания пес все время пытался лизнуть Хорина в нос, чем сильно его смущал и вгонял в краску. Сосед, который сначала испытывал желание тоже ехать на Птичку, неожиданно исчез и был обнаружен сладко спящим в теплом пряхинском гараже. Решили, что будить его не стоит, и «Урал» стартовал в сторону автомагистрали, ведущей к столице. Мотоцикл, постепенно прогревая движок, набрал известную крейсерскую скорость и уже приближался к КПП со шлагбаумом, когда там появилась группа крупнозвездных офицеров в аэродромно-попугайских фуражках. Среди них выделялся ростом и статью начштаба Песков, рисующий руками в воздухе какие-то фигуры и линии.

— Проверяющие из штаба, — понял Хорин и прильнул к рулю, сливаясь с железным другом.

Вся группа была сильно увлечена наблюдением за пассами Пескова, и никто не обращал внимания на дорогу, включая дежурного, поедающего глазами начальство. Имелась реальная возможность проскочить. Шлагбаум был открыт и мотоцикл уже почти выполз с режимной территории, когда высунувшийся из коляски бульдог обратил внимание на жестикуляцию начштаба. Похоже, что рубящие воздух движения рук вызвали раздражение пса и он звонко обгавкал начальство. Вся компания совершила поворот кругом и замерла в оцепенении. Мимо них медленно, как во сне, с легким тарахтением проплывал ржавый мотоцикл, управляемый пожарным в темной шинели с железнодорожными эмблемами, а из мотоциклетной коляски высовывался мичман с бульдожьей мордой, периодически издававший звуки, весьма напоминающие рычание, чавканье и лай. В этот момент Саня автоматически сделал то, что потом ему постоянно ставилось в вину, хотя ничего противоестественного не случилось. Он просто отдал честь руководству. Поднес правую руку к пожарной каске, подняв локоть на уровень плеча. Все как положено. Этот жест совершенно вывел из себя бульдога, и он залился абсолютно непристойной серией звонкого лая. Руководящая группа офицеров отреагировала совершенно адекватно.

— Стой! Назад! Ко мне! Стоять! Смирно!.. — раздались громкие команды оптом и в розницу, выполнять которые вовсе не хотелось.

К мотоциклу кто-то побежал, размахивая руками, что еще добавило задору бульдожке, зашедшемуся в самоотверженном гаве. Саня замер и дал газ. Двигатель обалдел от переполнившей его топливной смеси, заверещал, его заколотило мелкой и крупной дрожью, а потом он выбросил в сторону начальства серию вонючих дымных сгустков. Аппарат подпрыгнул и, сделав несколько последовательных скачков, уходя от преследователей, снова перешел на вялый неторопливый ход.

— Догнать! Вернуть! Дежурную машину на выезд! Караул, в ружье!!! — неслось сзади и наталкивало на грустные мысли. Бульдожек отвернулся от преследователей и попытался лизнуть Саню в нос, но, не достав, обиделся и опять облаял врагов.

Гонка с преследованием по автомагистрали напоминала замедленную съемку. Неторопливый трехколесный «Урал», ползущий и изредка подпрыгивающий в крайней правой полосе никак не догонялся патрульным УАЗом, у которого двигатель глох каждый раз при сближении с мотоциклом на расстояние в десять-пятнадцать метров. При этом шофер-матрос открывал капот, что-то тряс и продувал, после чего машина срывалась с места и, почти догнав мотоцикл — теряла ход. Все это сопровождалось бодрым лаем из коляски пса, переодетого мичманом. Один из водителей микроавтобуса, засмотревшийся на эту картину, съехал в кювет и вынужден был мобилизовать пассажиров на выталкивание машины.

Шансы уйти от преследования были довольно велики, но судьба поставила на пути мотоцикла пост ГАИ. Тормознуть таких ездюков, как Саня в пожарном шлеме и мичман в бульдожьем обличье, было делом чести гаишников. После того, как повелители полосатых жезлов выяснили, что имеют дело с нищим старлеем ВМФ с легкими следами алкогольных воспоминаний и дело пошло уже к тому, чтобы пожелать Хорину счастливого пути, к посту прибыл все-таки военный патруль из городка, плавно затормозив около мотоцикла.

— Игра проиграна, — сказал Саня бульдогу и снял шлем. Пес скорчил рожу и беззвучно пошевелил губами, словно повторяя Санину фразу.

Узнав о Сашиных злоключениях, с телепросмотра вернулась к нему жена. Тесть передал им во временное пользование свою старенькую «Волгу», на которой Саня периодически «бомбит» по московским проспектам, добывая средства на хлеб насущный и возвращая старые долги. Бульдожек, получив кличку «Бизнес», живет у них на кухне и часто сопровождает хозяина в небезопасных поездках на заработки.

Жена Пряхина Зоя покинула его, предпочтя ему деятеля, специализирующегося в области нетрадиционной медицины. Поговаривали о каком-то исцелении или, что вероятнее, изгнании из нее недоброго духа. По слухам, она уехала на север, что формально соответствовало действительности, поскольку военный городок находится южнее столицы километров на десять с гаком. Короче, перебралась она к своему экстрасенсу в Москву.

Мичман Пряхин вступил в брак вторично, женившись на приезжей учительнице младших классов. Во время совместных прогулок по городку новая жена часто удивляется поведению собак, панически исчезающих при их с Пряхиным приближении. Что-то они чуют. Хотя мичман с прежним ремеслом давно порвал. Он теперь без отрыва от службы торгует женской косметикой и галантереей, тщательно скрывая свое скорняжное прошлое. Называет себя коммерсантом. Недавно Хорин расспрашивал его как эксперта-кинолога об особенностях бульдожьего отношения к маленьким детям. Видать, в семье ожидается прибавление.