Миссия в Ташкент

На большом военном параде в Ташкенте можно было увидеть подразделение численностью приблизительно в шестьдесят немцев, элегантно одетых в черную кожу, под командованием бывшего старшего сержанта со свирепыми усами. Во всех отношениях они были на голову выше других солдат на параде. Бывало, я слышал немецкие слова «Интернационала», который они пели, маршируя. Последние слова они повторяли с огромным энтузиазмом «Und International das macht das Menschenrecht» — «С Интернационалом воспрянет род людской».

С нашей точки зрения, было чрезвычайно важным контролировать этих бывших военнопленных, так как если Циммерман и другие немцы сделают свое дело, то их организованные отряды смогут вторгнуться в Северный Афганистан с возможно чрезвычайно убийственным эффектом для нас в деле ведения войны. Было установлено, что эмир Афганистана согласился присоединиться к Центральным державам во вторжении в Индию, если сформированные отряды оговоренных сил будут введены в Афганистан. Эта опасность показалась нам неминуемой и чрезвычайно серьезной, когда мы узнали, что в Россию были срочно посланы немецкие агенты с целью организации этих военнопленных, чтобы на самом деле захватить Астрахань. И только прерванное железнодорожное сообщение между Ташкентом и центральной Россией предотвратило появление этих агентов в Туркестане.

Давление, оказываемое Тредуэлом и мною на Дамагацкого с требованиями контролировать этих немцев, не добавляло нам популярности у него.

Тредуэл вполне законно негодовал, когда мать переводчика, переводившего его разговор с Дамагацким, в котором он требовал от Дамагацкого контролировать военнопленных, рассказала на следующей день в парикмахерской  миссис Ноевой о чем они говорили. Информация такого рода не делала немцев более дружественными, а война, которая оправдывала любые акты насилия, продолжалась. Однажды я встретился в приемной комиссариата иностранных дел с Циммерманом. Я уверен, что он должен был знать, кто я, но он не стал со мной разговаривать.

Дамагацкий сказал нам, что невозможно поддерживать контакты со всеми военнопленными после их освобождения, хотя они пытаются создать бюро, в котором они все должны будут зарегистрироваться, но они имеют информацию только о двадцати шести тысячах, в то время как установлено, что в стране имеется на несколько тысяч больше освобожденных военнопленных, с которыми связь утеряна. В любом случае, он сказал, не стоит опасаться, что эти военнопленные каким-то образом вооружатся и объединятся. Правительство надеялось увлечь их идеей революции и привлечь в Красную армию. Это делалось с большим размахом, хотя это прямо противоречило разного рода конвенциям, подписанным русским царским правительством. Капитан Брюн упоминает, что он получил подписанный Лениным, Троцким и Чичериным документ, запрещающий принимать на военную службу военнопленных и даже приказывающий увольнять уже принятых ранее. Туркестанское правительство отказалось ему подчиняться. Военнопленные не могут осуждаться за вступление в Красную армию, так как любое правительство в России, которое могло бы сменить советское, интернировало бы их до конца войны. Дамагацкий добавил, что все, кто не вступит в Красную армию, будут отправлены назад в Европу, как только Ашхабадский фронт будет «ликивидирован», что будет сделано, как он ожидает, в течение ближайших дней. Мне представилось, что если это будет сделано, то мы обнаружим этих людей, воюющими снова против нас, возможно, в Турции, и что такой ход событий надо было предотвратить любой ценой. Существовала также опасность, что мы обнаружим энергичных офицеров из бывших военнопленных, пробравшихся в Персию или Афганистан и присоединившихся к немцам, уже организовавшимся там под началом Вассмусса, Нейдермейера, фон Гентига и других, возбуждавших чувства местного населения против нас и даже организовывавших противодействие нам.

Второй важной причиной нашего беспокойства был вопрос хлопка. Власти в центре испытывали острейший дефицит этого важнейшего компонента военного снаряжения. В Туркестане же был его переизбыток. Здесь в военных действиях применялись баррикады из тюков хлопка. Пограничный пост в Иркештаме был, как мы сами видели, оборудован именно таким образом; аналогичным же образом защищали и бронепоезда. Было установлено, что в Туркестане лежало двенадцать миллионов пудов, то есть около двухсот тысяч тонн хлопка, приготовленного на экспорт. Туркестан с внешним миром связывали две железные дороги — Транскаспийская, блокированная русскими антибольшевистскими силами (на короткое время при поддержке британских и индийских солдат), и северная линия железной дороги на Оренбург, блокированная казаками генерала Дутова. До тех пор пока эти две железнодорожные линии оставались перерезанными, никакое ощутимое количество хлопка не могло покинуть регион. Однако нужда в хлопке была столь велика, что была предпринята попытка вывезти хлопок караванами верблюдов. И один такой груженный хлопком караван из семидесяти верблюдов вышел из региона через Эмбу — место, расположенное между Каспийским и Аральским морями. Было намерение организовать систематическую отправку караванов по этому маршруту, и, возможно, это было бы сделано, если бы война продолжалась дольше. Я просил Дамагацкого проследить, чтобы этот хлопок не был отправлен для обеспечения нужд немцев. Он ответил на это требование, что война между империалистическими державами совершенно не касается Советской России, и что любой может приобрести этот хлопок, кто в состоянии заплатить за него и вывести его. В любом случае все империалистические державы скоро будут сметены мировой революцией. Он добавил также, в виде небольшого утешения, что вся партия хлопка, вывезенная из региона (небольшое количество, вывезенное через Эмбу), будет направлена русским коммерческим фирмам в Москву.

Правительство желало и продолжает желать, чтобы население Туркестана выращивало хлопок для того, чтобы Россия могла быть достаточно независимой от его поставок из-за границы.

Даже перед революцией это принуждение было достаточно ощутимым, а с началом шедшей войны оно только усилилось. Местные землепашцы этому противились. Всегда существовало прирожденное беспокойство отсутствия видимой еды и желание выращивать пищевые культуры. Давление оказывалось различными способами; такими как сдача земли в аренду с целью получения налогов; поставка промышленных товаров производителям хлопка; лишения поливной воды, идущей на полив других культур; наряду с этим производителям хлопка помогали всеми возможными способами.

Русское правительство было в этом настойчиво, и сейчас с их точки зрения, положение в Туркестане было вполне удовлетворительным.

Окончательное завершение железнодорожной ветки Туркестан — Сибирь, используя обычное русское сокращение «Турксиб», также содействовало этому. Сквозное движение началось на этой линии в дни ежегодных майских праздников в 1931 году.[21] Большевики под постройку этой железной дороги взяли большой кредит, однако, в действительности, все основные проекты и работы были выполнены перед революцией. Практически не оставалось технических трудностей; оставалось только закончить строительство нескольких мостов через большие реки.

Завершение железной дороги окончательно развеяло все надежды на независимость Туркестана. Эта плодородная земля была вынуждена выращивать хлопок в обмен на пищевые сельскохозяйственные культуры, привозимые по этой железной дороге. Мадемуазель Мэйларт (Ella K. Maillart), хорошо известная швейцарская путешественница по Средней Азии, объяснила, как осуществлялось это принуждение; крестьяне получали зерно пропорционально количеству произведенного ими хлопка. Таким образом, страна, способная самообеспечивать себя продовольствием, была поставлена в зависимость от поставок продовольствия извне, и в любой момент могла легко его лишиться и начать голодать в случае, если народные массы выйдут из повиновения своему правительству. Мадемуазель Мэйларт также упоминала, что в Среднюю Азию из Америки приезжали негры, чтобы обучать, как правильно выращивать хлопок.

21

Фактически смычка Турксиба произошла 21 апреля 1930 года (Примечание переводчика).