Город гибели

Внезапно, словно кто-то, кто вытаскивает из закоулков памяти забытое имя, так и я начал отдавать себе отчет, что я боюсь… миссис Стоун, могильная плита которой со зловещей надписью столько раз появлялась в моем сне за газоном, который как раз простирался под моими окнами. И снова через мгновение беспокойство прошло настолько, что я подумал: чего тут бояться, раз я цел и здоров и нахожусь в комнате, которая снилась мне так часто, что я уже должен привыкнуть ко всей этой ситуации!

Итак, я осмотрелся вокруг как бы глазами хозяина по комнате: интерьер ее совсем не отличался от комнаты из сновидения. Слева от дверей в углу стояла кровать, рядом находился камин и небольшая библиотечка. Напротив дверей были два окна с небольшими стеклами, а между окнами — туалетный столик. Шкаф и умывальник стояли у другой стены. Мои вещи были уже распакованы, туалетные принадлежности были аккуратно расставлены на умывальнике, а на постели лежал визитный костюм.

Внезапно я с изумлением заметил две картины, которых во сне я никогда не видел: портрет маслом миссис Стоун в натуральную величину, а также набросок, на котором Джек Стоун выглядел так, как он мне приснился в последний раз, неделю тому назад. Мужчина в возрасте около тридцати лет, с довольно-таки отвратительной внешностью. Его портрет висел в простенке между окнами и глядел прямо на другой портрет, висящий над постелью.

Я повнимательнее посмотрел на портрет миссис Стоун, и по мере того как вглядывался в него, я снова начал ощущать странный страх.

На картине была изображена миссис Стоун такой, какой я видел ее во сне в более поздние годы: высохшая, старая, седая. Но, несмотря на явную дряхлость тела, от нее шла буйная сила, неуемная жажда жизни, кипя и пенясь едва скрытой злостью. Прижмуренные, узкие глаза смотрели с издевкой, губы искривились в демонической улыбке. С ее лица смотрела злорадная, прямо-таки ошеломляющая радость! Руки, сложенные на коленях, казалось, с трудом удерживались от того, чтобы не дернуться в ритме дьявольской, оглушающей сарабанды.

Рассматривая портрет, я заметил в левом нижнем углу подпись. Заинтересовавшись, кто же это мог его нарисовать, я расшифровал слова:

«Джулия Стоун, нарисовала Джулия Стоун».

Я услышал стук в дверь, и Джон Клинтон вошел в комнату.

— У тебя есть все необходимое? — спросил он.

— У меня даже больше, чем мне нужно, — ответил я, указав на портрет.

Он рассмеялся.

— Резкие черты у этой старушки, — заметил он. — Насколько мне известно, это автопортрет. Нельзя сказать, что она себе польстила…

— Ты не считаешь, — спросил я, — что в этом лице есть нечто нечеловеческое? Это лицо… одержимой дьяволом!

— Да, — Джон повнимательнее присмотрелся к портрету, — это неприятная штука, в особенности над кроватью. Я думаю, что если бы мне пришлось спать с этим портретом над головой, то во сне мне мог бы явиться какой-нибудь кошмар. Я распоряжусь вынести это, если хочешь.

— Да, мне хотелось бы, чтобы это унесли! — попросил я.

Он звонком вызвал слугу. Втроем мы сняли портрет и поставили его на лестничной площадке лицом к стене.

— Ну она, однако, и тяжела, эта старая леди. — Джон вытер пот со лба. — Может быть у нее что-то на совести.

Меня также удивила необычная тяжесть картины, и я уже хотел было об этом сказать, когда, случайно бросив взгляд на свою руку, я увидел, что ладонь вся залита кровью!

— Я, должно быть, поранился, — сказал я.

— Да и я тоже! — воскликнул с удивлением Джон.

В это же самое время слуга вынул платок и вытер себе руки: на платке остались кровавые следы. Вместе с Джоном я вернулся в комнату, чтобы смыть кровь: ни он ни я не обнаружили ни малейших следов ранений или даже царапин. Словно под воздействием молчаливого согласия мы перестали говорить об этом странном событии, но я знал, что он, так же как и я, думает об этом.

Воздух был недвижим, парило, в особенности после ужина, когда уже стало ясно, что обязательно будет гроза. Вся компания сидела за чаем в аллее, идущей вокруг газона. Там были также Джон и я. Ни одна звездочка, ни один лучик света луны не пробивали темной пелены туч. Наша компания постепенно таяла, женщины пошли спать, мужчины рассеялись в курительной комнате и в бильярдной, в саду остались только мы двое: Джон и я. В течение всего вечера у меня было впечатление, что его гложет какая-то мысль, но только сейчас, когда мы остались одни, он решился открыть ее.

— Слуга, который помогал нам снимать портрет, тоже был с кровью на руке, ты заметил? Я его минуту тому назад спросил, не поранился ли он, на что он ответил, что поначалу он тоже так думал, однако не нашел ни малейшего признака. Так откуда же взялась эта кровь?

Так как я запретил самому себе думать об этом случае, особенно перед сном, то я решил выдержать и не допустить разговора на эту тему.

— Не знаю, — коротко отрезал я, — и это меня совершенно не касается, раз портрет миссис Стоун уже не висит над моей кроватью.

Джон встал.

— Однако же это очень странно… — сказал он задумчиво и, глянув в сторону дома, воскликнул: — Смотри! Какая удивительная вещь!

Его собака, ирландский терьер, как раз вышла из дома и стала в приоткрытых дверях холла. Яркая дорожка света шла через газон к воротам и падала на площадку за оградой, где буйно росли сорняки и грецкий орех. Собака внезапно ощетинилась и неистово заворчала, ощерившись, словно хотела броситься на кого-то. Не обращая ни малейшего внимания ни на своего хозяина, ни на меня, она двинулась на вытянутых ногах в сторону ворот, и вся ее поза выказывала напряжение и беспокойство. Она старалась различить что-то за железными прутьями, непрестанно ворча. Внезапно смелость покинула ее, и она повернула обратно, от страха начав ползти.

— Она так ведет себя по нескольку раз на день, — сказал Джон, — как будто что-то видит за воротами, чего панически боится и одновременно ненавидит.

Я подошел к воротам и посмотрел через прутья: в траве что-то задвигалось, и до моих ушей донесся неопределенный тихий шорох. Через минуту я узнал урчание кота. При свете спички я увидел, как пушистый, голубой персидский кот ходит по кругу в позе, выражающей экстаз, высоко поднимая лапы, с хвостом, поднятым вверх, как знамя. Время от времени он нагибал голову и отирался о траву, ласкаясь, а глаза у него горели фосфорическим светом.

— Кажется, мы обнаружили разгадку тайны, — пошутил я. — Этот великолепный кот празднует тут кошачью «Вальпургиеву ночь».

— Дарий сюда часто приходит, — пояснил Джон, — но это не разгадка тайны, так как Тоби живет с ним в большой дружбе. Тайна заключается в том, что то, что доставляет коту невероятное удовольствие, вызывает у собаки бешенство и страх. Что этот кот здесь ищет?

И затем я вспомнил чудовищную подробность из своих сновидений, когда за воротами, именно в том месте, где кружился кот, я видел белый каменный надгробный камень со зловещей надписью. Я не успел ответить Джону: внезапно как из ведра полил дождь, и персидский кот проскользнул между прутьями и влетел в дом, чтобы спрятаться. Мгновение он сидел на пороге, пронзая взглядом темноту, а когда Джон отодвинул его, чтобы закрыть двери, то кот ударил его лапой.

Теперь, когда портрет миссис Стоун был вынесен на площадку, комната перестала внушать мне беспокойство, а инцидент с кровью на руках и загадочное поведение собаки и кота пробуждали во мне только любопытство. Мне хотелось спать, я устал, и последний мой взгляд, перед тем как заснуть, упал на темно-красный квадрат над кроватью, который резко выделялся на фоне выцветших обоев. Я погасил свечу и мгновенно заснул.

Проснулся я внезапно и подскочил на постели, словно кто-то посветил мне прямо в лицо. Я осознал, что нахожусь в той самой комнате, которую я так боялся в своих снах. Над домом раздавался гром, но я не мог объяснить себе, что это только молния пробудила меня и заставила мое сердце биться сильнее… Я знал, что в комнате вместе со мной что-то есть и инстинктивно вытянул руку, чтобы это что-то отпихнуть от себя. Я наткнулся на раму портрета, который висел над кроватью…