Сорок лет Чанчжоэ

— И то, и другое. — Франсуаз овладела собой и прямо посмотрела в глаза полковника. — Кстати, скажите, зачем вы раздавили тогда кур?.. Мальчишеский поступок. Была целая река крови.

— Вы мне нравитесь. Даже старик, увлекшись девицей, совершает мальчишечьи глупости.

— Вы не старик. — Франсуаз положила ладонь на руку Шаллера и погладила его крепкие пальцы. — И давайте не будем долго ухаживать друг за другом. Я вам нравлюсь, вы мне тоже. — Коти провела ноготками по могучему колену полковника и опять улыбнулась. — И потом, у меня давно не было мужчины. Надеюсь, я не очень шокирую вас?

За всем этим диалогом в щель ограды наблюдал вернувшийся Джером. В какой-то момент ему стало скучно, так как он не улавливал смысла разговора. Мальчик уже было собрался уходить, как вдруг мужик положил руки на плечи девушки и принялся целовать ее губы, лицо, плечи, приспуская до локтей халат. Джером видел, как Шаллер ласкает языком груди Франсуаз, как соски превращаются в орешки, твердея на глазах, как девушка, откинув голову, выпячивает грудь вперед, словно вталкивая ее в рот партнеру, а тот, словно младенец, сосет ее, оставляя на коже мокрые красноватые следы.

Несмотря на то что эта сцена абсолютно не нравилась Джерому, он продолжал подглядывать, чувствуя, как живот опять схватило бетоном, и если минуту назад ему хотелось помочиться, то сейчас это желание прошло.

То, что случилось дальше, мальчик не пытался осмыслять тут же, он просто вперился глазами в происходящее, забыв обо всем на свете.

Халат соскользнул с бедер девушки, обнажив плоский живот с черным треугольником, к которому приник в жадном поцелуе мужик. Джером отчетливо видел, как дрожат его ладони-лопаты, охватывая ее зарозовевшую задницу, как изгибается широченная спина…

— Господи, —лихорадочно подумал Джером. — И у нее на лобке растут волосы! Что же это у меня?.." Девушка приподняла за локти мужчину, перехватывая влажными губами его рот, целуя в колючий подбородок, теребя волосы. Ее пальцы пытались расстегнуть пуговицы мундира, но ноготки соскальзывали с латуни, туго сидящей в петлях, и она вновь и вновь повторяла свои попытки, пока верхняя пуговка не выстрелила куда-то в клумбу, раскрывая бычью шею Шаллера.

Держа одной рукой девушку за бедро, второй полков ник судорожно расстегнул мундир, сдернул его и повалил Коти в траву. Он чувствовал на своем теле скользящие змейками пальцы Коти, ласкающие его живот, забирающиеся во влажные подмышки, слегка корябая кожу на груди.

Джером со всей силой прижался лбом к щели и смотрел, как девушка дернула за ремень кобуры, сбрасывая ее в траву, как расстегнула брючные пуговки, как блеснул белизной зад мужика, как выскочило из галифе невероятно выросшее естество, как оно устремилось к черному треугольнику, вонзаясь в него…

Дальнейшее Джером квалифицировал как куриную жизнь. Один, как петух, скакал на другой, как на курице, с единственной разницей, что происходило это гораздо дольше. Джером даже на мгновение пожалел, что с ним нет его самострела, а то бы он пострелял. Бетон с его живота стек, он потерял интерес к происходящему, отлип от щели и зевнул во весь рот. Захотелось помочиться.

— Вероятно, я наблюдал то, о чем мне не хотел рассказывать Супонин. Теперь я знаю, что происходит между женщиной и мужчиной. То же самое, что и между курами. Экая мерзость — жизнь!" Джером еще раз заглянул в щель. На тело девушки вновь был надет китайский халат, лицо ее было красным, словно она натерлась клубникой, а рот растянулся в глуповатой улыбке. Мужик, натянув штаны, пил прямо из графина клюквенный напиток, хрустя кусками льда, и попутно утирал со лба пот. Джерому некуда было идти, и он от нечего делать лег неподалеку под деревом, закусив травину.

Между тем Франсуаз Коти, отдышавшись, закурила тонкую сигаретку, вставленную в янтарный мундштук с серебряным колечком, пыхнула дымом вверх и посмотрела на Шаллера спокойным и удовлетворенным взглядом.

— Будете ли вы взбираться на Башню Счастья? — спросила она.

— Вы шутите?

— Почему?

— Неужели вы думаете, что можно еще при жизни шагнуть в рай?

— Не думаю… Но ради экскурсии…

— За два месяца башню такой высоты выстроить невозможно! — констатировал полковник и засмеялся. — Право, забавные события происходят в нашем городе!

— Ее строят одновременно тысяча человек.

— Все равно невозможно.

Франсуаз стряхнула с сигаретки пепел и перекинула копну волос с одного плеча на другое.

— Не хотите ли прогуляться? Может быть, поедем посмотрим на строительство?

Все-таки любопытно, когда столько народу делают одно дело!..

Генрих Иванович пожал плечами.

— Если вам хочется… Что ж, давайте прогуляемся.

— Тогда подождите меня на улице, пока я переоденусь и выведу из гаража авто.

Девушка скрылась в доме, а Шаллер в прекрасном расположении духа вышел за ограду, насвистывая какой-то незатейливый мотивчик. Он с удовольствием вспоминал нагретое солнцем тело Франсуаз, его изгибы и извивы, — как человек, который только что вкусно пообедал и перебирает в памяти поглощенные блюда, отменно приготовленные…

Прогуливаясь возле дома, Генрих Иванович увидел лежащего под деревом дремлющего подростка, разморенного осенним солнцем. Когда полковник приблизился к нему, тот открыл глаза, безразлично посмотрел на Шаллера и во весь рот зевнул. Под глазами мальчика переливались всеми цветами радуги огромные синяки, и благодушие на лице отнюдь не гармонировало с ними.

— Ну-с, молодой человек, отдыхаете? — спросил Генрих Иванович, сыто улыбаясь.

— Время сейчас учебное, а вы прохлаждаетесь!.. А как же знания, мой юный друг?

— Чего? — протянул Джером. — Чего надо?

— А что это вы такой грубый? — удивился полковник.

— А чего вы лезете?

— Извините, если я вам помешал. Отдыхайте, дорогой, отдыхайте!..

— Я же вам не мешал, когда вы на ней скакали, как петух на курице!

Шаллер оторопел.

— На ком?

— На ней, — ответил Джером, тыча пальцем в сторону дома Франсуаз. — Ух, как вы вспотели! А курицы не потеют, потому что они в перьях! А откуда у вас такие мышцы?

Генрих Иванович еще приблизился к мальчику.

— Так, значит, вы подглядывали?

— Угу, — согласился Джером.

— Разве вас не учили родители, что это дурно?

— У меня нет родителей, я в интернате живу.

— Понятно, — кивнул головой полковник. — Ну и что вы увидели там?

— Все.

— Понятно. И какое впечатление на вас это произвело, молодой человек?

— Пренеприятное… Не понимаю, почему вам и Супонину это нравится.

— А кто это — Супонин?

— Соученик мой. Правда, он старше меня на два года.

Шаллер некоторое время думал, что сказать мальчику.

— Придет время, и вы все поймете.

— Может быть, — пожал плечами Джером и скорчил гримасу как будто от боли.

Он вскочил на ноги, некоторое время возился с шортами и тут же, на глазах у Генриха Ивановича, помочился под дерево, обливая осенние листья.

— Можно, я приду к вам в бассейн купаться? — спросил он, заправляя рубаху в шорты. — Ведь это не ваш собственный бассейн! Вы же его не сами строили…

Полковник оторопел.

— Что же вы, давно за мною наблюдаете?

— Так случайно вышло…

Из гаража выехало авто. Франсуаз махнула рукой Шаллеру, призывая его поспешить.

— Ну что ж, приходите купаться, если хотите, — согласился Генрих Иванович. — Бассейн действительно не мой… Кто же это вас так побил? — поинтересовался он, разглядывая лицо мальчика.

— Мое дело, — буркнул Джером и отвернулся.

По дороге к центральной площади Шаллер рассказал Коти о подростке с набитой физиономией.

— В таком возрасте им интересно все, что с этим связано, — ответила девушка.

— А вас не смущает, что за нами наблюдали и видели все подробности?

— Абсолютно. Честно говоря, есть какая-то изюминка, когда кто-то глазами поедает то, что ты чувствуешь телом… Надеюсь, что мальчику понравилось.