Париж ночью

–  Вот какие страсти бурлят за кулисами этого великого кинопраздника. Но самое трогательное, что параллельно с большим Каннским фестивалем проводится фестиваль порнофильмов, который является точной его копией. На него съезжаются все хозяева мировой порноиндустрии. Ослепительные порнозвезды прогуливаются по набережной Круазетт вместе с голливудскими и европейскими кинознаменитостями, позируют ню на пляжах и получают призы своего жюри в категориях «Глубокая глотка» или «Двойное проникновение».

Сухой закон

Порнофестиваль для фотографов, приехавших на основной Каннский кинофестиваль, является не менее важным и интересным событием. На этом порнопразднике жизни я встретил одного своего парижского знакомого.

Вместе с другими репортерами я снимал на местном пляже трех полностью обнаженных красавиц, позировавших нам на фоне Дворца фестивалей. Они получили премии за лучшее исполнение роли трех сестер в фильме «Инцест». Самым трогательным было то, что картина рекламировалась как экранизация пьесы Чехова. Порнозвезды вовсю кокетничали и принимали позы – одну призывнее другой. Папарацци заигрывали с девушками и отпускали по их поводу иронические шуточки. Но ирония только подчеркивала, что каждый из них был бы не прочь поговорить с этими актрисами о системе Станиславского где-нибудь в уютном уголке. Я бы тоже не отказался.

И вдруг замечаю, к этой голой компании приближается красавец в синем костюме и красной шелковой рубашке. Он покровительственно шлепает красоток по задницам, обнимает за покорные плечи, прижимает к себе. Я узнаю в нем Люсьена, парижского продюсера, предлагавшего мне в свое время поработать у него оператором на фильмах «для взрослых». Дело было еще до моего контракта с таблоидом. Тогда я очень нуждался, но что-то меня удержало от связи с этой сомнительной индустрией.

Люсьен тоже меня приметил и после завершения фото-сессии окликнул. Под завистливые взгляды других фотографов мы обнялись, как старые друзья, и пошли обедать с этими тремя актрисульками. За столом я уплетал устриц, но глазами пожирал красоток, прикидывая, с какой бы начать. Когда же после трапезы Люсьен предложил подняться к нему в номер, то я с трудом сдержался, чтобы не броситься туда бегом.

В шикарном трехкомнатном люксе отеля «Карлтон» все располагало к любви, но, увы… Оказалось, что я попал на производственное совещание. Красотки устроили долгую и нудную разборку с Люсьеном по поводу невыплаченного им гонорара. Они пафосно утверждали, что это благодаря их несравненному таланту фильм получил приз на одном из лучших фестивалей мира. То есть они считали демонстрацию порнухи событием никак не меньшим, чем большой Каннский кинофестиваль.

Прижимистый Люсьен крутился, как уж на сковородке, и придумывал всяческие аргументы, чтобы не давать им денег. А про полученный приз вообще заявил, что он им «проплачен». Что именно туда и ушли их гонорары. После этого возмущенные актрисы покинули номер. Они были убеждены в своей гениальности.

Люсьен облегченно вздохнул и предложил прогуляться и снять уличных проституток, чтобы вечер не пропал зря.

– О каких проститутках ты говоришь, когда живешь в таком цветнике? – удивился я.

– Да, я часто путан снимаю, – доверительно ответил Люсьен. – Знаешь, после тяжелого трудового дня хочется расслабиться. А от одной мысли про секс с собственными «артистками» меня просто рвет. Я думаю, их тоже. Нет, после работы у нас «сухой закон».

–  Вот какие издержки бывают в этом бизнесе. Как говорится в русской басне: «Видит око, да зуб неймёт…»

–  Это французская басня Лафонтена про лисицу и виноград…  – уточнил Пьер.

–  Ты, как всегда, прав. А что касается главного Каннского кинофестиваля, дорогой Пьер, у меня впечатление, что это просто большая пьянка. В сквере между пляжем и набережной Круазетт стоят белые шатры. Каждый из них занимает какая-то компания. Гости фестиваля здесь вперемежку – французы, китайцы, американцы, индусы, африканцы, русские. И каждый час в каждом шатре проходит какой-нибудь фуршет. Поэтому киношники с наполненными бокалами шляются из конца в конец этой деревни. Такое впечатление, что пьянка идет круглосуточно.

А по другую сторону дороги, отделенная от этой тусовки металлическим барьером, беснуется толпа: –  Ах, Тарантино! Ах, Ларе фон Триер!! Ах, де Ниро!!!

Суперстар

Высматривая добычу, я тоже прогуливался от шатра к шатру в сквере у фестивального дворца. Если замечал что-то интересное, вскидывал камеру – и щелк-щелк-щелк.

Вдруг слышу сзади на чистом русском:

– Алекс, едрена Матрена, а ты что тут делаешь?

Поворачиваюсь – и вижу, как из американского шатра вываливается мой старый приятель еще по «Мосфильму», Мишка Гладис. Когда-то он работал мальчиком на побегушках в группе, где я когда-то снимался, а потом эмигрировал и пристроился в Голливуде. В одной руке у Мишки стакан с выпивкой, а другой он обнимает за талию голливудскую суперзвезду, которую знает каждая собака на этом свете. Не буду раскрывать сейчас это звездное имя. Назову ее скромно Джули. Кстати, именно так она назвала себя, когда Мишка представил меня ей как знаменитого русского актера. В его представлении я так актером и оставался, ведь не общались мы с ним лет двадцать.

За свою жизнь мне доводилось видеть всяких звезд, но здесь я затрепетал. Джули была моим кумиром. Я с замиранием сердца смотрел все ее фильмы. Да и репортаж о ней с руками отхватили бы в моем таблоиде.

– Как интересно, никогда не видела русских актеров, – проворковала она.

Как хорошо, что беджик с аккредитацией в качестве фоторепортера не болтался на моей шее, а лежал в кармане. «Когда страна быть прикажет актером, у нас актером становится любой», – запела душа.

Девушка была слегка навеселе.

«А чем черт не шутит», – мелькнула у меня в голове озорная мысль. И я предложил:

– Хотите съездить в Монако?

С чего я это ляпнул? Наверное, такая фраза застряла у меня в голове еще с тех пор, когда я кадрил девушек в Москве. Там любая на этот вопрос ответила бы: «Да». Но в данном случае такой прием мог не пройти. Это от Москвы до волшебного и несбыточного Монако было четыре тысячи километров, а от Канн до него всего полчаса езды.

И вдруг я услышал то, во что мои уши просто отказывались верить. Она улыбнулась и произнесла:

– Почему бы и нет…

– Так вперед, – воодушевился я.

– Мне нужно сходить за сумкой, – улыбнулась красавица.

– Буду ждать вас здесь, – заверил я.

– Только не обижай девушку, – напутственно произнес Мишка и подмигнул.

Через десять минут она появилась, озаряя все вокруг неземной улыбкой.

Потом мы мчались в Монако по нижней дороге над морем. Над нашими головами переливалось лазурное небо и высились скалы. Мы пролетали сквозь тоннели. Джули жаловалась на скуку в отеле «Эден рок», где селились звезды самой высшей пробы. Остальные актеры, рангом пониже, располагались в гостиницах прямо на Круазетт. Там и бурлила вся фестивальная жизнь, но поселиться на набережной означало для Джулии понизить свой статус. Вот бедняжка и страдала.

Я старался развлечь ее, как мог. Сначала мы пошли в «Казино де Пари», потом пообедали в ресторане «Людовик XV», потом порезвились в дискотеке «Джиммис», потом я отвел ее в свой любимый бар «Ливинг рум». Все это время я делал ее фотографии, даже сам сфоткался с ней в обнимку.

В пятом часу утра мы отправились в обратный путь. Я начал обнимать ее еще во время медленных танцев в баре и продолжал это делать в машине. Моя рука, не встречая сопротивления, медленно поднималась по ее бедру…

Но вдруг в зеркале заднего вида я увидел резкие вспышки цветных фонарей. Дорожная полиция, черт бы ее побрал! Откуда она могла взяться под утро на этой пустынной дороге, когда ее тут и днем с огнем не сыщешь? Вот непруха в самый неподходящий момент!!!