Париж ночью

Сами виноваты, резонно решили драматурги и тут же выпили и закусили без всякого дамского общества.

За пятнадцать минут до встречи они оделись и вышли на морозец, потопав в направлении «Маяковки».

По пути один другому говорит:

– Только прошу тебя, будь человеком. Я все организовал, нашел свою девушку со свободной подругой, но ты, пожалуйста, веди себя корректно. Все будет происходить в спешке, поэтому знай, высокая, тонкая красавица – это моя Валюшка, ее не тронь. Тебе предназначается вторая девушка, Катюшка. Поэтому сразу запомни, кто из них кто, и не перепутай.

– Старик, это не вопрос, – отвечает второй драматург. – Мне ведь девушки нужны просто для вдохновения. А они красивые?

– Валюшка – просто класс, а Катюшку не видел. Но Валюшка говорит, что и Катюшка тоже хорошая.

Этот содержательный диалог друзья сумели уложить в пятнадцать минут, добежали до метро, и вот оно, счастье, ровно в семь из стеклянных дверей метро появились две красавицы.

Хозяин квартиры и заводила всего этого предприятия говорит со значением:

– Знакомьтесь, девочки, это мой друг, известный кинодраматург такой-то. А вот это девушка Валя, моя большая любовь. А это ее подруга Катя. Попрошу не путать.

Творцы берут девушек под руки и быстро ведут по направлению к квартире.

По дороге девчонки уточняют:

– Ребята, вы подтверждаете, что ровно в восемь мы будем на «Пушкинской»?

– Подтверждаем, подтверждаем, – отвечают окрыленные драматурги, потому что именно в этот момент их не только посещает пропавшее вдохновение, но и просыпается спящее доселе чувство юмора.

Они отпускают шутки, веселят своих подруг и предвкушают удовольствия любовного свидания. Пятнадцать минут пути пролетают незаметно. Вместе они входят в подъезд и впихиваются в тесный лифт. При этом все веселятся.

Отдельный взрыв хохота вызывает заявление одного из мэтров:

– Мы собрались, чтобы поставить рекорд для книги Гиннесса. Это будет самое короткое любовное свидание в мире.

Другой развивает его мысль:

– У нас сегодня на любовь есть всего десять минут. Только в этом случае вы, девчонки, успеваете к восьми на «Пушкинскую».

Как только распахнулись двери лифта, они влетели в квартиру, быстро выпили за знакомство. Потом каждый схватил в объятия свою красотку и потащил в комнату. Через десять минут раздалось чье-то напоминание, что больше времени не осталось. Все быстро оделись, без четверти восемь влетели в лифт. За следующие пятнадцать минут вся компания добежала до «Пушкинской». Драматурги поцеловали девчонок в раскрасневшиеся щечки, обняли на прощание и на крыльях вдохновения и любви полетели дописывать свой сценарий.

Правда, когда они возвращались обратно, то у первого драматурга возникло некоторое сомнение. И он говорит своему приятелю:

– Слушай, старик, а скажи-ка мне, пожалуйста, ты с какой девушкой время провел?

Тот отвечает:

– С Катюшкой.

– А как она выглядит?

– Такая высокая, красивая, с голубыми глазами.

– Ты что, с ума сошел? Высокая, с голубыми глазами – это Валюшка.

– А Катюшка какая?

– Катюшка поменьше ростом, веселая толстушка.

– Подожди, – говорит второй первому. – Ты же сам схватил эту Катюшку под руку и начал ей рассказывать какие-то байки.

– Ну, правильно, потому что я первый раз видел Катюшку. Валюшку-то я уже давно знаю, а новой девушке я, как джентльмен, должен был оказать знаки внимания. Вот и стал ее развлекать.

– А потом? Как мы вошли в лифт, ты ее прямо там начал тискать.

– Ничего подобного. Нас просто прижало друг к другу в этой тесной кабине.

– А потом, когда в квартиру зашли?

– А что «потом»?

– Кого ты схватил?

– Я не помню, кого я схватил. Подожди, я, кажется, все-таки действительно схватил маленькую и толстенькую…

– Ну, так значит, сам нарушил наш уговор.

– Нет, постой! Ты-то первый схватил мою Валюшку, хоть я тебя и предупреждал, а я схватил то, что оставалось.

– Вот видишь, – говорит второй. – Сам признаешься, что Катюшку схватил. Значит, я ни в чем не виноват.

– Блин, – говорит первый, – что же получается? Я попросил свою любимую Валюшку приехать с Катюшкой, которая предназначалась для тебя. Я организовал эту встречу исключительно для того, чтобы разбудить твое сильно увядшее вдохновение. Я старался, чтобы ты, негодяй, дописал этот долбаный сценарий. А ты в знак благодарности за все то, что я для тебя сделал, взял и умыкнул мою Валюшку.

Второй стал оправдываться:

– Да мне было совершенно все равно – Валюшка или Катюшка. Но поскольку ты схватил за руку эту Катюшку, я и схватил твою Валюшку. У меня, кстати, есть оправдание. В процессе объятий я называл ее Катя, а она на это откликалась, но дико хохотала. Так что я не чувствую за собой большой вины.

Тогда первый сказал:

– Нет, ты передо мной виноват. Тем более что при нашем равноправном соавторстве я сижу за пишущей машинкой, а ты лежишь на диване пузом кверху и не можешь выдать ничего путного. Это несправедливое распределение труда. Я тебе давно хотел сказать, что гонорар между нами нужно поделить в процентном отношении не пятьдесят на пятьдесят, как мы договорились сначала, а сорок пять на пятьдесят пять, поскольку говорим мы оба, а записываю я один. А ты не только мышей не ловишь, но еще и уводишь из-под носа моих девушек.

Второй драматург был настолько сражен этим аргументом, что согласился, и на следующий день они поехали на студию и перезаключили договор на новых условиях.

Надо сказать, что после вышеописанного свидания с девушками вдохновение к ним вернулось, и они закончили свой сценарий вовремя. Фильм по нему был снят и пользовался большим успехом у советских зрителей. Он, кажется, так и назывался: «Моральный кодекс».

В этот момент официант подкатил к нам небольшой столик.

–  Внимание, Пьер, начинается священнодействие,  – шепнул я приятелю.

Гарсон поставил на газ медную луженую сковородку с высокими бортами, что-то налил, что-то плеснул, бросил в масло две свиные ножки и принялся обжаривать их, доводя до хрустящей корочки. У меня просто слюнки потекли от одного вида этого кулинарного шедевра, давшего название самому ресторану. Наконец он разложил все по тарелкам и торжественно поставил на стол перед каждым из нас.

Мы подняли бокалы.

–  Вот она, настоящая французская кухня!  – воскликнул я.  – Какая красота! А как вкусно! Тает во рту…

–  Между прочим, когда-то это было обычным блюдом местных грузчиков и мясников.

–  Пьем за них!  – отозвался я.

–  Таким же обыденным, как и устрицы, которые мы сейчас ели, – продолжил Пьер.  – Они тоже были когда-то второсортной едой в рыбацких семьях. Рыбаки продавали хорошую рыбу на рынке, а дома ели моллюсков, которых их жены собирали на морском берегу после прибоя. Это был, так сказать, подножный корм. И только потом на устрицы пошла мода.

–  На экзотике можно неплохо зарабатывать! –  Это точно. Я вот вспомнил,  – сказал Пьер,  – одну смешную историю, связанную с чисто русской экзотикой, и могу тебе рассказать. Правда, относится она уже ко временам перестройки…

Колье фрау Браун

Фирма Клауса Брауна специализировалась на экзотическом туризме. «По Нилу с крокодилами», «В джунглях Малайзии», «На Амазонку за анакондой» – вот типичные названия туров, которые приносили неплохой доход его агентству. А с Россией Клаус, что называется, попал.

Эта страна с некоторых пор стала его головной болью. Утром он, бывало, просыпался в прекрасном настроении, но как только вспоминал, что аренда отеля на берегу Волги оплачена на год вперед, а ехать туда никто не хочет из-за криминальной ситуации в России, гримаса страдания перекашивала его лицо. Не было в семье Браунов такой традиции – терять деньги.

Но однажды Клауса осенило. А что, если построить бизнес именно на русском криминале?!