Родичи

– Спасибо тебе, Господи! – поблагодарил чукча и улегся, подложив под щеку ладошку. – Спасибо!.. – И заснул, уверенный во всесилии Добра.

Утром, снарядив нарты и с трудом волоча ноги, он отправился в путь.

Ягердышка рассчитывал к середине дня добраться до пролива Иван Иваныча, а к вечеру… На следующей фантазии дух захватывало!

– Теп-теп-теп! – поторапливал чукча собак. – Теп!..

К концу дня он наконец увидел море и почти заплакал, учуяв приближение путешествия.

– Заночую на берегу, а завтра переплыву в Америку! – решил Ягердышка, но, вспомнив братьев-эскимосов, струхнул новых побоев и решил уже сегодня плыть. Отвязал от нарт каяк, сунул в него рюкзачок, медвежонка, шестерых собак и сам, оттолкнувшись от берега ногой, уселся. Нартами пришлось пожертвовать, но что были нарты в сравнении с перспективами, ожидающими его на том берегу.

Он неторопливо греб веслом, стараясь успокаивать собак, которые повизгивали на волнах, грозя опрокинуть легкую лодочку. Ягердышка греб, и по мере отдаления от родного берега что-то тоскливое забиралось в его душу, а что – он понять не мог… Может быть, оттого ему было грустно, что все избитое тело болело, оттого, что по макушке попало?..

Над проливом сгущались свинцовые сумерки, а соседского берега видно не было.

– Там огни светятся! – предупреждал Бердан. – Много огней, как в Москве!

– А я не был в Москве…

– Я тоже, – признавался старик. – Но их столько, что не пропустишь!..

Кто-то большой проплыл недалеко от каяка, подняв волну, которая стукнулась о лодочку и качнула ее опасно. Собаки залаяли, и Ягердышке пришлось шлепнуть коренника по хребтине, чтобы тот угомонился. Лишь только собаки притихли, как водяной зверь проплыл совсем рядом, и каяк зачерпнул левым бортом ведро воды. Собаки подняли такой лай на черную воду, что Ягердышке никак невозможно было их унять. Он и кричал на них, и бил, толку было мало! Чуяли друзья человека в водной среде опасность, и все тут. И не зря чуяли!

Через минуту чей-то хвост ударил по дну лодочки, так что она взлетела со всеми своими мореплавателями в воздух, а падая, уже перевернулась дном к небу. В ледяной воде собаки замолчали, только перебирали лапами и сверкали полными от ужаса глазами. Медвежонок Аляска барахтался здесь же, но, в отличие от человека и собак, испытывал лишь радость родной стихии. Он то и дело подплывал к Ягердышке и норовил лизнуть чукчу в нос…

– Вот и смерть пришла, – определился чукча. – В самый неприятный момент пришла!

Он испугался и заколотил по воде руками.

Испуг его был родом из религии. Что такое небытие, Ягердышка не понимал, а страшился лишь ада и старого разговора о том, что живет с чужой женой, а за это полагалось в ад! А в аду кипящая смола, вот и получится, что не старик Бердан станет в ней вариться, а именно он – Ягердышка…

Ледяная вода туманила разум, собаки потопли одна за другой, и если бы не Аляска, вдруг укусивший чукчу за нос, он бы тоже стал якорем и пошел бы ко дну…

Последнее, что услышал северный человек, – шум моторов. Далее его глаза залило светом, он подумал, что Америка сама приплыла к нему, и потерял сознание…

Пограничники на американском боте кричали по-английски: «Человек за бортом!», затем слаженно бросали спасательные круги и бросались в воду сами. Таким образом, Ягердышка был спасен Америкой, раздет ею донага, натерт спиртом и завернут в верблюжьи одеяла…

Заворачиваемый, он пришел в сознание и увидел над собой улыбающиеся лица.

«Какие белые зубы у них, – подумал Ягердышка с восхищением. – Ангелы, что ли?»

– Америкен! – говорили люди. – Ми есть америкен!

«Американцы!» – понял чукча и тоже заулыбался.

– How are you? – спрашивали, а он все улыбался! – Are you good?

Как человек вежливый, Ягердышка ответил:

– Spearmint!

Американцы почему-то невообразимо обрадовались чукчиному приветствию, заулыбались еще ослепительней, кто-то захохотал, а через секунду-другую к Ягердышке потянулись руки с жевательными резинками.

«Америка», – благостно подумал путешественник и аккуратно собрал все подношения.

– Спасибо, – кивал он всем по очереди. – Спасибо.

Внезапно вспомнил о мишке и взволновался.

– Мишка мой где? – вопрошал.

– Who is «mishka»? – не понимали американцы.

– Аляска его зовут!

– Альяска?..

Ягердышкино терпение не выдержало, он встал на колени и зарычал по-медвежьи!

– О-о, bear! – догадался кто-то и знаками принялся успокаивать Ягердышку, мол, спасли и медведя твоего, просто сейчас он в другом месте, волноваться не стоит, лучше пока поесть, – и сунули чукче миску с огромным куском мяса и бобами.

– Spearmint! – почему-то сказал Ягердышка и принялся с жадностью поглощать мясо.

Ему добавили еще бобов, но в то же время разводили руками и говорили: «No spearmint more!»

Неожиданно Ягердышка отвалился от тарелки, обвел всех мутным взглядом, растянул губы в улыбке и тотчас заснул…

Очнулся чукча в каком-то огромном помещении, в котором находились различные люди, а на окна были навешены решетки. «Тюрьма, что ли? – прикинул Ягердышка, лежа на кровати. – А где мишка мой?»

Он попытался было обратиться к людям вокруг, но оказалось, что американцы не слишком образованны, так как не знали языков, коих чукча перебрал аж четыре: чукотский, русский, эскимосский и алеутский…

Эти американцы показались ему гораздо менее дружелюбными, чем спасители с корабля. Они не улыбались и вообще не смотрели в Ягердышкину сторону. «Ну и Бог с вами, – решил чукча. – Посплю лучше, утро вечера мудренее!»

Но не тут-то было!

Лишь только чукотское сознание отправилось к Полярной звезде, как сокрушительный удар обрушился Ягердышке на физиономию. Он открыл глаза и увидел перед собою дырявую голову Кола. Бала стоял поодаль, с интересом рассматривая плакат, трактующий о правилах пожарной безопасности на английском языке.

– Что, – с издевкой прошипел Кола, – думал, от нас в Америке скроешься!

– Чего надо? – твердым голосом спросил Ягердышка и схватился за нательный крестик.

– Чтоб ты сдох! – зловеще выдавил Кола.

– Господи, да что же это такое! – вскричал чукча. – Что же эти уроды ко мне пристали?! Неужели, Господи ты Всемогущий, не можешь отыскать для них подходящего места, где много кипящей смолы?!

Ягердышка соскользнул с кровати и встал на колени, уперев лоб в пол.

– Не могу более, Господи, такие мучения принимать! – зашептал чукча.

– Шепчи-шепчи! – ухмылялся Кола, а Бала все рассматривал плакат.

Ягердышка продолжал молиться, пока на его затылок не обрушился выдающейся силы удар.

– А-а-а-а! – завопил чукча, пытаясь сфокусировать зрение. – А-а-а-а!

За первым ударом последовал второй, а далее подошел Бала и добавил от себя в ухо, которое тотчас набрякло кровью.

– Что хотите?! – завопил Ягердышка, понимая, что может скончаться от побоев.

– Что хотим?! – захохотал Кола. – Смерти твоей!

– А что у тебя есть? – поинтересовался Бала. – Душу продашь?

– Нет, – испуганно ответил Ягердышка. – А вот Spearmint готов отдать весь, без остатка!

– Чего это? – спросил Кола.

– А это наподобие нашей смолы! Жевать можно. Только вкуснее! Американская!..

– Покажь! – протянул руку Кола.

– Вот. – Ягердышка вложил в ладонь Кола пластинку жвачки, а когда тот поднес ее ко рту, предупредил: – Развернуть надо! Бумажку не едят!

– Сам знаю!

Кола принялся жевать, и уже через мгновение его продырявленное лицо приняло благостное выражение.

– И много ее у тебя?

Ягердышка порылся в карманах и вытащил из них все, давеча подаренное американцами. Набралось пластинок двадцать.

– Вот! – протянул чукча.

– За эту кучку хочешь жизнь купить? – поинтересовался Кола, впрочем, незлобно.

– Покоя хочу, – признался Ягердышка.

– Хочешь покоя… – задумался каннибал и выдал свое решение: – Будет тебе покой. Раз в три дня станем приходить, а ты белую смолу приготавливай! Ровно такую же кучку! Не наберешь, пеняй на себя, бить будем!