Страница 16 из 16
Дима ощущал себя вором, пришедшим на чужой праздник в надежде стырить фамильное серебро. Он уже пожалел, что не уехал вместе с Егором. Теперь нужно было придумать, как добраться домой.
«Ну их всех, – с неожиданной злобой подумал Дима, – клуб закрывается в шесть утра. Просижу до закрытия, а там и метро откроют».
Девица с разноцветными волосами удалилась со сцены под жидкие аплодисменты. Вместо нее появился толстенький ведущий с лакированным ежиком на голове. Дима оглядел его чуть ли не с ненавистью. Ведущий частенько мелькал на телевидении, после того как развелся со своей супругой. Прежде они составляли полушутовской дуэт. После развода супруга резко пошла в гору, а вот ведущему везло меньше. Во всяком случае, петь он стал реже, зато на телеканалах мелькал ежесекундно, строя из себя юмориста.
– А сейчас, дорогие мои, – ласково пропел ведущий, – мы объявляем конкурс караоке! Любой желающий может блеснуть своим талантом перед нами, чтобы выиграть главный приз. А призом сегодня станет… станет призом…
Ловким движением фокусника ведущий вынул из кармана что-то маленькое и блестящее.
– Призом станет золотая членская карта ночного клуба «Пурга», позволяющая ее обладателю приходить сюда в любой день!
Последние слова ведущего потонули в звуках фанфар.
На сцену выбежали полтора десятка девочек и мальчиков, среди которых сильно выделялся пузатый мужчина в пиджаке наизнанку. Дима обернулся, натолкнулся на тяжелый мутный взгляд Люксенштейна и отважно шагнул на эстраду. Сердце колотилось отчаянно, как перепуганная птица…
Желающих спеть было больше чем достаточно.
Все по очереди исполняли по трети куплета веселой детской песенки о маленькой елочке. Диме повезло: его соседка, блондинистая девица, была настолько пьяна, что не могла даже вспомнить, не то что произнести свою часть песни. Дима выхватил у нее микрофон… Когда худенький мальчик в нелепой белой рубашке неожиданно чисто, с яркой и четкой мелизматикой пропел куплет новогодней песенки, сонный взгляд Люксенштейна внезапно прояснился. Он уставился на поющего парня и ткнул Гию Кантридзе в бок.
– Послушай, – прошипел он в ухо грузину. – Это же бомба! Гия, у него голос течет, как ручей по камушкам…
Гия опустил рюмку с водкой. Люксенштейн снова ткнул его кулаком в бок.
– Да не пялься ты на него так откровенно, – прошипел он. – Просечет – прохода не даст: ах, ах, вы продюсер, ах, ах, раскрутите меня…
На сцене осталось всего трое участников: парень в дешевой белой рубашке и две девицы. Им досталось совсем простенькое задание: спеть на троих песню о бедном художнике, продавшем свою недвижимость ради любимой актрисы, дабы устлать ее путь прекрасными розами. Парень спел лучше всех, однако последняя девица, исполняя заключительный куплет, задрала топик и обнажила роскошную грудь. Публика взвыла от восторга, единодушно признав ее победительницей. Ведущий сунул ей в руку клубную карту. Девица взвизгнула и проворно вскарабкалась на шест для стриптиза, ловким движением руки избавившись еще и от юбки.
Расстроенный Дима, которому в качестве утешительного приза досталась бутылка шампанского, спустился со сцены и побрел к выходу.
Интересно, выиграл бы он, если бы снял с себя штаны? Публика хочет шоу, вот и выбрала эту грудастую телку, наплевав на то, что она пела между нот…
Темная фигура преградила Диме дорогу.Он сделал шаг в сторону, но фигура повторила его движение. Дима поднял глаза. Перед ним стоял секьюрити с каменным подбородком.
– Вас просят подойти, – невозмутимо сказал он, мотнув подбородком, напоминающим хоккейную шайбу в неопределенном направлении.
Дима обернулся.
Из-за дальнего столика вверх взметнулась рука и махнула ему: мол, иди сюда! На ватных ногах Дима подошел, заранее зная, кто там сидит.
Люксенштейн, вальяжно развалившийся на кожаном диване, смотрел на него выпуклыми влажными глазами. Дима невольно вспомнил, что читал про такую форму глаз – когда под выпуклым верхним веком зрачок скрывается едва ли не на треть. Такие люди назывались «сипаку», они разговаривали во сне и были подвержены лунатизму. Рядом с Люксенштейном тряс волосами Кантридзе.
– Хорошо поешь, – без интонаций в голосе произнес Люксенштейн. – Учился?
– Учусь, – сглотнув комок в горле, ответил Дима, даже не обратив внимания на то, что ему не предложили присесть. – В Гнесинке, на первом курсе…
– А где работаешь? – равнодушно спросил Юрий.
– В магазине, ночным сторожем… Но сегодня у меня выходной… – срывающимся голосом сказал Дима.
Колени тряслись, как в тот злополучный день, когда ему, тогда еще школьнику, зубные врачи выдирали верхний зуб. Лежа в кресле стоматолога, Дима чувствовал, как ноги откалывают такие коленца, что гопак показался бы постороннему зрителю скучным топтаньем.
Сейчас происходило что-то подобное.
Дима сжал в руке бутылку шампанского, как спасательный круг. Неожиданно подбежавший официант протянул Люксенштейну кожаную книжечку, откуда продюсер вынул свою кредитку. Видимо, за ужин он уже рассчитался, поскольку официант подобострастно кивнул, получил смятую купюру в кулачок и удалился.
Люксенштейн встал, следом поднялся Кантридзе, обойдя Диму, как неодушевленный предмет. Такое ярко выраженное презрение в любой другой момент показалось бы Диме оскорбительным, но в тот момент он был не в состоянии думать. Люксенштейн сделал два шага к выходу, потом повернулся и сунул Диме прямо в карман рубашки визитку.
– Завтра позвонишь по этому телефону, я тебе скажу, куда подъехать, – бесцветным голосом произнес продюсер. – Только не в семь утра. Ближе к вечеру позвони или лучше в обед. Или ты завтра работаешь?
– Работаю, – тупо подтвердил Дима, но потом, спохватившись, добавил: – Но я отпрошусь…
Люксенштейн кивнул и выплыл из клуба. Кантридзе суетился вокруг него, как шакал Табаки, следующий за Шер-Ханом.
Дима оторопело смотрел им вслед, не понимая, что только что произошло. Твердая картонка жгла грудь. Он вытащил визитку из кармана. Сверкающая металлическим блеском визитка была настоящей. На ней выпуклыми черными буквами значилось: «Юрий Маратович Люксенштейн, продюсер». И телефон, электронный адрес… Эта бумажка открывала врата в мир параллельный, как киношный билет из голливудского блокбастера, где в главной роли играл нынешний губернатор Калифорнии. Ноги Димы подкосились, и он рухнул на диванчик.
– Неужели… – прошептал он.
Поверить в такое было просто невозможно!
В первый раз в жизни пройти по служебному пропуску друга в пафосный ночной клуб… И в этот же день произвести впечатление своим пением на одного из самых влиятельных продюсеров страны… Разве так бывает?
Нет, это сон, это иллюзия, которая развеется, как дым с первыми лучами солнца. Дима положил визитку на стол, зажмурился и сильно ущипнул себя за ногу. Потом медленно открыл глаза.
Визитка лежала на прежнем месте.
Дима осторожно взял ее, с нежностью смахнув с нее невесть откуда попавшие капли не то воды, не то водки. Где-то в желудке, куда пару минут назад бухнулось что-то тяжелое, как угольные камни, которые они с сестрой, надрываясь, таскали в детстве с железнодорожных вагонов, рискуя задеть головой контактный провод с напряжением в несколько тысяч вольт, разгоралось пламя. Кончики пальцев, которыми Дима касался картонки на столе, стали сначала теплыми, потом горячими. В голове гудело, как те самые тысячевольтовые провода, раскачивающиеся на ветру и искрящиеся от прикосновения друг с другом…
Дима решительно встал с места.
Наплевать, что нет денег, наплевать, что не открылось метро.
Он дойдет до дома пешком!
Хотя бы потому, что сидеть на месте у него уже нет сил.
Его распирало от желания поделиться с кем-нибудь счастьем, разрывавшим его изнутри.
За соседним столиком в компании ошалевших от спиртного и экстази молодых людей обоего пола веселилась полногрудая девица, выигравшая вип-карту от клуба «Пурга». Дима посмотрел на нее с плохо скрываемым снисхождением.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.