Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 55 из 63



— Какое ужасное задание! — сказала Вера, проведя кончиками холеных пальцев по конверту. — Ну что за глупость, в конце концов!

— Вы критикуете решение Центра? — холодно осведомился Дуглас.

— Нет, не критикую… хотя решение Центра совершенно идиотское. Почему это должна делать именно я? Отправку денег, я имею в виду… У меня кошмарно заметная внешность. Если что-то случится — любой почтовый служащий меня сразу вспомнит.

— Ничего не случится, — сказал Дуглас, глядя на нее с отвращением. «Действительно, внешность запоминающаяся, — подумал он. — И вот вопрос: почему эта красивая женщина так меня бесит? Мне ничего, кажется, так не хотелось бы, как взять связку розог, задрать на ней юбочку и всыпать по первое число… Возможно, это желание — форма сексуального влечения. Возможно. Но услышать, как она визжит и хнычет, было бы приятно…»

Вера смотрела на него кисло, нимало не подозревая об этих мыслях. Лицо Дугласа по-прежнему оставалось скучным, взгляд — за семью печатями. Что называется, не сработались.

— Ничего с вами не случится, — раздраженно повторил Дуглас. — На всякий случай укажите в почтовом переводе чужой обратный адрес.

— Вот объясните, — Вера подалась к нему, — зачем весь этот риск? Между прочим, я должна скоро приступить к выполнению ответственного задания. Вам известно, что в Москве перед отъездом я получила весьма ответственное задание? Или вас не поставили в известность? Не удивлюсь!

Последнюю колкость Дуглас пропустил мимо ушей.

Вера сказала:

— Поручите почтовый перевод кому-нибудь другому.

Дуглас ответил ледяным тоном:

— Из-за убийства Рейсса и бегства Кривицкого у нас сейчас здесь практически не осталось людей. — Он посмотрел на Веру в упор и прошептал: — Подонки. Везде подонки. Вам ясно?

Она кивнула, чуть растерянно.

Дуглас вздохнул:

— И перестаньте наконец обсуждать приказы. Подобное обыкновение ничем добрым для вас не закончится. Вы меня поняли, правда?

— С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, Жорж, — произнесла Вера, вставая. — Жорж в конце. Как всегда. Правда?

Болевич знал о происходящем гораздо больше, чем Вера. Во всяком случае, достаточно, чтобы понимать: скоро агентурная работа в Париже будет свернута, и агентам — кому легально, а кому и нелегально — придется перебираться в другие города. У него не было сомнений в том, что теперь они с Верой увидятся очень нескоро. Если вообще когда-либо увидятся.

Поэтому он отбросил колебания и попросту явился к ней на квартиру. Так, словно ничего между ними не стояло: ни его отъезд в Бретань, к Цветаевой (на самом деле — к Эфрону, но Вера об этом не знала), ни потерянный ребенок, ни работа в паре с Кондратьевым, ни даже сам нарком Ежов.

Все с начала, с чистого листа.

Из таких крохотных, оборванных листков и состоял весь их роман. Крошечная стопочка дней — не наберется даже на повесть, по большому счету.

Увидев Болевича у себя на пороге, Вера поначалу обомлела.

— Ты?! Как тебя угораздило прийти, Болевич?

— Не закрывай дверь, Вера, — попросил он. — Я войду. Поговорим немного, потом, если ты захочешь, я сразу оставлю тебя.

— Нет уж! — заявила она, хватая его за руку и втаскивая в квартиру. — Ты уже оставлял меня. И раз, и другой. Сколько можно? Болевич, я больше так не могу!

— Я тоже, — пробормотал он, жмурясь.

Когда он открыл глаза, то увидел, что Вера быстро, деловито срывает с себя блузку.

— Ты что? — удивился он.

Она приостановилась.

— А ты что? Сколько у нас времени? Час? Полтора? Когда ты отправишься на очередное задание, а меня втравят в очередную глупость?

— Я не знаю, сколько у нас времени, — пробормотал он.

Она прищурилась.

— Да? Всегда знаешь, а сегодня — нет?

— Сегодня — нет, Вера. Все может измениться в любое мгновение…

Он схватил ее, наполовину обнаженную, за талию, привлек к себе, прижался лицом к душистой коже.

Когда его ладонь скользнула по ее спине, она поняла, насколько изголодалась по его прикосновениям.

— Ни секундочки не уступим, — прошептала она.



Им было отпущено более двух часов.

Ближе к вечеру в дверь позвонили. Болевич, блаженно дремавший у ее локтя, приподнялся, насторожился.

— Кто это может быть?

— Понятия не имею…

Ее лицо белело в полумраке. Вера встала, набросила халат, босиком прошла к двери. Болевич, одеваясь, слышал, как она разговаривает с пришедшими. Это была полиция. Ее вызывали для допроса в комиссариат.

Рош смотрел на молодую женщину, которая сидела перед ним на табурете и курила с независимым видом. Она не нравилась ему. Она не была аристократкой, как некоторые из русских. Больше всего она походила на содержанку. Содержанки бывают на удивление надменны, даже жуть берет. И в то же время сквозь эту надменность сквозит доступность — за определенную сумму, разумеется. Некоторых подобное сочетание волнует, у Роша же оно вызывало раздражение.

— Посмотрите на этот листок, мадам, — он положил на стол белый квадратик бумаги, развернул надписью к женщине.

Вера мельком глянула, пожала плечами.

— Что это?

— Бланк почтового перевода.

— А, да. Очень увлекательно.

— Это ваш почерк?

Вера прищурилась, наклонилась пониже. Попутно поискала пепельницу и положила в нее окурок.

— Да, это мой почерк, — сказала она наконец. — Ради подобного сногсшибательного признания нужно было вытаскивать меня из постели? Вы разрушили мою личную жизнь!

— Итак, вы признаете, что почерк на бланке — ваш, — заключил Рош и сделал запись у себя.

— Да, признаю. Почерк мой.

— Может быть, вы заодно объясните нам, почему, отправляя этот перевод, вы указали не свой обратный адрес и чужую фамилию?

Рош хмуро смотрел на женщину. Ее самоуверенность начинала выводить его из себя. И дело было не в том даже, что она наверняка как-то замешана в убийстве Рейсса; ему доводилось наблюдать и таких преступников, которые вызывали уважение и даже сочувствие. Но только не эта красотка. Она выйдет сухой из воды и уверена в этом. Самый неприятный тип преступника. Хуже всего, что прищучить ее, по всей видимости, так и не удастся. Ну что ж, по крайней мере, он выжмет из нее все, что получится.

— Мадам, объясните, почему вы указали чужую фамилию, — устало повторил Рош.

Она вызывающе пожала плечами.

— А что, во Франции запрещено указывать чужой обратный адрес на почтовых переводах?

— Нет, не запрещено.

— Тогда в чем дело? Я нарушила закон?

— Мадам, этот перевод отправлен вами матери человека, подозреваемого в убийстве, — терпеливо объяснил Рош. — Поэтому он вызвал наше пристальное внимание. Нам важно уточнить все подробности, понимаете?

— А, — сказала Вера. — Конечно понимаю. Но, простите, я не вполне… какое убийство? И при чем тут мать?

— Убийство в Швейцарии некоего господина Рейсса, — сообщил Рош. Ей не удастся сбить его. Он даже голоса не повысит. Будет терпелив, как могильщик.

— В Швейцарии? — Вера недоумевала все больше и больше.

Рош наклонился к ней через стол.

— Вы хотите сказать, что впервые услышали о событии, о котором уже второй месяц пишут все газеты?

— Ну, я редко читаю газеты, и… — Она отмахнулась. — Скажите вкратце, тогда я, может быть, вспомню.

— В Швейцарии агенты НКВД убили своего бывшего товарища, Игнатия Рейсса. Он жил под именем чешского коммерсанта…

— А, да. Припоминаю. — Вера заложила ногу на ногу. — Я действительно листала в парикмахерской какую-то газету, и там говорилось…

— В таком случае, — перебил Рош, — вы должны были читать и о том, что среди подозреваемых — некий Ролан Аббиат. Его матери вы и послали перевод на десять тысяч франков.

— Вот оно что! — Вера в восторге хлопнула ладонью по столу едва не попав по руке комиссара. — Ах, вот оно что! Теперь-то я понимаю, почему мне показалась знакомой фамилия этой мадам Аббиат! Значит, мне она попадалась в газетах? Ну надо же!