Страница 3 из 69
– Дыши, Евгений, полной грудью, пока возможность есть!
Бычков развел руками и вздохнул навстречу осеннему солнцу.
– Ах, как хорошо-о! – протянул он в пространство. – Какие погоды стоят очаровательные! Надо же, восемнадцать градусов в ноябре!
Бычков стянул с себя свитер, бросил его на спинку моей коляски и пробежал вперед по шуршащим листьям несколько шагов.
– Тепло! Хорошо!
Я тоже стянул с себя куртку, закатал рукава рубашки и подставил руки под слабые солнечные лучи.
Так мы, очарованные осенью, молча двигались по парку, прислушиваясь ко всякому чириканью воробьев и далеким голосам таких же, как мы, гуляющих. Мы не особенно разговаривали – нам, старым товарищам, было хорошо и так, молча, рядом друг с другом, соответствуя настроениями.
Уже перед самым выходом из парка, когда наша прогулка подошла к концу, когда слегка похолодало, Бычков спросил меня:
– Зачем тебе все-таки чернильный прибор?
– Чтобы он воодушевлял меня к литературному творчеству.
– Ага!.. Все же я был прав! – обрадовался Бычков. – Ты пишешь книгу!
– Нет, я пишу письма.
– Письма? – удивился он.
И тогда я рассказал Бычкову про вас. Я сказал, что мы с вами познакомились во время пересменки в санатории и прообщались всего два дня. Моя путевка заканчивалась, а ваша только начиналась. Еще я посмешил его рассказом о толстой Асе.
– Надо ехать! – со смехом сказал Бычков и поглядел на небо, по которому, стремясь нагнать друг друга, спешили к дождю тучи.
– Ой! – вскрикнул я, почувствовав, что какая-то дрянь укусила меня в левую руку.
– Что случилось? – спросил Бычков, заталкивая в автобус коляску вместе со мной.
– Какой-то слепень укусил меня! – сообщил я, почесывая укушенное место.
– Слепней в это время года не бывает.
– Тогда кто же это?
– Показалось.
Ну показалось и показалось, решил я, хотя рука неприятно зудела. Мы доехали до моего дома, Бычков выгрузил меня и доставил в квартиру. У него были какие-то неотложные дела, и он, даже не согревшись чаем, отбыл, оставив меня наедине с телевизором.
В тот вечер во всех двадцати восьми программах я не нашел ровным счетом ничего интересного, а потому в который раз посмотрел шпионский фильм с Акиканавой в главной роли. Да и то потому, что показывали все три серии разом. Насладившись в конце сериала торжеством героя, я съел мятную булочку, запив ее кефиром, вспомнил санаторий и его такие же вкусные полдники, затем почистил зубы и лег в постель. Я сразу же заснул, утомленный поездкой в Коломенское, и снилась мне почему-то коллекция бабочек…
Проснулся я посредине ночи оттого, что отчаянно чесалась рука. Я включил свет и осмотрел ее. От самого локтя и на пять сантиметров кверху она разлилась бордовым цветом, а посреди красноты крохотным гвоздиком чернела точка укуса.
Все же это был слепень, подумал я, перебрался с постели на коляску и покатился в ванную, где у меня находилась аптечка. Обильно смочив вату йодом, густо помазал место укуса и вокруг, помахал рукой, чтобы йод высох, и вновь отправился в кровать. Больше рука не чесалась.
На следующее утро я попросил соседского мальчишку, спешащего в школу, купить мне питу, уселся со своим завтраком возле окна и стал рассматривать наступающий день… Запивая лепешку черным кофе и вглядываясь в лица прохожих, я старался отгадать, чем этот день их одарит. Безусловно, гадай не гадай, а ответа я не получу. Может быть, сумею догадаться о радостях и невзгодах людей, работающих тут же, на Арбате. Они в одно и то же время расходятся по рабочим местам, а вечерами так же пунктуально отправляются по домам. Без трех минут девять под моими окнами прошел аптекарь с такими вызывающе загнутыми усами, какие я бы не решился носить никогда. Он дошагал до своей аптеки и, тщательно отерев ноги, вошел в дверь, коротко перед этим обернувшись и поклонившись молодой девушке, работающей в галантерейном магазине напротив. Эту девушку еще недавно встречал в конце рабочего дня молодой мужчина, но в последнее время я его перестал видеть и по бледности лица девушки догадался, что между ними произошел разрыв. Теперь же аптекарь кланяется продавщице, демонстрируя свои безумные усы, и, может, между ними что-нибудь настроится со временем.
Прямо посреди улицы, удерживая в одной руке стремящийся в небо красный воздушный шарик, с ноги на ногу перескакивал по булыжной мостовой мальчишка-сорванец с физиономией счастливой и безмятежной. Он пережевывал огромную жвачку, вероятно составленную из нескольких, и не было в его мозгу ровным счетом никакой мысли, лишь какая-то праздничная считалочка или припевочка, в ритме которой он и припрыгивал. Лицо мальчишки показалось мне знакомым, но вспомнить окончательно, где его видел, я так и не смог.
Неожиданно из переулка, в котором находится "Комитет по абстрактным категориям", на улицу вылетела пролетка, запряженная парой лошадей, которой управлял здоровенный детина, стоящий во весь рост и горланящий:
– А ну, посторонись!
Детина был одет в зеленый камзол, в левом ухе болталась огромная серебряная серьга, а из-под кучерявого чуба сверкал черный глаз.
Не прошло и секунды, как пролетка поравнялась с моим мальчишкой, он не успел посторониться, лошади дернули в сторону, и голова подростка каким-то образом попала между одной из оглобель и хомутом правой кобылы. Что-то хрустнуло на всю улицу, и взлетел к небу красный воздушный шар. Пролетку занесло, она некоторое время балансировала на двух правых колесах, словно раздумывала, падать ей или устоять, затем будто решилась и мягко легла правым боком на мостовую.
От неожиданности я оторопел и безмолвно смотрел на катастрофу, происшедшую под моими окнами.
На мостовой, скривив руки и ноги, сплюснутой головой в луже крови лежал мой мальчишка. Рядом ходил возница и, простирая руки к собравшейся толпе, умоляюще говорил:
– Не виноват я! Не нарочно я! Ну верите мне, люди?!
Сквозь толпу зевак к убитому мальчишке протиснулась какая-то баба и, поставив к его ногам сумки с покупками, наклонилась к голове несчастного.
– Мой, – как-то буднично произнесла она и, разведя руками, сказала всем:
– Вот как бывает.
– Не виноват я! – канючил детина. – Он сам, под колеса!..
В ужасе я отпрянул от окна, включив заднюю скорость. Колеса коляски во что-то уперлись, и она чуть не опрокинулась вместе со мной. Затем я несколько минут просидел в ванной, подставив щеки под струю холодной воды, как бы смывая чудовищную картинку, и пытался прийти в себя.
Когда же я вернулся к окну и выглянул из него, то новому моему изумлению не было предела. На улице ровным счетом ничего не было. Может быть, я неудачно выразился, я имею в виду, что следов катастрофы не было. Их не существовало даже намеком! Не лежал на мостовой мой мальчишка с раздавленной головой, не нудил детина и не убивалась осиротевшая мать… Все-таки у мальчишки было очень знакомое лицо!.. В остальном на Арбате все было по-прежнему. Я увидел спешащего в свою аптеку аптекаря с лихо закрученными усами и заметил, как он кивнул девушке из галантерейного магазина. Вероятно, в ближайшем будущем между ними случатся отношения.
И тут я поймал себя на мысли, что аптекарь зашел в свою аптеку еще до случившейся катастрофы, что я уже видел его сегодня входящим! И продавщицу из галантерейного магазина с бледным от любовных горестей лицом тоже уже видел!
Милая Анна! Никак не могу прийти в себя от увиденного, а самое главное, не в силах осознать, что же все-таки случилось! Может быть, вам придет в голову какое-нибудь простенькое объяснение! Жду вашей версии!
Что меня еще очень волнует, так это что мой товарищ Бычков пропал. Вот уже трое суток, как от него ни слуху ни духу! Вы можете, конечно, возразить мне, что три дня отсутствия – это вовсе не срок для взрослого мужчины. Ну мало ли какие могут существовать у него дела, тем более что он намекал на возможность возникновения неких личных отношений!.. Но не тот человек Бычков, чтобы исчезнуть на семьдесят два часа и не предупредить меня об этом. Такого никогда не случалось за все шестнадцать лет нашего товарищества. Даже когда Бычков был на войне, он звонил мне по космической линии каждые два дня, справляясь, все ли у меня в порядке и не нужно ли мне чего. Так что я очень волнуюсь по поводу Бычкова! Не случилось ли с ним чего-нибудь опасного!..