Страница 76 из 78
— Тебе чего, сынок, надо? — услышал он за спиной.
— Воин я, — ответил Батый, не оглядываясь.
— А-а, — поняла старуха. — Там все! — и указала на темный угол жилища.
Батый сделал шаг к искомому, но из темного угла на него вдруг выскочило какое-то животное, которое молчаливо попыталось вцепиться в незнакомца. Единым движением он перехватил мохнатое горло и сжал его так, что хрустнуло на всю округу. К ногам Батыя свалилась огромная мертвая сторожевая псина с оскаленной смертью пастью. Батый перешагнул через нее и нашел то, что искал…
Он вытащил огромный тюк на свет Божий, развязал его и вытряхнул под солнечные лучи старые доспехи, принадлежавшие какому-нибудь дальнему родственнику старухи.
— Прадеда моего! — беззубо улыбнулась старуха. — Ты кто, сынок?
— Я — Батый! Я — воин!
— А-а-а…
Целый день Батый начищал песком проржавелые доспехи, вычищал мех сурка на шапке и точил острие копья. Потом он оделся. Доспехи сидели как влитые.
Он снял их до времени и занялся изготовлением лука. Срезал можжевеловый куст, изогнул ствол и натянул тетиву.
Старуха, наблюдающая за юношей, одобрительно кивала, а затем вытащила откуда-то колчан со стрелами.
Он не поблагодарил ее, а коротко приказал:
— Мяса!
Бабка вновь кивнула и указала на барана, одиноко пасущегося на холме метрах в трехстах от юрты.
Батый вытащил из колчана стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Медный наконечник пробил череп барана, и тот свалился мертвым, так и не дожевав своей жвачки.
— Воин, — подтвердила старуха и поплелась свежевать тушу.
Через два часа Батый поглощал вареное мясо, вытаскивая его прямо из кипящего казана.
Нажравшись, он лег в юрте на шкуры и заснул, усыпленный родными запахами…
На следующее утро начальник погранзаставы вызвал к себе Мыкина и Митрохина и, как бы извиняясь, попросил их выступить на охрану государственной границы.
— Для проформы ради, — оправдывался подполковник. — Поболтайтесь там для виду.
— Так Новый год послезавтра!
— Вот и справим после! Как полагается, спразднуем!
— А оружие? — поинтересовался Митрохин.
— А на кой черт оно вам?
— А вдруг нарушитель? — предположил Мыкин.
— И чего?
— Вот и я говорю — чего?
— Ну, придете и скажете. Чего тут монголам делать? Они через пропускной пункт ходят. Тут метров пятьсот, даже паспорта не надо. Чего через контрольную полосу шляться? Приключений искать?
Друзья пожали плечами.
— Кстати, — поинтересовался подполковник. — Вы старшину не видели?
— А кто это? — спросил Митрохин.
— Огрызов, старшина.
— Не знаем мы такого! — искренне удивился Мыкин.
— Да как же, толстый такой!
Друзья опять в недоумении покачали головами.
— Странно… Ну, идите!.. Да, — спохватился подполковник. — Завтра в пять на развод, не забудьте!
— Ладно, — вздохнул Мыкин.
Спали этой ночью мужики плохо. И тому и другому снился Вася Огрызов. В принципе и тому и другому было жаль старшины задним числом, но что поделаешь с русской натурой — вспыльчивой до края и отходчивой до слез.
На следующее утро, помятые лицами, они выбрели на плац, где сонный лейтенант определил им задачу и приказал выступить на охрану государственной границы России. Мужики козырнули и пошли по дороге в степь.
С час они шли, ни о чем не разговаривая, пока не наткнулись на контрольно-разделительную полосу.
— Вот здесь и ляжем! — предложил Мыкин.
— Ага, — согласился Митрохин.
Друзья легли в сухую траву, и каждый достал свою фляжку, в которой было.
— За помин души Огрызова! — предложил Митрохин.
Мыкин согласился и отхлебнул из жестяной изрядно.
— Надо бы жен с Новым годом поздравить! — подумал вслух Митрохин.
— Ага! Чтобы нас здесь за задницу взяли!
— А мы их по восточному календарю поздравим!
Мыкин хмыкнул шутке подельщика и, откинувшись на копну сухого ковыля, закрыл глаза.
Задремал и Митрохин, и снилась ему дочка Елизавета с нежной кожей на лбу, безо всяких прыщиков…
— Пора! — по-женски крикнул Батый. — Я — воин!
Заспанная старуха закивала.
Азиат не торопясь натянул на себя средневековые доспехи, закинул за плечо лук и подвесил на пояс колчан со стрелами.
Он вспомнил о кинжале дамасской стали, привязанном под мышкой, и подумал о том, что хорошо бы им вспороть старухе брюхо, но что-то остановило Батыя, он просто отвязал лезвие и выкинул прочь, как чужеродное оружие.
— Где конь? — окликнул он бабку.
Бабка показала своим сухим пальцем на вторую юрту.
Батый отправился туда и вывел из юрты коротконогого коня с сильной шеей и тупой мордой, который то и дело оттопыривал губы и показывал огромные желтые зубы.
Батый оседлал скакуна и забрался на него. Ноги почти доставали до земли.
— Дай копье! — приказал он старухе.
Та покорно подтащила древко с металлическим наконечником и вложила его в правую руку азиата. Старуха прошептала какие-то слова, а потом сказала отчетливо:
— Поезжай, воин Батый!
— Тьпо! — дал шенкеля азиат, и конь тронулся, перебирая короткими ногами и клюя головой при каждом шаге.
Через пятнадцать минут всадник достиг контрольно-пограничной полосы, остановился, понюхал воздух, взял копье наизготовку и опять коротко произнес: «Тьпо!»
Конь вступил на вспаханную землю и нарушил границу суверенной России…
Мыкин проснулся от укуса какого-то насекомого и судорожно зачесал шею. На секунду он открыл глаза и, коротко взглянув на контрольную полосу, увидел на ней странное. Он растолкал друга, и оба они уставились на диковинную лошадь и не менее диковинного всадника на ней с копьем наперевес.
Друзья поднялись с насиженных мест и подошли ближе. Всадник их заметил, но не развернул коня, а продолжал приближаться.
— Какая у него идиотская шапка! — почему-то сказал Митрохин. — Хвостатая!
— Эй ты! — крикнул Мыкин. — Ты переходишь границу России. Этого нельзя делать!
Вместо того чтобы остановить коня, всадник, наоборот, пришпорил животное и вознес копье над плечом.
— Придурок какой-то!
— Ты! — крикнул Митрохин. — Башка, что ли, не работает? Кому сказали, вали обратно!
Всадник приближался.
— Вот дебил монгольский! Нажрался кумыса, теперь мы расхлебывай!..
Он не успел договорить. Батый сделал резкое движение рукой, и копье полетело…
— Ишь ты! — успел проговорить Мыкин.
Тяжелое острие попало в плечо Митрохина, дробя ему кость.
Он повалился в ковыль и завыл от боли.
— Ты чего! — заорал Мыкин.
Он совсем не видел, как всадник натянул тетиву лука и выпустил стрелу. Тем более он не видел, как она летела, лишь слышал вибрирующий звук.
Медный наконечник клюнул в правую часть тела, пробив легкое. Мыкин пустил ртом кровь.
— Ах ты сука! — превозмогая боль, проговорил Митрохин и вытащил из кармана «ТТ», выкранный у милиционера Синичкина. — За Родину! За Россию!
Он выстрелил, но пуля пошла куда-то в сторону, слишком далеко было до врага.
Пуская ртом кровавые пузыри, Мыкин тоже выудил из штанин трофейный пистолет, доставшийся от Васи Огрызова, тоже было попытался крикнуть: «За Родину, за Россию!», но лишь хрюкнул кровью.
Зато его выстрел был точным. Пуля попала Батыю прямо в лоб над переносицей, проделывая в черепе аккуратную дырку.
Азиат удивился внезапной боли, проговорил: «Я — Батый! Я — воин!» — и повалился с коня на землю. Он еще несколько секунд жил и ни о чем не думал. Его последний сон был очень короток…
Как и было напророчено, война продлилась всего три минуты и о том так и не узнал бывший и.о. начальника военного госпиталя…
Погранзастава была поднята по тревоге.
Раненых эвакуировали в госпиталь, а вечером к ним в палату явилось все начальство заставы. Офицеры принесли цветы и много алкоголя. Также была зачитана грамота от Главкома, его благодарность за хорошую службу и устные заверения начальника заставы о присвоении друзьям боевых наград.