Он ждет

Элджернон Блэквуд

Он ждет

Сентября 4.

Октября 1.

Октября 2.

Хозяйка, говоря со мной, никогда не глядит прямо в глаза; она останавливает обычно свой сумрачный взгляд на средней пуговице моего жилета, чем повергает меня в сильнейшее беспокойство — не на ту пуговицу застегнул, нервно думаю я, или, может быть, пуговица не там пришита.

Октября 8.

У хозяйки есть сын, он, по ее словам, «кондухтор на омнибусе». Изредка он приходит навестить матушку. Похоже, «кондухтор» не пренебрегает горячительными напитками, ибо наверху мне слышно, как он падает, натыкаясь на мебель, и изъясняется при этом неподобающе громогласно во всякое время дня и ночи.

Все утро я провожу дома — кропаю статьи, стишки в юмористические журналы, ну и, конечно, роман, над которым тружусь вот уже три года и который снится мне по ночам; пишу также книгу для детей, где даю волю воображению, и некий трактат, который мне суждено писать до конца моих дней, ибо сочинение это есть честное свидетельство борений моего духа, его торжеств и поражений. Помимо всего упомянутого, я не оставляю трудов над сборником стихотворений, который служит мне отдушиной и моих сновидений не тревожит. Словом, занят я постоянно. После обеда, правда, стараюсь совершать для моциона прогулки через Риджентс-Парк и Кенсингтон-Гарденз или за город, в Хэммпетед-Хит.

Октября 10.

— Яйцо тухлое.

— Неужто, сэр? — воскликнула она. — Мигом принесу другое. — И ушла, прихватив с собой яйцо.

Я не начинал завтракать, ожидая, когда она вернется. Минут через пять Эмили наконец явилась, положила яйцо на стол и вышла. Отложив газету, я собрался было приступить к трапезе и тут обнаружил, что Эмили унесла свежее яйцо, а испорченное — пожелтевшее и местами покрытое зеленью — так и лежит в полоскательной чашке. Я снова позвонил.

— Вы унесли не то яйцо.

— Ах! — всполошилась она. — То-то, гляжу я, оно пахнет не сказать чтоб так уж плохо.

Эмили снова ушла и вскоре воротилась со свежим яйцом. Теперь я получил два свежих яйца, но вовсе потерял аппетит. Разумеется, это пустяки, но такая бестолковщина привела меня в крайнее раздражение. Злосчастное яйцо повлияло на все, что мне пришлось делать сегодня. Статью я написал очень дурно и порвал ее. Потом у меня разыгралась страшная головная боль. Весьма недовольный собою, я выругал себя скверными словами и, поставив крест на работе, отправился на долгую прогулку.

На обратном пути пообедал в дешевом ресторане и около девяти вернулся домой.

Едва вошел в дом, как начался дождь и поднялся ветер. Все предвещало недобрую ночь. Мой переулок выглядел уныло и мрачно, а в сенях на меня пахнуло могильным холодом. Это была первая ненастная ночь, которую предстояло мне провести в новом жилище. В доме гуляли ужасные сквозняки. Они налетали с разных сторон и сходились посреди комнат, образуя водовороты и вихри; ледяные воздушные струи, казалось, шевелили волосы у меня на голове. Старыми галстуками и разрозненными носками я заткнул щели в оконных рамах и сел у дымящего камина, чтобы немного согреться. Попытался писать, но обнаружил, что рука коченеет и превращается в ледышку.

Ну и шутки разыгрывает ветер со старым домом! Он врывается в наш забытый богом переулок с таким звуком, точно сотни ног мчатся в спешке и замирают вдруг у самых дверей. И мне чудятся какие-то странные лица; прильнув к окнам, они внимательно глядят на меня. Потом толпа вновь приходит в движение и с тихим бормотаньем и смехом в мгновение ока бесследно рассасывается. И вот опять бешеный порыв ветра — и снова прибегают какие-то люди и жадно глядят в мои окна.

В другой стене моей комнаты тоже есть небольшое квадратное окно, оно выходит в некое подобие шахты или колодца, ибо до стены соседнего дома не более шести футов. Ветер влетает в эту трубу порывами и, завывая, умирает в каменном жерле. Прежде мне никогда не приходилось слышать подобных звуков. Так я и сидел у камина в теплом пальто, слушая то вой ветра, то басовое гудение огня. Казалось, будто я на корабле, в море, и пол, точно палуба, ходит подо мной ходуном…

Октября 12.

Родители мои умерли, а единственная сестра… Нет, она-то как раз не умерла — вышла замуж за богача. Они все время путешествуют: он — чтобы обрести здоровье, она — чтобы забыться. Я давно изгнал сестрицу из своей жизни по причине ее полного ко мне пренебрежения. Дверь за нею закрылась навсегда после того, как, не давая о себе знать целых пять лет, она вдруг прислала мне к Рождеству чек на пятьдесят фунтов. Чек, подписанный рукой ее мужа! Разумеется, я вернул его — разорвал на мелкие кусочки и вложил в конверт без марки. По крайней мере, получил удовольствие от мысли, что ей это послание даром не пройдет! Вскоре она прислала мне ответ, написанный пером столь толстым, что три строчки заняли всю страницу: «Видно, ты, как всегда, не в своем уме и к тому же груб и неблагодарен».