Страница 59 из 69
Мне оставалось лишь повторить:
— Я вам обещаю.
Джоан развернула каноэ к лежащей в четверти милях от нас лагуне и начала быстро грести; но пару минут спустя вновь замерла, так что было слышно, как с весла капала вода, и посмотрела на меня долго и пристально:
— А вы сами ничего ночью не слышали?
— Ночью я никогда ничего не слышу.
— Например, этого гнетущего душу воя, — продолжала девушка, явно решив выговориться. — Сначала он доносится откуда-то издали, потом начинает приближаться, подступая вплотную к нашему лагерю.
— Нет, не слышал.
— Я иногда думаю, что он мне снится.
— Очень вероятно, что так оно и есть, — ответил я без сочувствия в голосе.
— Вы, значит, думаете, что отец его тоже не слышал?
— Да. Иначе он бы мне сказал.
Казалось, ей стало чуточку легче.
— Ну, мама-то точно не слышала, — пробормотала девушка про себя, — она никогда ничего не слышит.
Две ночи спустя я очнулся от глубокого сна: тишину разорвал страшный, пронзительный крик. Не прошло и десяти секунд, как я, полуодетый, выскочил из палатки.
Крик резко оборвался, но я знал, откуда он доносился, и побежал со всей скоростью, которую позволяла мне развить темнота, к палаткам женщин; уже подбегая, услышал сдавленные рыдания. Это был голос Джоан. В каком-то невообразимом одеянии из своей палатки выскочила миссис Мэлони и попыталась зажечь фонарь. В тот же миг позади меня послышались другие голоса, и показался задыхающийся, едва одетый Тимоти Мэлони, в руках у него тоже был фонарь, но он погас, так как прелат задел им о дерево.
Рассвет лишь занимался, с моря дул холодный ветер, тяжелые черные тучи плыли совсем низко.
Сцену всеобщего смятения легче вообразить, чем описать. Испуг, вопросы, сдавленные рыдания. Шелковая палатка Джоан была разорвана, а сама девушка находилась в состоянии, граничащем с истерикой. Слегка успокоившись, ободренная нашим шумным присутствием — она ведь была не робкого десятка, — Джоан взяла себя в руки и попыталась объяснить, что произошло. Бессвязные слова, лихорадочно слетавшие в губ девушки, здесь, на дикой островной гряде, в минуты, когда ночь уже прошла, а утро еще не наступило, казались особенно впечатляющими и убедительными.
— Что-то толкнуло меня… Я проснулась… — бормотала она, и голос ее все еще был осиплым и прерывистым от пережитого ужаса. — Какое-то существо напирало снаружи на стенку палатки, я чувствовала его сквозь материю. Оно так же, как и раньше, принюхивалось и скребло землю. Палатка ходила ходуном, словно от порывов ветра. И дыхание — очень громкое, очень тяжелое дыхание. Потом вдруг резкий звук разрывающейся ткани… В стене зияла прореха… в дюйме от моего лица…
Далее, по ее словам, она выскочила из палатки и что есть мочи закричала, думая, что зверь проник внутрь. Джоан утверждала, что не видела и не слышала ничего, похожего на звуки, которые издает убегающее под покровом ночи животное.
Этот краткий отчет, казалось, всех нас парализовал. У меня до сих пор стоит перед глазами группа полуодетых людей, ветер треплет волосы женщин, Мэлони вытягивает шею и прислушивается, а его жена, задыхаясь, с открытым ртом стоит, прислонившись к сосне.
— Пойдемте к навесу и разожжем огонь, — предложил я.
Мы все были едва одеты и тряслись от холода. В этот момент, завернутый в одеяло и с ружьем в руках, появился заспанный Сангри.
— Опять тот же самый пес, — опережая его расспросы, кратко объяснил Мэлони. — Он был у палатки Джоан и разорвал ее. Просто ужас! Надо что-то делать. — Он продолжал бормотать про себя что-то бессвязное.
Сангри сжал ружье и быстро огляделся в темноте. Я видел, как в мигающем свете фонарей сверкали его глаза. Он сделал движение, будто собирался преследовать и убить неизвестного зверя. Затем взгляд его упал на девушку — она лежала на земле, свернувшись клубочком, и закрывала лицо руками, — и его черты исказила дикая ярость. В тот миг он не побоялся бы пойти на дюжину львов с одной лишь тросточкой, и опять мне пришелся по душе его гнев, его самоконтроль и безграничная преданность.
Но я отговорил его от бесполезной погони вслепую.
— Пойдемте, Сангри, лучше помогите мне разложить огонь, — сказал я, считая к тому же необходимым избавить девушку от нашего присутствия.
Несколько минут спустя от угольков, все еще тлевших в ночном костре, занялись свежие поленья, и пламя обогрело нас, осветив окружающие деревья в радиусе двадцати ярдов.
— Я ничего не слышал, — прошептал канадец. — Что бы это могло быть, как вы думаете? Конечно, это не просто собака.
— Поживем — увидим, — закончил я неуместный сейчас разговор, заметив, что остальные подтягиваются к благословенному теплу. — Первое, что надо сделать, — это развести костер побольше.
Джоан немного успокоилась, ее мать надела что-то более теплое и менее фантастическое. И пока они стояли, тихо разговаривая, мы с Мэлони ускользнули, чтобы обследовать палатку. Увидели мы немногое, но нам и так все сразу стало ясно: какой-то зверь когтями скреб землю, словно пытаясь сделать подкоп под стеной палатки, в том самом месте, где находилось изголовье постели Джоан, потом сильным ударом мощной, снабженной большими и острыми когтями лапы разорвал шелк. Дыра была достаточно большой, чтобы просунуть в нее кулак.
— Он не мог уйти далеко, — возбужденно гудел Мэлони. — Организуем охоту немедленно, сию же минуту.
Мы поспешили назад к костру, прелат громко объявил о предстоящей охоте.
— Немедленное действие — лучший способ разогнать тревогу, — прошептал он мне на ухо и повернулся к остальным: — Мы прочешем остров из конца в конец. Зверь не мог уйти далеко. Вахтенная и Джоан пойдут с нами, их нельзя оставлять одних. Хаббард, вы возьмете на себя правый берег, а вы, Сангри, левый, я же с женщинами пойду посередине. Таким образом мы прочешем всю гряду, и от нас никак не ускользнет никто крупнее кролика. — Он был необычайно возбужден, все, что касалось Джоан, чрезвычайно его волновало. — Берите ружья и начнем охоту немедленно.
Прелат зажег еще один фонарь, дал по фонарю жене и Джоан, и, пока бегал за ружьем, я слышал, как от возбуждения он стал что-то напевать.
Тем временем наступил рассвет. Мерцающие фонари поблекли. Поднялся ветер, стонали под его напором деревья и с нарастающим гулом разбивались о берег волны. Лодка в лагуне ныряла и плескалась, а искры от костра столбом уносились ввысь и разлетались далеко окрест.
Мы дошли до конца острова, разошлись на некоторое расстояние и начали прочесывать местность. Все молчали. Сангри и я, взведя на ружьях курки, контролировали береговую линию, стараясь не терять друг друга из виду. Мы шли медленно, все время на что-то натыкаясь и поднимая ложную тревогу, но уже через полчаса оказались на дальней оконечности нашей каменистой «подковы», полностью завершив обход и не вспугнув даже белки. Определенно, на острове не было живых существ, кроме нас.
— Я знаю, что это за зверь! — воскликнул Мэлони так, как будто его только что осенило, и посмотрел вдаль, в бледные просторы серого моря. — Это собака с одной из ферм на больших островах. — Он указал в сторону скопления островов. — Сбежав от хозяев, пес одичал, а наши огни и голоса привлекли его. Бедняга, похоже, совсем оголодал!
Возражать ему никто не стал, и он начал тихонько напевать про себя.
С точки, в которой мы находились, открывался более широкий обзор на проливы, ведущие в открытое море и к Финляндии. Окончательно рассвело, стали видны догоняющие друг друга волны с белоснежными бурунами. Окружающие острова издалека выглядели темными массами, а на востоке стремительно вставало солнце, озаряя багрянцем и золотом великолепное штормовое небо. И вот уже там, в забрызганной кровавыми пятнами вышине, черными стаями потянулись тучи, похожие на фантастических хищников; до сих пор стоит закрыть глаза — и я вижу это сумрачное, неведомо куда поспешающее воздушное шествие. Что и говорить, картина была зловещей: черные силуэты сосен на фоне тревожно багровеющего неба. Наконец крупными каплями закапал дождь.