Страница 6 из 6
В тридцати шагах от террасы скала, на которой был выстроен отель, круто обрывалась. Внизу простиралась пустыня. По краю скалы тянулся низкий каменный парапет.
В этом месте показания расходятся. Хилков успел в последний миг подхватить свою сестру, буквалыю висевшую над обрывом. Снизу до него донесся звук падающих камней. На миг завязалась жестокая борьба, так как Вера, которая была не в себе, яростно сопротивлялась. И тут Хилков блестяще вышел из положения: он вернулся в зал, кружа девушку в танце.
Это было великолепно. Толпа мгновенно успокоилась. Брат с сестрой появились, как ни в чем не бываю вальсируя.
Крепкие руки молодого кавалерийского офицера, привычного к изнурительным учениям в казачьем полку, легко несли полумертвую ношу.
Почти все присутствующие сочли Веру разве что немного усталой. Спокойствие было восстановлено — такова психология толпы, — и под звуки чарующего венского вальса Хилков с сестрой незаметно покинул зал, велел подать бренди и уложил Веру в постель.
О Соколе никто и не вспоминал. Впрочем, было высказано несколько туманных предположений, о которых вскоре забыли. Странная, смешанная с тревогой симпатия толпы сосредоточилась на Вере. Как только все убедились, что она в безопасности, темный, архаичный ужас, весь вечер неприятно щекотавший нервы присутствующим, сразу исчез. Дон Кихот танцевал, увлеченно и беззаботно. За танцами последовал ужин, инцидент был исчерпан, он растворился в общей суматохе бального безумия. Никто даже не заметил, что Пьеро так и не появился в зале.
Доктор Плицингер не спал всю ночь. Составить свидетельство о смерти не всегда так просто, как кажется людям несведущим. То, что Бинович, сорвавшись с двадцатиметровой скалы, погиб от удушья, не укладывалось в голове. Но что еще более странно: рухнувшее с большой высоты тело мирно покоилось на песке — не изувеченное, с целыми костями и мышцами, на коже ни единой ссадины или синяка. В песке не обнаружили ни малейшей вмятины. Бинович лежал на боку, словно спал, сложив темные крылья за спиной, как это делают большие птицы, умирая в одиночку. На лице, под маской Гора, застыла улыбка. Казалось, в своем полете к смерти он наконец приобщился стихии, которую так страстно любил. И только Вера видела те огромные крыла, которые, маняще вздымаясь над бездной, перенесли его в иной мир.
Плицингер их тоже видел. Однако он решительно утверждал, что они принадлежали одному из тех больших черных соколов, что охотятся на холмах Мукаттам и ночуют на скалах позади отеля. Впрочем, он и Вера сошлись в одном: высокий пронзительный крик, рыдающий и неистовый, был, несомненно, криком черного сокола, зовущего подругу. Услышав его, Вера на секунду замешкалась — и была спасена. Еще мгновение — и она унеслась бы с Биновичем навстречу смерти…