Очаги сопротивления

Фуэнтес подогнал фургон к самой стене электростанции незадолго до того, как утих первый неровный залп. Тогда, вынув изо рта сигару, он аккуратно взял в левую руку отрезок бикфордова шнура и поднес к нему раскаленный кончик сигары. Посыпался добротный сноп искр, и отрезок начал укорачиваться. Фуэнтес, подхватив лежавший по соседству на сиденье пистолет, осторожно отворил дверь: не последует ли выстрелов?

Все тихо. Не сказать, чтобы спеша, он трусцой припустил к столовой. На противоположной стороне лагеря, судя по звукам, шла нешуточная стрельба, однако здания загораживали обзор. Если повезет, они укроют и от шальных пуль. Сзади, со стороны ворот, донеслась пара гулких взрывов. Должно быть, команда из двоих взорвала столбы, разом обрубив ток и телефон. Все, 351-й перестал быть рабочей единицей.

Позади кухни находился широкий бетонный пандус с платформой для погрузки грузовиков, слива отходов и с большими мусорными баками, пока еще в основном пустыми. Пара человек в синих комбинезонах с отсутствующим видом чистила картошку. На Рамона они и ухом не повели. На стене большими буквами было что-то написано; Рамон мельком посмотрел, но ничего не понял. Достаточно бегло владея разговорным английским, письменную его разновидность он не воспринимал фактически никак; ему казалось, со звуками слов она не соотносится вообще.

Он вошел в кухню, где внутри здоровенного холодильнике стояла, о чем-то споря, пара поваров в белом. Оба, ничего не понимая, уставились на наведенное на них дуло большущей «Астры».

— Buenos dias (Доброе утро — исп.), — вежливо поздоровался Рамон и грохнул дверью холодильника. В петле засова на тяжелой стальной двери болтался незамкнутый подвесной замок; Фуэнтес задвинул засов. Несколько человек в синем (похоже, здешние работяги) смотрели на него, вылупив луковицами глаза.

Не обращая на них внимания, Фуэнтес вышел через дверной проем и узким коридором прошел мимо нескольких холодильников поменьше и хлебного склада. Некоторое время повозившись с одним из них, достал себе оттуда банку апельсинового сока и, пройдя через дверь в конце коридора, очутился в столовой.

Поначалу Фуэнтес растерянно замер: никто не предупреждал его насчет бритых голов и оранжевых мантий. В помещении находились только двое охранников, причем оба к Фуэнтесу спиной. Они стояли и вслушивались в приглушенный стук выстрелов снаружи. Охранники стояли футах в двадцати, поэтому он вытянул «Астру» на расстояние вытянутой руки, как стрелок в тире — держать пистолет обеими руками, в его представлении, было не по мужски — и тщательно прицелясь, застрелил обоих, одного в самую середину спины, другого, успевшего обернуться и схватиться за кобуру, прошил наискось. Выстрелы эхом прокатились под сводом длинного ангара. Фуэнтес, отхлебнув апельсинового сока, оглядел заключенных, смотрящих на него расширенными глазами.

— Vive la revolucion (Да здравствует революция — исп.), турки, — обратился он к ближайшей четверке бледных лиц, и тут снаружи рванул динамит.

Грохот был что надо!

С места, где он лежал, Ховик увидел, как электростанция скрылась в дыму и блеске пламени; взмывшая следом огромная туча пыли и распыленного бетона заволокла весь главный корпус. Взрывная волна, прокатившись сверху, смахнула с головы пилотку. Земля внизу чуть всколыхнулась. Сверху дождем посыпались обломки бетона и покореженные части грузовика. Все, пора пойти выяснить, как там остальные. Что бы там дальше ни сложилось, довольно подумал Ховик, воплей о подмоге оттуда сегодня уже не будет.

Прошло несколько секунд, прежде чем отзвук взрыва перекатился через холм, за которым, изготовившись к броску на патрульно-розыскной пункт, находился со своим отрядом Джо Джек- Бешеный Бык. Срезав выстрелами двух часовых у проволочной изгороди, они перерезали проволоку и задним ходом скатились на пикапе в неброское, по общему мнению, место, откуда можно было держать под прицелом летное поле; крупнокалиберный пулемет и вермахтовское противотанковое ружье они водрузили на торец кузова.

Никто их пока не заметил; по крайней мере, на крохотной вертолетной площадке не наблюдалось подозрительных или неожиданных действий. Три вертолета по-прежнему находились на земле; один, очевидно, был в ремонте: все фонари зажжены, вокруг неустанно снуют механики; шум включенного для профилактики двигателя помог отряду проникнуть незамеченными. А вот возле двух других вертолетов стояли автозаправщики и расхаживали экипажи, так что Джо Джек понял: времени остается не так уж много, по крайней мере один вертолет вот-вот снимется на утренний облет.

Неважно, собирается кто взлетать или нет, их дело сейчас бабахнуть и поскорее уматывать, поскольку рассвет быстро набирал силу и мог к чертовой матери все похерить. Они же, со все растущим беспокойством замечал Джо Джек, в темноте ни черта и не укрылись толком. Вот же майка индейская. И негритянская, разумеется.

Когда докатился отзвук взрыва, Джо Джек, вслух завопив от облегчения и радости, надавил на спусковой крючок, глядя, как под оглушительный стук тяжелого пулемета зачертили воздух трассеры, устремляясь к ближайшей воздушной машине, по соседству оголтело захлопала длинноствольная пушка, и звонко зачастили очереди укрытых среди камней тридцаток; все это глушило собственный голос Джо Джека, беззвучно исторгавшего боевой клич.

К тому времени как Ховик присоединился к остальным, сняв по пути пару пулеметчиков, охрана вся уже находилась либо в казарме, либо на земле, а общая густая пальба перешла в сбивчивый обмен выстрелами, без особого результата для обеих сторон. Казарма построена была прочно, и лишь более крупные винтовки могли пробить толстые сосновые стены; сами атакующие находились под неплохим прикрытием, сидя по большей части в неглубокой балке, идущей более-менее параллельно проволоке. Из нападавших пока не был задет никто.

Костелло прополз туда, где лежал, пересчитывая патроны, Ховик.

— Что теперь? — задыхаясь спросил он. — Идем на приступ?

— Пока нет— Ховик заметил, что глаза у парня диковатые. «Молоднячья лихорадка, — определил он, — видно, не доводилось бывать при таких делах». — Остатки все еще могут выгодно использовать укрытие. Тока теперь нет, так что можно не спешить. Дождемся, пока Даю Джек подоспеет с тяжелым оружием, тогда мы их выкурим.

Внезапный столп огня, прянувший из окон казармы, заставил всех невольно втянуть голову в плечи. Ховик заметил, как из казармы выскочил и побежал к главному корпусу человек. Аккуратно поведя бегущую фигуру на мушке, он плавно нажал на спусковой крючок. — Черт возьми, у меня все, пока не будет другого оружия, — сообщил он Костелло, когда бежавший упал. — Для этой пища у меня кончается, да и слишком нерасторопна она для такого рода работы.

День занялся уже полностью.

Сонни на противоположной стороне холма, взяв приближавшийся бронетранспортер на прицел, сосредоточился на переднем колесе и нажал на курок противотанкового ружья. Отдача была страшенная — не сразу и очухаешься, но второй выстрел он дал довольно быстро и увидел, как машина, резко крутнувшись, замерла на месте. Сонни нажал на спусковой крючок еще раз, но патрон оказался негодным, и Сонни, прежде чем пустить в бронетранспортер очередной заряд, выбросил из казенника длинную гильзу, рискуя попортить себе физиономию. На этот раз над машиной поднялся столб дыма, после чего показался огонь. Откинулся люк, и двое человек, выскочив из транспортера, угодили под огонь укрытых в камнях «тридцаток» и опрокинулись навзничь. Неплохо, подумал Сонни, для амуниции, сработанной аж в сороковых. Пока из пяти зарядов четыре оказались годными.

Транспортер представлял единственно серьезное препятствие. Людей на поле, похоже, заботило в основном как уцелеть самим, им было уже не до вооруженного сопротивления. Что само по себе логично: в конце концов, специалисты из гражданских, не военные и не фараоны. Неудивительно, если при них и оружия раз-два и обчелся.